— Планеты возле звёзд? Но мы ведь их не видим.

— Да, они очень и очень далеко. Поэтому мы и путешествуем на специальном межзвёздном корабле.

— Ну, скажи, скажи, Говард, Земля ведь круглая? Я так понимаю, что ты видел её со стороны.

— Все крупные небесные тела, в том числе и Земля, имеют сферическую форму из-за действия силы тяжести.

— Я знал! Я знал и был прав! — воскликнул радостный Аристотель. — Мои гипотезы при наблюдении солнечных и лунных затмений подтверждены!

— Ох, если бы ты знал, мудрец, в скольких гипотезах ты будешь ещё прав. Тебя будут помнить, и чтить ещё тысячи лет!

— В твоём времени обо мне знают? — спросил мудрец и задержал дыхание, ожидая ответа.

— В моём времени твои учения — обязательная школьная программа.

— Польщён, польщён, — вздохнул Аристотель. — Хоть бы хватило мне мудрости не зазнаться.

— Зазнавайся, мудрец — имеешь право, — улыбнулся я.

Пока мы прогуливались по террасе, я заметил на ночном небе большую яркую точку, которая равномерно перемещалась. Для времени, в котором мы находились, это мог быть только наш корабль. Я тоскливо посмотрел вверх и понял, что успел уже соскучиться по технологиям двадцать первого века, которые пригодились бы мне здесь.

— Аристотель, видишь, вон большая звезда по небу движется?

— Где? — прищурился он. — Глаза уже не те. Не вижу.

— Да вон же, — указал я рукой.

— О! Да! Летит звезда! — воскликнул мудрец.

— Так вот, это и есть наш межзвёздный корабль.

— Правда? Никогда ничего подобного не видел.

Аристотель опёрся на перила балкона и мечтательно смотрел на небо, немного раскрыв рот. Я тоже засмотрелся на летящую яркую точку на небе, и тогда мне пришла в голову одна мысль.

— Мудрец, мне нужна будет твоя помощь.

— Конечно, Говард, с радостью. Чем могу, тем помогу.

— Завтра к вечеру нужно доставить на какой-нибудь большой пустырь несколько дюжин бочек с горючим маслом или смолой и столько же возов тряпья. Сможешь такое организовать?

— Думаю можно. А зачем тебе это?

— Хочу, чтобы заметили с неба.

— Ага, понял. Тогда можем вместе пойти к Пифоделу и сказать, что это требуется для божественного обряда. Думаю, он выдаст нам всё необходимое.

— Ты точно гений, мудрец! Так и сделаем. Сейчас сразу же и пойдём к нему.

Наступил следующий день пребывания нашей группы в Древней Греции. Но начало дня совсем не радовало меня — сказалось большое количество выпитого вина на вечернем пиру в честь прибытия богов Олимпа.  Это был первый раз, когда я попробовал алкоголь. Ещё в 2035 году всеобщим решением Представителей Верховного Совета спиртные напитки были упразднены, а на смену им пришли дофаминовые коктейли. Умеренное потребление «коктейлей счастья» не вызывало зависимости и обходилось без последствий для здоровья. Такие напитки пробуждали радость, а также чувство некой лёгкости и беззаботности. Но у некоторых людей после пары лишних стаканчиков могла возникнуть чрезмерная самоуверенность. Так случилось и с Соломоном, который трагически погиб в открытом космосе. Однако к середине двадцать первого века ещё не изобрели более безопасной замены «коктейлям счастья».

Именно в Древней Греции я впервые познал, что такое настоящее похмелье: голова моя трещала по швам, в пересохшем рту ощущался неприятный железный вкус приправленный экскрементами, а желудочно-кишечный тракт, казалось, работал в обратном направлении. В памяти моей не отложился момент отхода ко сну, но, открыв глаза утром, я не обнаружил рядом с собой Кэти.

Ох, уж эти древние греки! На вечеринке довольно пожилой для античных времён Аристотель мог дать фору любому молодому по количеству выпитого вина. Видимо, мудрец гасил стресс, полученный от упоминания, что мы пришельцы из будущего.

От воспоминаний вчерашнего дня боль в голове только усиливалась. С террасы веял лёгкий тёплый ветерок, а меня морозило, будто дул холодный бора. Но иногда моё непослушное тело резко бросало в жар. Хотелось в туалет, но каждое движение только усиливало боль в висках, поэтому я решил пока потерпеть позывы.

Остальные ребята вчера тоже хорошо повеселились и, видимо, должны были иметь состояние, подобное моему. Но кто-то рядом напевал мелодию. Это был голос Бена. Он рано слёг и не застал самого разгара вечеринки, поэтому выспался и избежал похмелья.

— О! Аристотель! Проходи, проходи, дорогой! — вдруг воскликнул Бен.

— Говард ещё спит? — услышал я голос Аристотеля, который старался говорить негромко.

— Говард? — переспросил Бен.

— Ну да. То есть Гефест, — уже громче сказал Аристотель.

— А-а, Гефест. Да вон он — дрыхнет…по-божески, — рассмеялся Бен.

Мне всё-таки пришлось собрать в себе всю волю и приподнять голову. Потребовались ещё немалые усилия, чтобы повернуться и сесть на край ложа. Держа голову руками, я пытался сконцентрировать свой взор на Аристотеле. В руках он держал широкую плоскую посудину с кувшином и ещё с чем-то.

— Очень плохо? — спросил Аристотель.

— Не…вни…не то слово, — еле выговорил я и вздохнул с дрожью.

— Это с непривычки ты так страдаешь. У нас, греков, по жилам течёт смесь крови и вина, поэтому мы стойкие к похмелью. Выпей вот холодной воды с лимоном и скушай оливок — поможет немного, и скоро придёшь в себя.

Аристотель налил воды из кувшина в кубок и протянул его мне. Я хотел было взять этот кубок, но рука не слушалась и прыгала с дрожью.

— П-поставь, п-п-пожалуйста, с-сюда, — сказал я слабым голосом и указал на тумбу.

На других ложах тоже началось шевеление и шуршание.

— И мне… И мне воды с лимоном… И оливочек, пожалуйста, — послышались слабые голоса.

Аристотель взял кувшин с подноса и пошёл разливать воду остальным ребятам, после чего опять подошёл ко мне.

— То, что ты просил, будет готово к вечеру, и тогда же сможем выдвинуться на пустырь. Здесь недалеко — за двумя холмами, — тихо сказал он мне.

— Я просил? — посмотрел я на него удивлённо.

— Ну, смолу там, тряпки. Забыл?

— Ах, да… Ох-ох, мудрец, мне нужно ещё несколько ч-часов, чтобы прийти…в себя, — сказал я и снова улёгся на постель.

— Хорошо, хорошо. Отдыхайте. Я позабочусь, чтобы вас никто не беспокоил. Но прими к сведению, что к Пифоделу уже прибыл гонец с Македонии и сообщил о том, что завтра поутру в Афины зайдёт Александр.

— М-м, — промычал я, засыпая, — Позже, позже, мудрец…прости.

Мне хватило ещё несколько часов сна, чтобы прийти в себя — неокончательно, но всё же достаточно для того, чтобы начать действовать.

— Где Кэти? — спросил я Бена, который в это время передразнивал попугая Ару.

— А, проснулся. Она поехала кататься на колеснице по городу вместе с Изабель и Майком, — ответил Бен и продолжил дальше передразнивать попугая: «Ар-ра, Ар-ра…».

— Понятно. А где Аристотель?

— Не знаю, — пожал плечами Бен.

С помощью посыльных мне удалось отыскать Кэти, Изабель и Майка, а Бен, Мишель, Махмуд и Янь были неподалёку. Когда все члены группы собрались в комнате, я раздал нарисованные мною схемы и объяснил суть предстоящего дела. Не замедлил с визитом и Аристотель, которого я попросил помогать мне в этой миссии.

Меня поразило то, как греки умеют не только веселиться, но и серьёзно подходить к организации дела. Около шестидесяти запряжённых волами телег с тряпьём и горючей смолой уже ждали нас за воротами города. К снаряжённому каравану мы подъехали на колесницах, после чего все вместе отправились на пустырь. Солнечный день в Древней Греции уже подходил к своему завершению.

Прибыв на место, мы выгрузили тряпьё с телег и разложили его на песке в соответствии со схемой. Потом облили всё это горючей смолой и подожгли, не забыв поскорее отбежать на безопасное расстояние.

— Что означает этот сигнал? — спросил меня запыхавшийся от суеты Аристотель.

— Технологии моего времени перестали здесь работать, а потом и вовсе исчезли. Теперь надо выяснить при каком именно сближении с планетой это начинает происходить и насколько быстро. Вот такой текст сообщения на моём родном языке здесь составлен, — пояснил я мудрецу и показал ему пергамент-схему, на котором было написано: