После чемпионата мира заговорили о якобы полученном перед игрой с Польшей указании из Москвы: ни в коем случае не играть жёстко. Потому, дескать, и деликатничали в Барселоне. Слухи аргументировались политическими мотивами. Достаточно вспомнить, что происходило в начале 80-х в Польше и какими были в то время советско-польские отношения, в обострении не нуждавшиеся. Лобановский называл эти слухи «ерундой». На установке прозвучала лишь одна просьба на эту тему, вполне естественная для любого матча: не отвечать на грубость грубостью. Сборная собиралась выйти в полуфинал (турнирный парадокс: в четвертьфинальной группе советская команда не проиграла ни одной встречи и не пропустила ни одного мяча, но при равных с Польшей показателях — при одном выигрыше и при одной ничьей — дальше из-за худшей разницы забитых и пропущенных голов не прошла) и не хотела терять игроков из-за удалений и предупреждений.
Юрий Гаврилов считает, что тактика на матч с Польшей была выбрана ошибочная. «Нельзя было с поляками играть в шесть защитников! — сказал он в интервью журналисту Алексею Павлюченко для газеты «Спорт день за днём» 28 апреля 2014 года. — Ведь ситуация обязывала играть на победу! Лято, Смолярек и Бонек представляли серьёзную угрозу. Мне кажется, тренеры думали о том, чтобы не пропустить, а забить, мол, на авось получится. Блохин убежит или Шенгелия. Не получилось. Мы атаковали четырьмя футболистами. Этого мало! Лобановский, видимо, посчитал, что крайние защитники Сулаквелидзе и Демьяненко смогут поддерживать атаку. Но покрывать расстояния по 70 метров оказалось не так-то и просто».
За результат на чемпионате мира в Испании, на котором сборная СССР фактически вошла в восьмёрку лучших команд планеты, можно переживать долго, но прежде стоит признать, что команда Польши на тот момент была всё же сильнее советской. Во всяком случае, в матче, решавшем судьбу полуфинальной путёвки, она предстала сбалансированной в атаке и обороне и практически не позволила советским футболистам создать что-то серьёзное у своих ворот.
Прошёл мимо внимания рецензентов и такой исключительно важный момент: после демонстрации в первом тайме матча с Бразилией — матча, с точки зрения турнирной борьбы в группе ничего не решавшего, — высокого уровня физической готовности сборная, можно сказать, начала «сдуваться» и к игре с Польшей подошла в неважном функциональном состоянии. Это обстоятельство автоматически сказалось и на состоянии психологическом. Не был заложен фундамент атлетизма под будущее здание игры. Лобановский, скорее всего, был прав, когда настаивал на проведении в Испании в восьмидневном перерыве между матчами с Шотландией и Бельгией серьёзной тренировочной работы, которая стала бы подводкой к матчам второго этапа. Не стоило забывать, что полякам между играми с Бельгией и СССР календарь предоставил пять дней перерыва, а советской команде — всего два.
В интервью журналисту газеты «Спорт-экспресс» Станиславу Пахомову 3 августа 1996 года (14 лет прошло после Испании!) Бесков сказал, что руководители его «обманули»: «Была договорённость, что эти тренеры в Испанию не поедут. Но с моим мнением не посчитались». Но никаких условий Бесков не ставил, «да и нелогично это было бы, — говорит Вячеслав Колосков, — выиграть отбор с одним тренерским штабом, а в Испанию ехать с другим».
Более того, в том же интервью Бесков заявил, что если бы Лобановский и Ахалкаци на чемпионат мира не поехали, то сборная могла выступить лучше. У него на этот счёт сомнений не было: «Причина той неудачи — в возникших группировках. Киевляне шли советоваться к Лобановскому, тбилисцы — к Ахалкаци, находили у них понимание. Вполне нормальной была практика, когда со своими футболистами они обсуждали мои ошибки. Команда разделилась, не было единой идеи». В своей же книге «Моя жизнь в футболе» он объяснял произошедшее в Испании несколько иначе:
«Отношения в команде в тот момент были нормальные, благожелательные. Если кто-то и шёл к “своим” тренерам, к Лобановскому или Ахалкаци, то приватно, и я не думаю, что их разговоры как-то отразились на игре сборной. Не могу сказать, что глава нашей спортивной делегации В. Л. Сыч пробовал руководить командой, вмешивался в установки».
Лобановский, когда мы с ним обсуждали эту часть интервью Константина Ивановича, сказал мне, что оно лишний раз напомнило ему о его ошибке: «Ни в коем случае не следовало соглашаться на уговоры, брать на себя непонятные функции и — тем более — ехать в Испанию в роли неизвестно кого. И потом ещё получать за это».
Что же до группировок в сборной, то они существовали во все времена. Кто бы ни был тренером команды, грузины всегда говорили друг с другом по-грузински, украинские футболисты тянулись друг к другу, как и спартаковцы. Но на игре это никогда не сказывалось.
Журналист Аркадий Галинский выдвинул, как всегда, свою версию того, для чего Лобановский и Ахалкаци согласились работать в штабе Бескова. «Обязанности старших тренеров, — написал он в статье «Дворцовые тайны футбола», опубликованной 10 октября 1992 года в «Независимой газете», — были несложными: они привозили в сборную своих игроков и затем увозили их обратно. В преддверии чемпионата мира 1982 года сборная провела около трёх десятков товарищеских и отборочных встреч, из которых проиграла всего две и вничью свела пять. А так как и ничейный результат отмечался премией, денежное вознаграждение Лобановского и Ахалкаци за их конвойные функции было, право же, неплохим».
Определяя Лобановского и Ахалкаци в администраторы, которым вменялось в обязанность контролировать процесс своевременной доставки футболистов сначала в сборную, а затем в свои клубы, Галинский представляет дело таким образом, будто оба специалиста пошли в «конвоиры» ради денег. Как же: около трёх десятков товарищеских и отборочных встреч, не только победы в которых, но даже ничьи — оплачивались!
Но и это — откровенная подтасовка фактов. Выдвинутая Гали неким версия стяжательства не проходит — не сходятся концы с концами. Команда СССР под управлением Бескова с момента его назначения на должность старшего тренера в сентябре 1979 года до чемпионата мира 1982 года действительно провела около 30 матчей на уровне сборных (в том числе на Олимпиаде-80 в Москве). Точнее — 29 (20 побед, 6 ничьих, 3 поражения). Но фокус в том, что с предложением о привлечении Лобановского и Ахалкаци Бесков обратился в сентябре 1981 года. На тот момент бесковская команда сыграла уже 20 матчей. Лобановский и Ахалкаци активно стали помогать Бескову — работать с ним вместе «в поле»! — с отборочного матча СССР — Турция, состоявшегося в Москве 23 сентября 1981 года. До конца года советская команда, руководимая «триумвиратом», провела ещё четыре официальных встречи, включая ничего для неё в турнире не решавшую «левую» с чехословаками в Братиславе, и благополучно попала на чемпионат мира.
В 1982 году до отъезда в Испанию сборная СССР сыграла четыре товарищеских матча: в Греции, Аргентине, в Москве с ГДР и в Стокгольме со шведами. На игре (и перед игрой) с ГДР Лобановского и Ахалкаци в команде не было. Не летали они и в Швецию. Итог: до начала чемпионата мира Лобановский и Ахалкаци работали в сборной с Константином Ивановичем всего на семи матчах — пяти отборочных и двух товарищеских.
Лобановский и Ахалкаци не лезли к Бескову с советами по составу. Они принимали кадровые решения Бескова с первого дня пребывания в роли непонятно кого: перед остававшимися осенью 1981 года отборочными матчами; перед двумя почти двухнедельными (каждый) сборами в Испании, проходившими в январе и феврале; перед контрольными гостевыми встречами с Грецией, Аргентиной и Швецией; перед домашней игрой с ГДР. Своё мнение высказывали только в том случае, если Бесков интересовался им. А интересовался Константин Иванович соображениями Лобановского и Ахалкаци по составу — с того момента, когда, по его инициативе, они фактически стали его помощниками, и до чемпионата мира — крайне редко. Чаще, как ни покажется это странным на фоне разговоров о том, что Константин Иванович не желал видеть Лобановского и Ахалкаци в Испании, он стал это делать в дни чемпионата мира. Но и там последнее слово оставалось, разумеется, за ним.
