Безусловно, игроки имеют право на высказывание критических замечаний, но вряд ли — на швыряние в тренеров камней, чем сразу же после чемпионата занялись некоторые считающие себя звёздными футболисты. Так они пытались прикрыть продемонстрированную ими в дни чемпионата собственную несостоятельность. В Италии же ни один из будущих критиков не пришёл и не сказал, что не разделяет тренерской стратегии. «Выигрывают игроки, проигрывает тренер» — когда-то придуманный афоризм выучили все.
Лобановский не исключал, что подобная реакция со стороны части футболистов могла последовать и в 1988 году в ФРГ, не сыграй команда на предварительном этапе так, как она сыграла. Но тогда отношение всех и каждого к поставленной задаче оказалось на более высоком уровне, нежели в Италии.
«Тот, кто проигрывает, всегда не прав», — говорил Лобановский. К сожалению, этой точки зрения не придерживались некоторые из тех, кто выходил на поле. «Нас перетренировали», — громко заявил Сергей Алейников на страницах итальянской прессы. По мнению доктора Мышалова, именно Алейников меньше всего был вправе говорить о высоких нагрузках на тренировках. Он провёл тяжёлый сезон за «Ювентус», и когда появился в сборной, ему определили индивидуальный, щадящий тренировочный режим. «Перед чемпионатом Европы-88, — вспоминает Мышалов, — футболистам была предложена не менее жёсткая и напряжённая тренировочная программа. И тогда, и перед Италией никто не стонал и не роптал. Уставали настолько, что после тренировок желание у всех было одинаковым — дотащиться до комнат и вытянуть в кровати ноги. Понимали: всё, что делают, необходимо для дела».
Не могу не согласиться с голландцем Руудом Кролом: вряд ли перетренированные футболисты в состоянии один тайм ходить пешком, а во втором носиться, да ещё вдесятером, как это произошло в игре с Аргентиной. Вряд ли Олег Протасов ко 2-й минуте матча с румынами, а Заваров — к 20-й настолько устали, что не могли переиграть вратаря, выйдя с ним один на один. И наконец, сумела бы усталая команда сломя голову практически всем составом рваться во втором тайме матча с Румынией к воротам соперника, за что, кстати, на контратаках должна была быть наказана как минимум пятью голами?
Тренеры очень рассчитывали на «иностранцев», которые первое время после отъезда за рубеж приезжали в сборную с «горящими глазами». Потом энтузиазма у них поубавилось. Это должно было насторожить, но не насторожило. Почему практически ни одному из наших отправившихся за границу футболистов не удалось там громко заявить о себе игрой? Только потому, полагаю, что они с детства привыкли работать из-под палки, а там, где они играли по контрактам, всё рассчитано на самосознание людей, приученных дорожить своей репутацией профессионалов. Полагаю, что тренеры не очень-то вдавались в подробности того, как выглядят на Западе уехавшие туда футболисты, так и не проверив их хотя бы в двух-трёх серьёзных товарищеских матчах. Состав в этих матчах выглядел разношёрстным и несбалансированным. «Помощи от “иностранцев” мы никакой не получили, — говорит Никита Симонян. — Профессионалами они так и не стали. В лучшем случае готов добавить приставку “полу”. А так они остались в чистом виде любителями, изо дня в день рассказывающими остальным, в какие райские условия они попали». В своих же неудачах в новых клубах обвиняли всех, кроме себя. Профессионализм — это не только или, вернее, не столько деньги, как это представляют себе многие наши футболисты, которых в тренировочном лагере в Чокко одолевали «купцы» из различных клубов, усугубляя и без того нервозную обстановку, царившую в команде.
На заседании тренерского совета после Италии-90 Анатолий Бышовец, ничего практически для советского футбола не сделавший, превзошёл сам себя в запальчивости: «Лобановский отбросил советский футбол на несколько десятилетий назад!» Подобной ни на чём не основанной категоричности никогда не позволили бы себе люди, имевшие куда больше прав для резких суждений, — Константин Бесков, Гавриил Качалин, Валентин Николаев... Они детально разбирали тактические промахи сборной, высказывали сомнения в правильности ведения подготовительной работы, формирования состава, но не сомневались в профессиональных качествах человека, который 23 года работал тренером и за спиной которого есть бесспорные и выдающиеся достижения.
Лобановского упрекали в отсутствии самокритичности. Но позволю себе привести несколько публичных высказываний тренера, сделанных в разное время. Они, мне думается, отражают переживания Лобановского за не сделанное им или за сделанное не так, как нужно было: «Мы ошиблись в приглашении некоторых футболистов, которые играют за рубежом... Мы пошли на поводу игроков, настоявших, чтобы в первом матче с румынами в воротах стоял Дасаев, мы обязаны были не допустить этого, потому что видели, что Ринат в плохой форме... Видимо, в матче с Румынией мы не были в перерыве встречи достаточно категоричными, когда просили футболистов не лезть в авантюрную игру во втором тайме... Как показали события, нам не хватило 7—10 дней для того, чтобы во время подготовки вывести большую часть игроков на необходимый уровень, мы должны были предусмотреть и это...» По всей вероятности, эти ошибки повлияли как на качество игры, так и на результат.
Одна из самых крупных, на мой взгляд, тренерских ошибок, связанных с чемпионатом мира-90, — продолжавшееся совместительство. Это ошибка не с сиюминутными, а с отложенными последствиями. Если в 86-м в Мексике и в 88-м в Германии совместительство пошло команде только на пользу, то впоследствии оно стало сказываться самым негативным образом, не давало должного эффекта. Первое время (1986—1988 годы) на хорошем, «машинном», ходу была базовая команда сборной — киевское «Динамо». В 86-м она, кроме чемпионата СССР, выиграла европейский Кубок кубков. На чемпионате Европы в Германии (1988) киевские сборники по-прежнему пребывали в отменном состоянии, что во многом и способствовало достижению там высокого результата и демонстрации великолепной игры, потрясшей знатоков футбола. Но после Евро-88, на мой взгляд, некоторые киевские футболисты перестали отвечать самым жёстким требованиям, предъявляемым к игрокам национальной команды, и Лобановский, избавься он по завершении сезона от совместительства и оставив за собой только место в сборной, вряд ли стал бы привлекать в сборную всех тех, кого он продолжал привлекать, оставаясь тренером киевского клуба.
Вовсе не исключено, что выбор Чокко местом дислокации на чемпионате оказался не совсем правильным. Одно дело заниматься в этом известном центре, расположенном в гористой местности (600 метров над уровнем моря), на тренировочных сборах. Совсем иное — жить там во время крупного турнира. Неудобства от такого проживания видны как на ладони. Главное из них — поездки на матчи. Сначала до ближайшего аэропорта добирались на вертолётах (это футболисты основного состава, резервисты отправлялись из Чокко наземным транспортом и ехали не менее полутора часов). Потом все вместе пересаживались на самолёт и вылетали в соответствии с расписанием матчей в Бари, Неаполь, потом снова в Бари. Обратно до базы добирались столь же сложным путём.
Допущена была ошибка и при непосредственной подготовке. Никита Павлович Симонян рассказывал мне, что всё было спланировано верно, особенно учитывая тот факт, что целая группа игроков перед заключительным сбором — Дасаев, Бессонов, Демьяненко, Добровольский, Алейников, Заваров — была не в порядке. Требовалось поднять их функциональное состояние. Это и делалось. «Был лишь один промах, — считает Симонян. — Мы не дали за весь сбор, начавшийся 23 мая в Москве и завершившийся 8 июня в Чокко, ни одного дня отдыха, на чём я, в частности, настаивал».
Лобановский к Симоняну тогда не прислушался, потому что (как, впрочем, и сам Никита Павлович) был введён в заблуждение самими футболистами. Симонян и в подмосковном Новогорске, и в Италии спрашивал многих игроков, видя, какие тяжёлые нагрузки им предлагают: «Как переносите нагрузки? Как ноги?» — «Нормально, — отвечали все как один, — и с ногами всё в порядке». Симонян, разумеется, делился этой информацией на ежедневных тренерских планёрках. Если бы футболисты пожаловались ему на непомерные нагрузки, на навалившуюся усталость, он всё бы сделал для того, чтобы убедить Лобановского выкроить в намеченной тренировочной программе хотя бы один денёк для полноценного отдыха. И, думается, убедил бы его. Пусть нелегко, поскольку Лобановский старался неукоснительно следовать продуманному плану, но — убедил бы: от жёстких, догматических порой подходов к реализации тренировочной программы Лобановский к концу 80-х годов отошёл — история 1976 года многому его научила.
