Ему уже трудно было спать лёжа. На даче в Бышове, на «деревяшке», как он её назвал (она целиком, как и дачи соседей — братьев Суркисов, сделана из дерева), Ада приспособила для отдыха объёмное кресло и средней мягкости кожаный пуф. С вечера Лобановский ложился на кровати. Засыпал в редких случаях. Чаще всего, бесполезно проворочавшись, выходил в тренировочном костюме в громадный холл, устраивался в кресле сам, пристраивал на пуфе ноги, утеплённые светлыми шерстяными носками, и засыпал. Ада вставала и накрывала мужа пледом.

После сезона он собирался окончательно перебраться в Козин. Ему там нравилось всегда. Место полюбил с той поры, когда в 70-е на паях с приятелем купил остов сгоревшего дома. Предлагал Базилевичу. Тот отказался.

После покупки, состоявшейся, стоит заметить, вслед за выигрышем киевским «Динамо» Кубка обладателей кубков и Суперкубка Европы, на Лобановского написали анонимку: хоромы, дескать, куда смотрят партия и государство? На анонимку последовала моментальная реакция. В Козин зачастили одна проверочная комиссия за другой. Обнаружив вместо хором скромнейшее (даже по тогдашним меркам) сооружение, делали вывод: сведения не подтверждаются. Наконец, пожаловала комиссия во главе с Иваном Клоповым из ЦК компартии Украины. Вместе с ним смотреть «дворец» приехала целая делегация. И хорошо, что крупный чин из ЦК оказался не один. Когда Клопов полез на второй этаж, чуть не упал; сподвижники вовремя подхватили его. Оказавшись в безопасности, Клопов вымолвил последнее слово, после чего послание анонимщика подшили к делу и проверять перестали: «Ничего тут нет!» «Единственное, — рассказывает Иван Клопов, — что я тогда ему посоветовал: “Валера, вот ты тут завёз чешскую сантехнику, так у нас не в каждой квартире такая есть! Камин обложил какой-то необычной плиткой... Зачем ты эту роскошь делаешь? Ты особенно не разгоняйся!”».

Сад у Лобановских уникальный. Это всегда понимали в семье знаменитого тренера: достался он от хозяина, легендарного Николая Гришко, прославившего Киев созданием великолепного Ботанического сада. Совсем старыми стали роскошные яблони, посаженные рукой выдающегося садовода.

Ада поехала тогда в горисполком подписывать разрешительную бумагу. Председатель горисполкома Владимир Алексеевич Гусев посоветовал: чтобы не было никаких нареканий, не стоит связываться с частниками, только с официальными строительными организациями. И лучше всего — подписать с ними договор и копии всех накладных — на все без исключения строительные расходы — всегда иметь при себе. Так и поступили. Ада, разбирая дома бумаги, только в июле 2010 года, то есть 35 лет спустя после начала дачной эпопеи, выбросила груду квитанций, счетов, накладных на кирпичи, доски, болтики-винтики.

Приезжали туда редко, но дом не выглядел нежилым. Ада поддерживала порядок и уют. Печник сработал неважно: камин дымил. Лобановский, растапливая, сердился: дым попадал в комнату с накрытым столом. Ада приговаривала: «Валеранька, ничего страшного, пусть подымит немного, потом проветрим». После жаркой бани с вениками — парились в построенной в углу заднего двора низенькой, приходилось сгибаться в три погибели, баньке — устраивали, если позволяла погода, шашлыки. Утром деревенские соседи приносили парное молоко. Лобановский спускался к лугу, бежал к Козинке, купался в речке, возвращался, завтракал и уезжал на тренировочную базу, оставляя на даче Аду и гостей. Козинских дней за год набегало не густо, чуть больше недели. Он, как и футболисты, жил в основном в Конча-Заспе.

Ада, Света и Валера решили, что хватит ему дневать и ночевать на базе, и всё сделали для того, чтобы он бывал там как можно реже, а старался чаще бывать в Козине. Да и он сам к этому пришёл. Там всё переменилось до неузнаваемости. Прежние полдома отдали Свете с Валерой и внукам. Они всё перестроили, переделали на свой вкус, но порядок при этом неукоснительно соблюдали. Валерий Васильевич мог приехать и с помощью спичечного коробка проверить высоту газона на участке. В шутку, конечно. Он ни во что не вмешивался. Когда позвали на новоселье, узнал только место: всё — новое. Сами они с Адой в том же Козине, от детей идти пять минут, построили дом для себя.

Дети часто зазывали на домашний ужин. Он не был против того, чтобы несколько видоизменить образ жизни. Свежий воздух, полноценный сон, правильное питание — здоровье ведь было уже не то. Незадолго до Запорожья Света и Валера с детьми — Богданчиком и Ксюшей — наведались к нему в гости. Он был в прекрасном расположении духа — сидел в кресле, работал телевизор. Трёхлетняя Ксюша беззаботно ползала по животу деда. Он нежно её придерживал. «Что интересно, — рассказывает Валера Горбик, — прошло много времени, а дети в деталях, хоть и совсем маленькие были, помнят все подробности того вечера». Поинтересовался, готовы ли дети ехать вместе с ним и Адой на отдых на Кипр.

Отдых для него длился, как правило, два дня из запланированной недели, потом всё — пора на работу, в клуб, хватит бездельничать! Когда Лобановские первый раз приехали отдохнуть на Кипр, Игорь Суркис заказал для них номер в гостинице «Аполлония» в туристической зоне Лимасола, а день-два спустя подбил их посмотреть квартиры в двух домах — Solferino WEST и Solferino EAST — на предмет возможной покупки. В доме WEST посмотрели сначала квартиру на седьмом этаже. В ней жили англичане, собравшиеся уезжать. Квартира не показалась. В той, которую смотрели на первом этаже (фактически — на втором), не жил никто. На ней и остановились. Когда Валерию удавалось выкраивать несколько дней для отдыха, они с Адой отправлялись на Кипр. Вставал Лобановский и там рано. Сразу шёл на море, заходил в воду с пологой стороны, плавал в бухте параллельно берегу. Так просила Ада. «Я тебя буду с балкона контролировать», — говорила она. «Чем ты поможешь?» — «Хотя бы закричу». Поплавав, он садился на берегу, грелся на мягком утреннем солнце, подолгу смотрел на море.

Киев совершенно не привлекал его. Квартира на Суворова в последнее время угнетала. Раздражал шум вечного ремонта где-то наверху. Давили стены.

В последнем своём сезоне Лобановский на базе ночевал редко. В город продолжал ездить по причине, о которой мало кому говорил. Лобановский считал, что нельзя было менять маршрут поездок на успешно проведённые матчи. Раз уж выезжал на победные для своей команды игры из городской квартиры, значит, надо продолжать делать именно так, по меньшей мере до конца сезона. Это был ритуал, обязательный для участников любой азартной игры, в том числе и для участников футбольного действа.

На последний свой матч — в Запорожье — Лобановский, разумеется, тоже отправился из городской квартиры. В тренировочном костюме, с курткой в руках. В подготовленных верными оруженосцами-администраторами кроссовках с отрезанными пятками. Радовался он им как ребёнок: в обычные ноги уже не помещались. Ада, как всегда, постояла в дверях, наблюдая, как он преодолевает пятнадцатиметровый путь до лифта, вызывает кабину и уезжает. Он не позволял сопровождать себя. Внизу, у лифта, его ждал водитель Дима, сразу же сообщавший Аде по мобильному, что всё в порядке, аккуратно страховал на ступеньках, и они вместе шли до машины. Дима старался поставить её как можно ближе к подъезду. Дом строился для работников ЦК компартии Украины и Совета министров. Вокруг разбили скверик. Машинам к подъезду не подобраться.

Лететь в Запорожье не было никакой необходимости. Вышколенные помощники справлялись с командой и в более сложных случаях. Киевское «Динамо» в тот момент лидировало в чемпионате страны. Отрыв от донецкого «Шахтёра» составлял четыре очка. Отрыв этот требовалось сохранить. Лобановский знал, что одно только его присутствие на скамейке запасных позитивно влияло на команду. Происходил мощный процесс передачи энергетики — от массивной фигуры тренера, всегда занимавшего правое кресло, к щуплым с виду фигуркам игроков, отменно подготовленных физически и нуждавшихся в постоянном присутствии «Папы».