От Карло по-прежнему ничего не было: ни звонка, ни сообщения. Ну, надо же, каков гордец! Настолько уверен в своей правоте, что даже не хочет извиниться. Даже если закрыть глаза на все те штуки, что он провернул со мной без моего согласия, то неужели сложно просто попросить прощения? Пусть ты считаешь себя правым, но ты обидел другого человека. А вместо этого — тишина. И в душе так тоскливо, потому что не знаешь, чем вся эта история может закончиться. Неужели нужно растоптать свою гордость, чтобы остаться с Карло?! Смогу ли я после этого уважать его и себя?

Я долго не могла уснуть — читала куррикулум Карло в сети. Он не просто имел медицинское образование в психиатрии, но и участвовал в различных исследованиях, имел степень доктора наук и черт знает что еще. В Женеве у него была частная практика, которой он не посвящал много времени, так как был основательно занят в университете. Я нашла исследования с его именем, статьи в научных журналах, даже некоторые видео. Права Фабиана, он — перспективный ученый, разве бы он стал терять со мной время только ради того, чтобы потешить свое самолюбие? Но и о своих чувствах он открыто не заявлял. Я могу только догадываться, что он любит меня. Да и то, о какой любви я говорю, если сегодня третий день, как я о нем ничего не знаю.

Утром я спустилась позавтракать в бар. Казалось, я совсем никуда не уезжала, потому что все было по-старому. Бармен Дарио так же танцевал за стойкой в черном переднике между кофемашиной и прилавком. Увидев меня он сильно удивился:

— О, Звева, давно тебя не было!

— Привет, — отозвалась я, — уезжала по работе. Как дела?

— Все хорошо, — ответил он как и прежде. — Капучино и рогалик из цельнозерновой муки?

— Два! — я подняла в воздух два пальца. — Второй — слойку с яблоками и пеканом.

— Ха-ха, — засмеялся он. — Соскучилась…

— О, да! — воскликнула я. — Завтракать в баре — это целый ритуал.

— Наслаждайся, — сказал Дарио, поставив передо мной дымящуюся чашку и тарелку с выпечкой.

Я вспомнила, как мы завтракали с Ниной и Карло тридцать первого декабря. Он был само обаяние: пришел с цветами для нас обеих и много шутил. Нина тогда была просто очарована им, и это меня радовало. Наверное, поэтому она так рьяно защищала его.

Я взяла телефон и набрала отца. Вчера мы договорились пообедать вместе на побережье. Он предложил заехать за мной в полдень. Но сейчас я захотела поехать одна: погода располагала для прогулки у моря, поэтому я не видела смысла сидеть дома. Об этом я сказала отцу, и он согласился. Я сразу же поднялась домой, переоделась и через двадцать минут уже шла к автобусной остановке.

Море сегодня было спокойное несмотря на то, что вдалеке на линии горизонта собирались облака, и, возможно, над Сардинией шел дождь. Ленивые волны медленно наползали на темно-серый песок и так же лениво откатывались назад, тем не менее создавая громкое шуршание. Вода казалась бирюзовой на фоне темного неба и солнечного света. Мне виделось в этом что-то сюрреалистичное.

Это ощущение, когда ты стоишь и не видишь берега, этот запах и волны, эта постоянно меняющаяся цветовая гамма от серого до бирюзового.

Я дошла пешком по песку от места, где сошла с поезда на станции до ресторана, где мы должны были обедать с отцом. Был полдень, до встречи оставался еще час. Не смотря на то, что было воскресенье, мне попадались лишь редкие прохожие с собаками или те, кто занимался бегом у самой кромки воды. Я села на бревно, отполированное морем и просто смотрела на воду. Мне не хватало моря, все-таки озеро и горы — это красиво, но я выросла на побережье. В наушниках играла “Skyfall” Адель, мне в глаза светило солнце, настойчиво выглядывающее между кучкующимися облаками, а море все так же безмятежно волновалось.

В назначенный час я поднималась по лестнице ресторана. В зале уже многие столики были заняты, но отец всегда выбирал один и тот же стол на веранде, которую летом открывали.

— А, Зве-ева! — пропел старый друг отца Сальваторе. — Вот и ты! Давно я тебя не видел. Как дела? Какая красавица! Все время жалею, что мой сын-балбес не пришелся тебе по вкусу!

— Добрый день, — опешила я от такого бурного приветствия. — Вообще-то у нас с Пьетро взаимное “не по вкусу". Мы — хорошие приятели.

— Да, да, я помню, — пробурчал друг отца, поглаживая свой большой круглый живот, видимо, имея в виду, как мы с его сыном конфликтовали и в конце концов решили просто не попадаться друг другу на глаза.

— Отец уже здесь?

— Еще нет. Я оставил вам его любимый столик. Проходи, если хочешь, я пока принесу тебе чего-нибудь выпить.

Я поблагодарила его и отказалась. Вина мы выпьем вместе, нет необходимости начинать одной.

Моему отцу нравился центральный стол у самого окна. С высоты второго этажа пляж почти не было видно: создавалась иллюзия, что ты сидишь прямо над морем. Лично я бы хотела выбрать место, где бы ты не был у всех на виду. Но, впрочем, посторонние в публичных местах меня никогда не смущали.

На террасе занятых столиков было гораздо больше, чем во внутреннем зале. В воздухе стоял гул голосов, фоном играла незнакомая мне музыка. Я лавировала между занятыми гостями столами, поэтому не сразу заметила, что за моим уже кто-то сидел. И это был не отец, а Карло!

В тот момент, когда я узнала его, он как раз повернул голову в мою сторону и наши глаза встретились. Первым чувством, которое я испытала, была радость, такая сильная, что, спроси он меня что-нибудь в тот момент, я бы не смогла ничего ответить. Я просто замерла, поглощая взглядом любимое лицо: его темные глаза, которые пытливо смотрели на меня, его немного насупленные брови, между которыми залегла глубокая тревожная складка. Рта я не видела, так как он был скрыт за сложенными в замок руками. Локтями он упирался в стол — поза говорила мне о крайнем волнении, чего раньше я за Карло не замечала. За те секунды, что мы молча смотрели друг на друга, прежде чем Карло поднялся, только одна мысль промелькнула в моей голове: он приехал ради меня, я дорога ему! И это было дороже любых слов. Я была ему нужна!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Волнение охватило меня после этой мысли, и я почувствовала легкую дрожь во всем теле. Мне надо было сесть, но Карло уже стоял напротив меня. Его губы едва дрогнули в мимолетной улыбке и снова искривились, а я так широко раскрыла глаза, чтобы не пропустить ни единого его движения, что они начали слезиться. И Карло заметил это.

— Звева, — зная меня, он мог предположить, что я начну сопротивляться, поэтому медленно и осторожно взял меня за руку. — Давай присядем…

Мы сели у самого окна друг напротив друга. Я все еще не могла унять дрожь, поэтому спрятала руки под столом, теребя подол платья.

— Мне нужно извиниться перед тобой, Звева. Сначала я не понимал, что обидел тебя своим вмешательством. Только после нашего с тобой последнего разговора, я смог осознать, насколько ты была не согласна со мной. И как сильно это ранило тебя. Прости меня. Я действительно не хотел, я делал все это из лучших побуждений.

Карло смотрел на меня, не сводя глаз, а я не могла смотреть на него: мне было стыдно. Он упомянул наш последний разговор. Сколько всего я наговорила ему про неуверенность в своих чувствах к нему и Люка. Бог мой, он приехал ко мне несмотря на это!

— Звева, ты не смотришь на меня…

Я не успела ответить, потому что к нам подошел официант. Это был сын Сальваторе — Пьетро, крепкий и кудрявый молодой мужчина.

— О, Звева!

— Привет, Пьетро. Как дела? — спросила я, желая, чтобы он поскорее ушел.

— Все нормально. Что будете пить?

Я вопросительно посмотрела на Карло. В моей семье вино всегда выбирал отец, поэтому я молчала. А Карло поспешно открыл меню и попросил четверть домашнего белого вина. Вслед за ним я тоже открыла меню. Ужасно хотелось есть.

Когда Пьетро удалился, приняв заказ, Карло снова заговорил:

— Звева, я прошу тебя посмотреть на меня, — я была вынуждена сделать это. — Мне надо знать, что ты чувствуешь ко мне. То, что ты сказала мне в нашу последнюю встречу, не дает мне покоя. К сожалению, я уже ни в чем не уверен. Мое отношение к тебе не изменилось. Я люблю тебя, как прежде.