Кровь так и хлестала из него, ни магия, ни травы никак не могли остановить.

— Трупный яд! — крикнул Александр, осматривая вытащенный кинжал.

Лона громко всхлипнула. Колдуны все не распускали круг. Наконец травница опустила окровавленные руки и покраснела, устало произнеся: «Я перепробовала всё что знаю…» В глаза ведуна снова стало темнеть.

Это был не сон…

Колдовской круг света угас. По полу растекалось ещё больше крови. Алес медленно потянулся рукой к своей сумке, секунду покопошившись, он достал оттуда Белую Розу. Она до сих пор не увяла, а волокна её были пропитаны все той же кровью, делавшую эту розу уникальной. Он медленно протянул её сидящей рядом Софье. Та взяла её, удивлённо глянув на цветок. Губы ведуна расплылись в легкой предсмертной улыбке.

— Я… — начал Алес, но прервался на время из-за подступившей крови во рту. — Я… тебя… лю…

Взгляд его застыл мертвецким сном, глядя прямо в глаза Софье. Та сжала розу, а глаза её чуть промокли. Торжество на миг прекратилось, все смотрели на недавнего героя и его друга, на круг колдунов, родственников и приближенных, на травнице с цветком в руках…

Ведун умер, умер от руки друга, друга, которому он бы доверил свою жизнь, свою душу, умер, глядя на ту, которую любил…

И я пытаюсь приподняться, Хочу в глаза ей поглядеть, Взглянуть в глаза и разрыдаться, И никогда не умереть, никогда не умереть.

«Судно» (Борис Рижий) — Молчат Дома.

«Нельзя заплатить за то, что не имеет цены.

Некоторые утверждают, будто каждая, абсолютно каждая вещь в мире имеет свою цену.

Это неправда. Есть вещи, у которых нет цены, они бесценны.

Их проще всего узнать: стоит только их потерять,

и всё — они уже потеряны навсегда.»

Анджей Сапковский — «Ведьмак.»

Иван вошёл в комнату. Вещи Алеса были разложены ровно и по местам. От него пахло терпим дымом от костра, горевшего повторно в эту ночь. Лона возилась с остатками этих вещей, постоянно утирая слезы с глаз. Иван подошёл и взглянул на снаряжение своего брата, лежавшее на кровати. Затем перевёл взгляд на Лону и тихо произнес: «Надо хотя бы попытаться.»

Лона отрицательно покачала головой и снова залилась слезами. Он вышел из комнаты, тихо закрыв дверь. На лестнице, что шла петлёю вниз, сидела Софья, разглядывая Белую Розу в своих руках.

— В ней его кровь, это больше чем просто цветок. — сказал он, проходя мимо неё.

— Ваше благородие, разрешите отъехать, есть шанс на спасенье брата моего…

— Шанс опасный, с тобой поедет она, — Указал князь на рыжеволосую лучницу, смотрящую в окно. — но при условии, что обязываешься воротиться живыми, коль не исполнишь порученье, с того света тебя достану, да повторно казнить велю!

— Как скажете, государь великий, но не хочу я смерти лишней, пусть она с вами остаётся, и вам надёжней, и мне спокойней… — ответил Иван, глядя на неё.

— Ладно уж, иди в путь, да благословят тебя Боги!

Ведун встал и с грустным выражением лица покинул стены академии, нещадно ему надоевшей.

Настало утро, затем и день прошёл, потом уж и другая ночь подоспела. Иван вышел на задний двор академии, сняв свою недавнюю маску и став чуть угрюмым и ворчливым, как и было прежде, при любых мыслях об Алесе. Он нервно мял мешок с золой у себя в руках. Ведун преодолел обпивающихся мужиков и «барсуков,» все горланивших песни о погибших товарищах.

Иван отошёл чуть подальше, ближе к тому озеру, у которого стоял когда-то Алес. Он прорыл не глубокую яму и высыпал из мешка всю золу, что была в нем. Прикрыв яму той же землёй, ещё сырой от снега и сильного тумана, что был два дня тому назад. Он сел рядом с тем местом и словно погрузился в литургический сон.

Кошмары его нежданно одолели. Повсюду было полно мертвых, замерзших тел, составляющих лабиринт из самих же себя. При любом касании они взрывались, разбрызгивая кровавые ошметки в разные стороны. Тёмный лабиринт так и петля. Средь тел можно было заметить чёрные кости и посохи, торчащие из стен, преграждая ему путь. Постоянно то с одной стороны, то с другой слышались крики, разбивающиеся о тишину холодных стен. За каждым поворотом, словно тень, летел сокол, словно манивший Ивана вперёд.

Спустя время блужданий, от которых тело дрожало от страха и холода, он вышел на длинную прямую часть этого сооружения. Птица, летевшая по нему, села на тёмный, как тень, силуэт Алеса, со светящегося ярко-синими глазами и такой же меткой на шее. Символ лисьей морды тоже горел у Ивана, но уже ярко-оранжевым цветом. Силуэт ведуна протянул руку вперёд, произнеся: «Пойдём, Иван, брат мой, на вечный упокой…»

Лабиринт позади Алеса стал разрушаться, упадая в белое никуда. За спиной его, предстали множество «людей,» лишь часть из которых смог узнать Иван, средь них был Нишке, Чипаз, Пурьгине-паз и множество других. Ещё некоторых он смог узнать по рассказам Алеса, там был Перун, Белобог, Чернобог. Их силуэты изучали чуть лёгкий свет, рассеявшийся в пустоте. Меж тем, лабиринт все разрушался, а Алес стоял на воздухе, как ни в чем не бывало. Наконец пол рухнул под Иваном и он очнулся с шумным дыханием на холоде.

Пред ним стояла непонятная вещь: из того места, где была зола посыпана, выросло дерево, как Иваном и задумывались, но не все было идеально. Дерево было необычным, часть его была из берёзы, часть из дуба, часть из липы, клёна, сакуры и множества различных видов других деревьев, которых Иван и знать не знал.

Всё ещё была ночь. Иван глянул в окно академии, на князя, на его подопечную, на людей и ведунов, что там возились, взглянул так, будто в последний раз, хоть он и надеялся вернуться «оттуда» не в одиночку.

На небе сверкал млечный путь, что было редкостью для начала зимы в то время. Звезды мигали поочерёдности, сменяясь то тут, то там.

Ветки дерева затрещали под весом ведуна, но ни сколь не надломились на все его удивление. Дерево было по началу совсем маленьким, но чем выше полз Иван, тем больше, шире и выше становилось само дерево. Наконец крыша и башни академии оказались неимоверно маленькими, а силы ведуна почти истекали. Рывок за рывком, ещё несколько, и вот уже шпиль.

Иван осторожно тронул невидимую «землю» рядом с верхушкой, она запульсировала, как вода, но оказалась твердой и прочной. Ведун встал на неё, теперь уже без какой-либо опаски. Он оглянул дерево, которое в тот же миг покрылось листвой, что очень его выделяло среди голого леса. Внизу все было как на ладони и настолько крошечным, что казалось, лёгкое дуновение ветра и все это исчезнет.

Иван отряхнул с себя грязь от коры и поднял голову вверх. Повсюду были одни звезды и невероятная красота Млечного Пути, который был над самой макушкой головы(а главное, ни одной птицы, все они были ниже, вместе с малыми облаками). Иван вытянул руку вверх, коснувшись одной из меньших звёзд, та мерцнула ослепительным холодным светом, но более приятным, щекотливым. Иван долго глядел на эту красоту, затем аккуратно подхватил звёздочку. Смотря на неё в ладони своей, он мысленно задался вопросом: «Какая лёгкая, словно газ, но тогда как я смог её взять, хотя это не особо и важно…» Ведун кинул её куда-то вниз, где предположительно находилась академия, с надеждой на то, что кто-то это увидит.

На лестницу вышла Софья, все ещё держа в своих руках цветок с кровавыми прожилками. Где-то в небе показалась яркая полоса падающей звезды. Она закрыла глаза, что-то прошептав. Рядом со следом звезды оказался крылатый мужчина с именем Cupido на своей спине, а за ним и звезда показалась в виде богине Лады, но в тот же миг все исчезло будто и не было… Травница не увидела этого, она лишь смогла заметить падающую, сверкающую ярким светом, звёздочку.

Иван шёл по прямой все дальше и дальше, касаясь своею перчаткой красот ночного неба. Вот уже под ним показалась Ладога, затем, спустя время, и река Москва, промелькнула Киев-град и ещё множество поселений, больших и малых, некоторые он даже и не видел… Иван шёл дальше, то глядя на неизведанные ему земли, то на Млечный Путь. Он шагал медленно и нерасторопно, ведун и будет ведуном, но такая высота была тягостью даже для него, хоть и совсем небольшой, дышать было не особо легко.