Вернувшись домой, футболисты стали спешно отправлять родных и близких кто куда мог. Первые попытки обезопасить их они предприняли ещё из Франции — по телефону. Ребятам помогал администратор «Динамо» Александр Чубаров, во Францию не полетевший и вернувшийся после того, как проводил команду в аэропорту Шереметьево, в Киев.

Команду после выигрыша Кубка кубков никто в московском аэропорту, кроме администратора сборной СССР Бориса Кулачко, не встречал. Борис поздравил старых знакомцев с победой, посадил киевских сборников в микроавтобус и отвёз их в Новогорск — там вовсю шла подготовка к чемпионату мира в Мексике.

«Что труднее: оценивать событие сразу после того, как оно произошло, по горячим следам, или же спустя время, когда поулеглись страсти? — задавал вопрос Лобановский. И отвечал: — Не берусь судить, для каждого человека по-своему. Главное, чтобы ни в том, ни в другом случае не было скоропалительных оценок, не подкреплённых достоверной информацией».

На время чемпионата мира 1986 года Лобановский, как он сам говорил, предполагал быть в числе миллионов телезрителей или же (всё зависело от календаря всесоюзного чемпионата) съездить в Мексику в специализированной группе советских тренеров, которые всегда присутствуют на крупнейших футбольных турнирах.

Думать обо всём этом ему было недосуг. Клубные заботы вытеснили все остальные. «Помимо того чтобы добиться достойного для нашего футбола результата в Кубке кубков, — говорил Лобановский, — мы преследовали в этом соревновании ещё одну, очень важную, на наш взгляд, цель — наиграть для сборной СССР не только отдельных футболистов, но и целые блоки команды, поскольку в кандидатах в сборную ходили многие киевляне. Забота, чтобы достигнутая ими достаточно высокая форма сохранилась, была одной из первейших».

Лобановский видел, что игроки его команды весьма ответственно относились к тому факту, что через короткий отрезок времени им предстояло защищать честь советского футбола в Мексике, постоянно говорили о чемпионате мира, старались готовиться как можно лучше. Такое отношение игроков к делу радовало тренера, ибо свидетельствовало прежде всего о профессиональном мышлении, стремлении заглянуть в завтрашний день и всё сделать для того, чтобы не омрачить настроение ни себе, ни людям, с нетерпением ждавшим первенства мира.

Одно лишь вызывало озабоченность Лобановского: неудачи на протяжении полугода в товарищеских матчах сборной, которую возглавлял Эдуард Малофеев. Это угнетало футболистов. Причины проигрышей испанцам, мексиканцам, англичанам и румынам, а также ничьей с финнами на своём поле назвать он, разумеется, не мог. Для того чтобы высказать даже своё собственное, субъективное мнение, нужно иметь полную информацию, а её у Лобановского не было. Он рассказывал, что даже не пытался её получить, потому что было бы это некорректно с его стороны. Да, выполнялась какая-то определённая программа, сборная по ней работала, была какая-то идея, тренеры знали, чего хотели.

«С чем я не согласен, но это моя точка зрения, — говорил Лобановский, — так это с тем, что к контрольным играм можно относиться безразлично. Товарищеские игры — не официальные, это совершенно ясно, и их нельзя сравнивать. Но дело в том, что в контрольных играх закладывается, если есть результат, база уверенности. Каждая из команд, готовившихся к чемпионату мира, в каждой игре боролась за результат, прежде всего потому, что если не будет результата (а ко всему прочему существуют и проблемы в организации игры), то футболисты потеряют уверенность, они не будут верить в то, что могут добиться этого результата. К контрольным играм следует относиться не так, как, повторяю, к официальным, но в них принято добиваться результата и стремиться показать все свои лучшие стороны по состоянию на тот день, когда эта игра происходит».

Часто звучал тогда вопрос: а не форсировала ли подготовку киевская команда «Динамо», выступая в Кубке кубков? Вопрос естественный. Июнь, мексиканский июнь, должен был стать определяющим для сборной месяцем. Именно тогда игроки обязаны были быть в лучшем своём состоянии. Но дело в том, что в январе и феврале 1986 года футболисты сборной в клубах своих не находились, работали с ними по специальной программе, той, которую имела сборная. Тренеры же клубных команд получали игроков в своё распоряжение непосредственно накануне матчей.

Конкретный пример: 27 февраля 1986 года киевские игроки сборной прилетели из Мексики, 28 февраля они перелетели в Тбилиси, уже на следующий день играли первый матч чемпионата страны, а 5 марта встречались в Вене с «Рапидом». «Мы, — вспоминал Лобановский, — имели пять-шесть дней для подготовки к этой игре. Основная же подготовка (в январе—феврале, естественно, закладывался фундамент) велась в сборной. Поэтому о форсировании и речи быть не может».

Говорили и о том, что, дескать, киевлянам не удалось удержаться на пике формы. Это предположение также несколько неверно. Данные, которыми киевские тренеры располагали, свидетельствовали о том, что даже при отличной игре в Кубке кубков вывести игроков на уровень модельных показателей всё-таки не удалось. И в момент финала Кубка кубков большинство динамовских футболистов были далеки ещё от своего уровня. Поэтому впечатление, что киевляне были на пике формы, но не удержали его, — глубоко субъективное, вызванное только показанным командой результатом. Объективные же данные говорят о том, что была возможность выйти на более высокий уровень.

«Ситуация в сборной накануне её отъезда в Мексику оказалась сложной, — отмечал Лобановский. — Деятельность команды, судя по всему, никого не устраивала. После победы в Кубке кубков я несколько раз летал по маршруту Киев — Москва — Киев, выслушивал различные предложения, соглашался с ними и не соглашался, внутренне для себя по основному из них — возглавить сборную — долго не мог принять определённого решения. С одной стороны, прежним руководством были приглашены в сборную девять игроков киевского “Динамо”, вроде бы сам Бог велел работать с ними динамовскому тренеру из Киева. Но с другой, катастрофически мало времени оставалось для подготовки команды, сообразуясь с тем футбольным направлением, которое исповедую я вместе со своими единомышленниками. Первое обстоятельство перевесило. Разумеется, повлияло и желание большинства игроков сборной работать вместе». Окончательное решение возглавить сборную Лобановский принял 10 мая, через три дня после ничьей в московском матче сборной с финнами.

Не теряя ни одного часа даром, засучив рукава, тренерский коллектив, в который вместе с Лобановским вошли Никита Павлович Симонян, Юрий Андреевич Морозов и Сергей Михайлович Мосягин, приступил к работе. Журналист Юрий Ваньят, «для веса» подписавшись под статьёй в «Московской правде» как «член Национального олимпийского комитета СССР», назвал коллег Лобановского по тренерскому штабу «ручными» (статья была опубликована в 1990 году, уже после того, как штаб сборной прекратил своё существование). Но выбор Лобановским коллег не был случайным: они вместе работали в сборной в 1983 году, когда единственное поражение в отборочной группе чемпионата Европы от португальцев в Лиссабоне (0:1) поставило под сомнение возможности и способности тренеров и они были отстранены от сборной. «На мой взгляд, — говорил Лобановский, — в 1983 году была допущена одна грубейшая ошибка. Речь не о том, что мы были отлучены от сборной, не в этом дело. Ошибка заключалась в том, что начали затем всё сначала, а нужно было продолжать уже сделанное, постоянно, конечно же, дело это совершенствуя. В 1983 году мы говорили: до тех пор, пока у нас не будет единого принципа формирования и подготовки сборных, будут разрушаться клубы. Разрушая клубы, мы разрушаем футбол».

Когда Грамов пытался сказать что-то о невозможности совмещения Лобановским тренерских постов в сборной и киевском «Динамо», ему сразу же объяснили в ЦК КПСС, что на этот раз совмещение будет, потому что этот пункт стал главным условием, поставленным Владимиром Щербицким. Украинский партийный секретарь хорошо помнил, чем закончилось для «Динамо» отсутствие в команде Лобановского, уехавшего в Москву на работу только со сборной.