Перед финалом из-за дисквалификации Кузнецова в тренерском штабе возникли споры по составу. С предложением поставить на позицию центрального защитника Балтачу Лобановский не согласился. Балтача к тому же сказал ему, что у него не в порядке спина. Лобановский отправил в центр обороны Алейникова, великолепно проведшего все матчи в роли опорного полузащитника — «терьера», умело отбиравшего мячи, не дававшего вздохнуть оппонентам. Эти перестановки — стоит признать, вынужденные — ослабили сразу две зоны: центрального защитника и опорного хавбека. Отсутствие Кузнецова, занявшего, к слову, в конце сезона 11-е место в традиционном опросе «Франс футбола» на титул лучшего футболиста Европы, сломало командный, уже отлаженный механизм. Можно быть уверенным, что ни Кузнецов, ни Балтача ни при каких обстоятельствах не позволил бы забить Гуллиту, когда голландец воспользовался замешательством не сумевшего вовремя выйти вперёд Алейникова, к синхронности действий в этом сочетании не привыкшего.
Это был первый гол в финальном матче в советские ворота. При стандартах за Гуллита отвечал Михайличенко. В перерыве он услышал от Валерия Васильевича много чего «интересного», но отвечать не стал. Будучи игроком, Михайличенко считал, что нет смысла вслух высказывать свои претензии или же демонстрировать недовольство, «даже когда чувствовал, что прав». По его мнению, спорить с тренером — плохой тон.
После матча Лобановский извинился перед Михайличенко и сказал, что тот всё делал правильно. Михайличенко полностью выполнил установку тренера: согласно указаниям Лобановского, сразу после того, как мяч выбивали из своей штрафной площадки, все должны были выбегать, создавая для соперника положение «вне игры». Все и выбежали, кроме замешкавшегося Алейникова, и Гуллит «расстрелял» Дасаева.
Против Голландии в финале советская сборная играла лучше, чем против них же во встрече предварительного этапа. Тогда превосходство голландцев (внешнее, во всяком случае) было заметным. Советская команда «закрылась»: отчасти по задумке — турнир только начинался, отчасти вынужденно. Но вряд ли только везением можно объяснять забитый Рацем победный гол. Он был исполнен во время классической скоростной атаки с быстрой доставкой мяча к воротам соперника и классным разящим ударом полузащитника.
Советская команда провела в ФРГ все пять матчей, на которые рассчитывала, когда готовилась к чемпионату. До финала дошла благодаря соответствующей физической подготовке, высокому техническому мастерству, разнообразным тактическим действиям, твёрдому волевому настрою на каждую игру, продуманной стратегии на каждый отдельный матч и на весь турнир. Это не только оценка Лобановского и его коллег по тренерскому штабу, но и мнение многих европейских футбольных специалистов. Тренер победителей Ринус Михелс, например, говорил: «Советские футболисты точно так же, как и мы, поняли, о чём идёт речь: на мировой арене в 90-е годы в футбол успешнее будут играть атлетически подготовленные и мыслящие игроки. Главная идея заключается в словах “футбольная команда”. Лишь создав её, можно рассчитывать на успех. Будущее только за коллективным футболом на высоких скоростях».
Голландцы, о которых после чемпионата Европы говорили — и справедливо! — только в превосходных тонах, в полуфинал попали на излёте матча группового турнира с Ирландией. Вспоминали о нём чемпионы континента как о кошмарном сне. Восемь минут оставалось до того момента, когда Ирландия, а не будущий победитель турнира, выходила в полуфинал. Кифту удалось забить гол. И не важно, что в эпизоде было не зафиксированное арбитром положение «вне игры». Гол засчитали, ирландцы отправились домой, а голландцы продолжили борьбу. А не случись этого гола? Каким бы оценкам тогда удостоилась сборная Голландии? «Полагаю, — говорил мне Лобановский, — не самых превосходных, хотя это в корне неверно, ибо сборная Голландии, имевшая в составе великолепных мастеров, показывала футбол высокого уровня. Это я — к вопросу о примате результата...»
Перед полуфиналом с Италией Лобановский неожиданно для всех, даже для коллег из тренерского штаба, провёл анкетирование футболистов. Никто из игроков не припомнит, чтобы прежде (да и после Евро-88 тоже) в анкете задавались вопросы по выбору тактики. По составу — да, такие опросы тренеры практиковали. Причём не собирались обычно при этом с помощью проставленных «галочек» решать, кого ставить на игру, а принимали информацию «для сведения». По тактике же спрашивали футболистов впервые. Лобановский хотел узнать у них: а) согласны ли они прессинговать соперника весь матч и б) если да, то готовы ли они к этому. На оба вопроса все ответили утвердительно.
Лобановский вовсе не перекладывал на игроков ответственность за выбор исключительно сложного для реализации тактического варианта, требующего полной выкладки на протяжении полутора часов и синхронных, доведённых до автоматизма действий. Ему было крайне важно видеть реакцию футболистов на поставленные им вопросы. Он давал им возможность взять на себя ответственность вместе с ним, тренером. Тогда произошло единение мощной силы. Одно дело дать на установке задание использовать прессинг, совсем другое — сначала вместе договориться об этом, а уж потом детализировать задание на установке непосредственно перед матчем. Футболистов к этому Лобановский подвёл так, что у них и в мыслях потом не было, что это не их решение. Результаты опроса в Руйте, откуда сборная СССР отправлялась на автобусе в Штутгарт на полуфинал с Италией, стали своего рода прологом к установке на игру.
Фактически настаивая на прессинге, Лобановский отталкивался от результатов постоянно проводившихся обследований и на основе визуальных наблюдений видел, что команда в состоянии предъявить итальянцам такой аргумент, как тотальный прессинг, и, самое главное, физически готова к его исполнению.
Израильский тренер Авраам Грант, одно время работавший с «Челси», регулярно посещал тренировки киевского «Динамо» и сборной СССР, когда эти команды привозил в Израиль Лобановский. Иногда Грант даже ездил посмотреть на работу Лобановского в Киев. У них сложились вполне нормальные отношения двух профессионалов. Израильский специалист был на полуфинальной встрече Евро-88 СССР — Италия и считает её одной из лучших, когда-либо виденных им в исполнении одной команды. Спустя годы Грант спросил у Лобановского, почему тот вдруг перед матчем стал интересоваться у футболистов, готовы ли они применять прессинг на протяжении всего матча. Лобановский, по словам Гранта, ответил так: «Сам для себя я уже решил, что будем прессинговать. Знал, что так же думают и игроки. С тех пор как они выиграли Кубок кубков в 86-м, в их подходе к футболу появились уверенность и здоровая агрессия. Но я хотел, чтобы они взяли на себя больше ответственности за такой выбор».
«Мы понимали, — говорил мне Лобановский, — что основное достоинство молодой итальянской команды, для которой чемпионат Европы — промежуточный этап в подготовке к чемпионату мира-90 в Италии, — в исключительно разнообразной деятельности игроков середины поля. После совещаний тренеров и обсуждений с игроками было принято решение: применять прессинг по всему полю. Он отнимает много сил, но подготовка команды позволяла пустить в ход это действенное, скрываемое нами до поры до времени оружие. Прессинг лишил итальянцев преимущества в технике, Манчини и Виалли были отрезаны от полузащитников, и наша команда уверенно извлекла выгоды из создавшейся на поле ситуации».
После матча с Италией в раздевалке советской команды было шумно. Кто-то, скорее всего Симонян, скомандовал — и Лобановский услышал клич, который знал только по воспоминаниям старых футболистов: «Гип-гип ура! Ура! Ура!» Разумеется, игроков — обнимающихся, хохочущих, кричащих — никто не останавливал, эмоции должны быть выплеснуты.
В разгар веселья в раздевалку вошли президент итальянской Федерации футбола и бывший старший тренер сборной Италии Энцо Беарзот. Они поздравили игроков с победой, а Беарзот — тренер чемпионов мира-82 — сказал: «Я ещё раз убедился в том, что вы великая команда. Вы играете в современный футбол на скорости 100 километров в час. Прессинг, который я сегодня увидел, — проявление высшего мастерства. Физическая форма советских игроков — это плод исключительной, отличной работы».
