Работники персонала сборной СССР отмечали, что киевские динамовцы всегда выходили на тренировку в чистой форме (а стирали тогда игроки, между прочим, сами), кожаные бутсы у них были в идеальном состоянии, для правильного содержания обуви в сумочках динамовцев находилось место для гуталина, щёточки и бархатной тряпочки.
Уже будучи тренером, одевался Лобановский всегда просто, но строго и красиво. За пополнением гардероба следила Ада, приобретавшая мужу рубашки и костюмы без примерки. Как-то уже после возвращения из Кувейта, когда все привыкли к тому, что тренер предпочитает спортивную одежду, Лобановский появился на «Динамо» в новом костюме. «Прибавляете, Васильич! Выглядите безукоризненно, — восхитился Анатолий Пузач. — Но это, как я понимаю, ненадолго. Скоро, наверное, опять облачитесь в спортивную форму». — «Кирилыч, — ответил Лобановский, — начиная с сегодняшнего дня, на протяжении месяца ты меня ни разу не увидишь в одном и том же костюме». Так и произошло.
Известный спортивный педагог Михаил Борисович Корсунский проделал в Киеве после войны поистине титаническую работу, убеждая самых больших городских начальников непременно открыть для послевоенных мальчишек настоящую детскую футбольную школу. И такая школа была создана в 1950 году, а семь лет спустя Корсунскому, под тренерским началом которого юношеская сборная Украины трижды (первый раз в 1952 году!) выигрывала чемпионаты страны, присвоили звание «Заслуженный тренер СССР» — событие для специалиста по детско-юношескому футболу уникальное.
«Корсунский, — вспоминает украинский журналист и кинодокументалист Семён Случевский, в командах Михаила Борисовича тренировавшийся и игравший, — умел убеждать не только партийных бонз, но и пацанов, многие из которых жили в полуподвалах, большинство в коммуналках, почти все — в бедности. Нас, мальчишек, он убеждал, точнее, соблазнял, гениально просто. Тогда в Киеве, как и в других городах, царил дворовый футбол (мы предпочитали говорить пусть неграмотно, но понятнее: доровой), субкультура, которая нынче, увы, потеряна навсегда. Михаил Борисович мотался по дворам Киева — на мотоцикле с коляской, в кожаной куртке и сапогах — и посматривал на наши азартные бои на асфальте, на грунтовке. А потом, как фокусник, только не из шляпы, а из мотоциклетной коляски, вынимал настоящие футбольные мячи: с камерами, со шнуровкой на покрышках».
Разъезжая по городу на мотоцикле, Корсунский, например, нашёл в одном из дворов Виктора Каневского, будущего партнёра Лобановского по киевскому «Динамо», капитана команды, друга Валерия.
В созданной по инициативе Корсунского школе гороно (городской отдел народного образования) начинал учиться и Валера Лобановский, на которого как-то во время игры мальчишек на поляне в Голосеевском лесу обратил внимание детский тренер Николай Чайка. Шестеро «корсунских», в том числе и Лобановский, выступавший в юношеской сборной республики под номером «10», стали игроками основного состава «Динамо», выигравшего в 1961 году чемпионат Советского Союза.
Лобановского Корсунский сразу выделил: «У него есть всё, чтобы стать выдающимся центрфорвардом — быстрый ум, редкий глазомер, поразительная для его высокого роста ловкость и координированность движений, мощный накатистый бег, отличная прыгучесть, комбинационный дар, трудолюбие, смелость, точность ударов и передач, филигранная техника и тонкий дриблинг».
Знаменитый журналист Лев Иванович Филатов вспоминал:
«Июль 1957 года. Пишу из Киева отчёт о Всесоюзных юношеских соревнованиях в “Советский спорт”. Несколько строк из него:
“Левый полусредний Валерий Лабановский (именно так, через «а»), получив мяч из глубины обороны, быстро продвинулся вперёд. Удар он произвёл неожиданно, скрытно, и вратарь тбилисцев только пожал плечами, когда мяч лёг в сетку за его спиной... Была выстроена ‘стенка’. Однако Лабановский разглядел брешь и точно направил мяч в дальний верхний угол ворот. Счёт сравнялся”.
Матч тот выиграли тбилисцы, но уж Лобановский, левый инсайд, в этом никак не мог быть повинен. Не могу ручаться, но не исключено, что эти строки положили начало огромной литературе о Валерии Лобановском во всесоюзной периодике. Да и как бы я, автор, вместе с редакционными работниками, мог бы переврать фамилию, если бы этого 18-летнего юношу прежде упоминали? Во всяком случае, я его запомнил, да и как было не запомнить долговязого, рыжего, мастерски управлявшегося с мячом.
Со следующего года он в “Динамо” и, как свой, коренной, земляк, пользовался дополнительным расположением киевского стадиона. Есть игроки чрезвычайно полезные, но в глаза не лезущие, такой сотворит нечто замечательное, а половина зрителей прозевает. Левый крайний Лобановский был обречён на то, что малейшее его движение было различимо, он был подсуден и близоруким, и профанам. Будучи рослым, массивным, он не оставлял впечатления пробивного силача, давилы, он как бы даже стеснялся пользоваться природой отпущенными преимуществами, норовил пускать в ход только те приёмы, которые разучил, понял, освоил. И сутулился, пригибался, никогда не выпрямлялся во весь свой богатырский рост, не пошевеливал гордо плечами, ему вроде бы хотелось выравняться с остальными, чтобы в игре быть на равных. Так мог бы вести себя жираф в компании с антилопами. Казалось, он не знает, как распорядиться руками, куда их деть, они у него выглядели слабоватыми, как бы смущёнными. Да и весь он со всеми своими прилежно разученными умениями был на поле фигурой мало того что заметной, ещё и привлекавшей внимание странноватостью, обособленностью, и это заставляло размышлять, как он вообще оказался в футбольном отряде. Мой коллега Мартын Иванович Мержанов постоянно повторял: “Лобановского укоротить бы сантиметров на десять, цены бы ему не было”».
Роста своего Валерий, надо сказать, в юношеском возрасте действительно стеснялся и порой специально сутулился.
Упомянутый Филатовым штрафной, после которого мяч влетел в тбилисские ворота, Лобановский ещё в юношеских командах отрабатывал до умопомрачения. Точно так же, как потом стал отрабатывать подачу мяча с угла поля. Всего он достигал огромным трудом. И уже на подходе к дублирующему составу «Динамо» был таким, каким его привыкли видеть в тренерской роли, — трудолюбивым, целеустремлённым, неординарным, на всё имеющим своё мнение, ни под кого не подстраивавшимся. «Может быть, в ту пору у нас это и вызывало усмешку, — вспоминает Евгений Котельников, капитан юношеской сборной Украины, победившей в союзном чемпионате в 1957 году, выросший вместе с Лобановским на Сталинке, — но Валерий упорно делал то, что считал нужным». Залов в ту пору было мало, поэтому зимой многие ребята из футбольной юношеской команды переключались на хоккей. А Валерий, на лёд не вступавший, к хоккею так и не прикипевший, без устали работал с мячом везде, где только мог, в частности, дома, в коридоре. И весной на первых тренировках в плане техники выглядел заметно сильнее «хоккеистов». Равных по технике ему не было.
Котельников, в десятилетнем возрасте прошедший отбор в школу киевского «Динамо» (начавшую функционировать ещё до войны, в 1933 году), вместе с партнёрами по команде был поражён, когда к динамовцам присоединился Валера Лобановский, перешедший из ДСШ № 1. «Он демонстрировал необыкновенную любовь к футболу, — вспоминает Котельников. — В нашем тогдашнем представлении такое отношение давало нам даже повод думать, что он немножко сумасшедший, но Валеру это не смущало. Приходили мы, скажем, на танцы. Сбрасывались, покупали вино, угощали девчонок. В общем, пили все. Кроме Валерки Лобановского, который в молодости был просто фанатичным режимщиком».
Была в игроцкой карьере Лобановского — как, впрочем, и многих его партнёров по киевскому «Динамо»: Трояновского, Базилевича, Бибы, Ануфриенко, Крощенко, — футбольная школа молодёжи с почти забытой в новейшие исторические времена аббревиатурой ФШМ, появившейся и 1954 году (там Валерий тренировался у Владимира Балакина). Из лучших игроков школы выделили группу стипендиатов. «Взяли на ставку» — так тогда это называлось. Им платили по 800 рублей в месяц, серьёзные в то время деньги. «Практически на уровне материнской зарплаты», но словам Базилевича. Сергей Богачек, игравший в той команде, говорил, что они «ощущали себя богачами. Денег хватало не только на карманные расходы. Часть зарплаты многие из нас отдавали родителям, удивлявшимся тому, что за бестолковую, по их мнению, беготню ещё и деньги приплачивали».
