Смотрю на пухлые приоткрытые губки и даже не сразу понимаю, что она отвечает.

— А если меня не устраивает ни один из предложенных вариантов? Если я не хочу?

— Я могу легко сделать так, что ты захочешь, — пробегаюсь невесомыми поцелуями по её лицу. — Тебе ли не знать, как приятно мы можем сделать друг другу.

— Да, — выдыхает она и закрывает глаза.

— Да — что?

— Знаю… Хочу… По старинке…

Она испуганно распахивает глаза и смотрит на меня.

— Ты же не против? Я пока не могу… На новый уровень…

— Луковка, я рад разделить с тобой всё, на что ты сама готова.

— Тогда, — она облизывает свои губы, — ты будешь целовать мою грудь?

— Можно сделать по старинке, но немного внести изменения, — предлагаю наудачу.

Вижу любопытство в её взгляде. Озорство. Дерзость. И она кивает, соглашаясь. Даже не просит озвучить предстоящие перемены.

У меня перехватывает дыхание, когда я киваю в ответ и начинаю её раздевать.

Лукерья не препятствует, не оказывает сопротивления. Наблюдает за тем, что я делаю, из-под опущенных ресниц с лёгкой улыбкой.

Когда она абсолютно обнажена, я начинаю раздеваться сам. Она наблюдает за моими руками, пока я жадно разглядываю её тело.

Ложусь сверху, вижу, как расширяются её зрачки и она тяжело сглатывает.

— Не бойся, маленькая. Ничего такого, к чему ты не готова. Мы просто будем ласкать друг друга. Вместе. Не по очереди.

— Хорошо, — шепчет она и неуверенно касается моей возбуждённой плоти. Первая.

Сминаю её губы поцелуем, проникаю языком в тёплый рот, глотая стон, и теряю связь с реальностью.

Она уже влажная. Ждущая моих ласк. Мне хочется целовать её везде, и я делаю это: целую, кусаю, облизываю, растирая влагу по кругу, отправляя её в состояние лёгкого небытия, и устремляюсь следом за ней.

Лукерья вытирает ладошки о простынь и хихикает.

— Что? — С улыбкой спрашиваю у жены.

— Мы с тобой как школьники, — она закатывает глаза. — Знаю, что ты не ждал этого, но…

— Лукеша, всё в порядке, — я поднимаюсь и целую её. — Самое главное для меня — это твои безопасность и комфорт. Всё будет именно в той мере, на которую ты готова. Просто не забывай, что мне непросто жить с тобой, не имея возможности хотя бы касаться и не получая твоего внимания.

— Хорошо, — кивает она с серьёзным видом, — а ты никогда не изменяй мне, ладно?

Смотрит так просяще в мои глаза, словно это возможно. Даже в самой нелепой теории я никогда бы не променял её на другую женщину.

— Луковка, мне не нужна другая. Только ты.

Она жмурится от удовольствия и льнёт ко мне, устраиваясь на моей груди.

— Я очень боюсь, что ты бросишь меня, — шепчет еле слышно.

— А я боюсь, что ты бросишь меня, — шутливо отвечаю ей, и она щипает мой бок.

— Денис, я серьёзно. Ты понимаешь, каково это — быть одной во всём мире?

— Ты не одна, маленькая. Не одна. Я не брошу тебя. Ева без ума от тебя. Мама… — Глупость, конечно, но она когда-нибудь смирится. — Хочешь, слетаем в отпуск к твоей троюродной тётке?

— Не-а, — отзывается она. — Несмотря на то, что она и её дети мои единственные оставшиеся родственники по матери, мы не очень-то ладим.

— Она любит тебя, — быстро целую макушку, — тебя невозможно не любить.

Лукерья доверчиво жмётся ко мне и вскоре затихает. Разглядываю её спящую и хочу спасти от этого жестокого мира. Только нет у меня никакого волшебного средства.

Пока могу, прикрываю малышку, прячу за собой. Главное, чтобы верила мне. Чтобы доверяла.

Сегодня восстановлено шаткое перемирие.

А завтра снова начнётся война.

Наутро я просыпаюсь от того, что мне ужасно жарко и нечем дышать. Не сразу я понимаю, что у жены снова разболелась голова. Именно поэтому она тяжело сопит у меня под боком. Именно поэтому мы накрыты с головами одеялом и поверх ещё пледом.

— Луковка, — как можно тише зову я, и она вздрагивает. — Ты приняла таблетку?

Она чуть заметно качает головой. Отрицательный ответ.

— Сейчас, маленькая, я позабочусь о тебе.

Бросаю взгляд на часы, прикидывая, сколько у меня есть времени, и тихо выползаю из-под одеяла.

— Ты сможешь побыть со мной? — Скрипуче спрашивает Лукерья. — Хотя бы ещё немного?

— Конечно, Луковка. Сейчас примешь обезболивающее, и я полежу с тобой.

Делаю всё быстро, чтобы осталось больше времени. Надеюсь, ей станет легче до того, как мне придётся уйти. Мне очень жаль, что я вынужден оставлять её в таком беспомощном состоянии, но сегодняшние встречи перенести мне не удастся.

— Пара секунд, — говорю ей и распахиваю одеяло. — Будь умницей, вот твоя таблетка.

Лукерья морщится, но делает глоток воды и протягивает мне стакан, падая обратно на подушку.

Я ложусь рядом, подтыкая одеяло. Мы снова в защитной теплоте и темноте. Когда глаза привыкают, я с удивлением вижу, что жена смотрит на меня.

— Ты чего не спишь?

— Плохо, Денис… — Измученно шепчет она.

— Знаю, маленькая. Сейчас пройдёт.

— Спасибо, что заботишься обо мне.

Вместо ответа я просто прижимаю её ближе к себе. Я знаю, что в такие минуты Лукерья очень слаба и уязвима. Она не способна позаботиться о себе. Самую малость я раздосадован, что она не разбудила меня сразу, а лежала и ждала, когда же я наконец проснусь.

— Я люблю, когда ты заботишься обо мне, — сонно бормочет Лукерья. — А ты любишь?

— Люблю, Луковка, — усмехаюсь ей в волосы. — Тебя.

— И я тебя, Денис, — шелестит она, засыпая.

Я, вероятно, умер? И очнулся в долбанном раю? Она правда сказала это? Или мой разум решил сыграть со мной злую шутку?

Она любит меня. Не буду думать о худшем. Не буду забивать себе голову мыслями, что выдаю желаемое за действительное.

Позитивный настрой. Вера в успех. Надежда на будущее.

Когда-то каждый мой день начинался с этих незамысловатых аффирмаций. Рано или поздно они обязаны были выстрелить. Я всегда знал, что однажды это сработает. Поэтому с улыбкой целую Лукерью в макушку, осторожно выбираюсь наружу и иду покорять долбанный мир.

Первая встреча с юристом компании, владелицей которой неожиданно стала моя жена, проходит в центре. Евгений Викторович Логинов, представительный мужчина лет пятидесяти, долго изучает мои документы. Очевидно, это сугубо профессиональное.

— Итак, Денис Сергеевич, я не вполне понимаю цель нашей встречи.

— Евгений Викторович, я хотел бы узнать, ведутся ли в компании какие-либо незаконные дела? — Я и так знаю, но хочу знать, кто в курсе и кому я могу доверить супругу в этом серпентарии.

— Лукьян Родионович лично контролировал некоторые перевозки, — уходит он ответа.

— Вы считаете, он успел закрыть обязательства по этим сделкам перед смертью?

— Не уверен, что это так.

— То есть вполне вероятно, что за долгами или выполнением обязательств Цемского могут прийти к новому владельцу?

— Я бы ее исключал такой возможности.

— Лукьян Родионович оформлял эти сделки документально?

— Не уверен. Официально ничего не проводили, но для себя-то он должен был как-то фиксировать.

— Мне хотелось бы, чтобы вы попытались найти эти записи. Всё-таки вы — ближайший человек в компании усопшему, буквально, его правая рука.

— Сделаю всё, что в моих силах. — Сдержанно кивает мужчина. — Кстати, Денис Сергеевич, собрание акционеров состоится в следующий вторник. Новый владелец или его законный представитель должен предстать перед всеми.

— Спасибо, что предупредили. — Благодарю его и прощаюсь.

По дороге на вторую назначенную встречу я лихорадочно соображаю, как уберечь Лукерью от волков, которые проглотят мою девочку и даже не поморщатся.

Цемский — старый дурак, раз решил оставить всё своей младшей дочери. Мне никогда не нравился этот мужчина. И никогда не нравилось его решение. Если бы не он, моя жена не оказалась бы втянута в этот дешёвый водевиль.

А ты, Акманов, молодой дурак! И задачка у тебя не из лёгких: как провернуть запланированный годами ранее план, чтобы и самому оказаться в плюсе?