Прежняя тема С выкрутасами комичными, как слепые на балу, волны стайками ритмичными натыкались на скалу. В райском пекле Индонезии я довёл без суеты концентрацию поэзии до синильной кислоты. И, с экспертной точки зрения, не щадя в работе жил, обезьянье одобрение, безусловно, заслужил. Все хвостатые-усатые дико прыгали, скуля: тёк им в ноздри волосатые пряный запах миндаля. Придётся признать Примолкли оракулы, как безобразники, раскаяньем мучась в преддверии бед. Влекут человечество знойные праздники и музыка в стиле Великих Побед. Готовы позировать люди известные на шопинге в среду, на пляже в четверг. Влекут ли кого-нибудь звёзды небесные, когда пестротою слепит фейерверк? Легко пережёвывать булочки сдобные и с кем ни придётся дружить без затей. К услугам продвинутых кнопки удобные для входа в пространство зыбучих «сетей». Забавою чудится боль настоящая, до комы всеобщей — один волосок. И солнца закатного капля блестящая бесплодно стекает в пустынный песок. Прогресс, в обращении глянцево-сладенький, лишь тех нагибает, кто ходит не в такт. Ну что здесь поделаешь, тётеньки-дяденьки? Придётся угрюмо признать этот факт. Этюд о хандре Поэт нещадно рукопись кромсал, от комара пытаясь отмахнуться. Как дни влачить, когда всё написал, но не хватает мужества заткнуться? Устал поэт запорами страдать и за столом насиловать натуру. Конечно, можно, рукопись продать: ее возьмут на вес в макулатуру. В окно дышала летняя жара, комар кружил, как коршун, над поэтом. И стоны музы с писком комара в ушах звучали слаженным дуэтом. В итоге Ушли тоска и жалость, бессонница, усталость — на месте их осталась горечь. Уносит время беды, блестящие победы, шикарные обеды — оставляет горечь. Не впрок идут уроки, тускнеют писем строки, но давние упреки прибавляют горечи. Что подло, что забавно — из памяти исправно стирается. Но явно хранится только горечь. Этюд о застенчивости
– Дайте шляпу: ни к чему эта спешка. В колких спорах вы достойный партнер. Ваши губы искривляет усмешка. Чем ее я заслужила, синьор? – Дело в том, что моя слабость – перина, я стремлюсь к ней после трудного дня. А усмешка – нервный тик, синьорина: ваша личность подавляет меня. – Ах, мужчины, прямо бедствие с вами: вы ранимы и пугливы внутри. Как ты смеешь заслоняться словами! Ну-ка, живо мне в глаза посмотри! – Хоть меня в иезуиты зачисли, мой язык – не извращенье ума. Как ты смеешь не читать мои мысли, если смотришь мне в глаза ты сама! Странствия Кто серьёзным делом занят и не ищет приключений, тот избегнет малярии и сомнительных знакомств. Перед тем снимаю шляпу, хоть и вынужден признаться, что к числу мужчин солидных я, увы, не отношусь. И поэтому однажды я забрёл в стихотворенье, наспех сделанное другом для приюта моего. Было там светло и шумно, юмор бил большим фонтаном, и мой облик отражался в многоцветных зеркалах. Но из дружеского ямба опрометчиво бежал я и попал, с дороги сбившись, в чью-то умную статью. В ней царил бандит-анализ: сколько лап меня хватало, сколько пастей норовило на кусочки разорвать! Бог ли, дьявол ли помог мне — из статьи унёс я ноги и, пытаясь отдышаться, мигом в сплетню угодил. Вздрогнул я от омерзенья, в гневе принялся буянить, но, немного осмотревшись, понял: странствиям конец. Здесь я подлый и зубастый: что хочу, то ворочу я, предаюсь, когда желаю необузданным страстям. Ну куда ещё стремиться? Сплетня – вот удел счастливца. Но селиться в ней не стоит, лучше отпуск проводить. По-английски Господа, мы кураж повысим тем, кому подадим сигнал: «Не пишите предсмертных писем, проектируя свой финал.» В меморандуме полном яда, горизонт заслонив собой, никого обвинять не надо в том, что вы проиграли бой. Господа, мы от слов зависим, созерцая крушенье грёз. Не пишите предсмертных писем и не лейте чернильных слёз. Но, пока Божий день в зените и пока лучезарна даль, по-английски за дверь шагните, не прощаясь… |
