Виталий Арджаев. По слухам, его фамилия — не русская, а принадлежит другому народу, жившему ещё до Слёз Ангелов в предшествующей Ирию России. Внешне это было никак не заметно. Арджаев обладал вполне славянской внешностью, если не считать необычной горбинки на носу. Но вот обстоятельства, при которых судьба свела его с Никитиным, заставляли предполагать, что у слухов есть под собой основа. Его арестовали по донесениям «неравнодушных граждан». Виталий Арджаев не молился, как все и не платил церковный налог. Долгое время Арджаев избегал внимания Церкви, потому что Староярск — мало кому интересная дыра. Но когда и сюда пришла инспекция от патриарха, то полиции пришлось его повязать. Виталий оказался приверженцем ислама — ереси, которую исповедуют в Татарии. В Ирие же любая вера, кроме православной, запрещена и карается тюремным сроком до десяти лет.

Инспектор от Церкви требовал от задержанного покаяния. В противном случае, дело бы вышло за пределы участка и Виталия ждал бы суд, но не обычный, а другой, которым заправляли клерикалы. Тот со скрипом согласился. Стал посещать субботние молебны, и устроился в полицию, чтобы получить отсрочку по выплате задолженности по церковному налогу. Но Никитин частенько ловил своего нового сотрудника за другой молитвой, более искренней. Той, где вместо «Христа», упоминался некий «Аллах». Арджаев объяснял, что у мусульман есть такая вещь, как такийя — благоразумное сокрытие веры в целях выживания. Никитину же было плевать, кому молился Витя, хоть самому Сатане. Главное, чтобы делал свою работу, которую выполнял идеально. Резкий, эмоциональный, немного циничный, но при этом никогда не превышал свои полномочия.

Алексей Никитин провёл ладонью по ещё одному имени. Егор Громов. Самый молодой из них. В его появлении в полиции не было никакой интересной истории. Просто устроился после армии, через год после того, как Никитин возглавил староярскую полицию. Был романтиком, мечтающим «наносить добро и причинять справедливость». Таким же, как и Алексей в молодости. Но когда суровая реальность разрушила его иллюзии, то вместо того, чтобы сдастся или бороться, как Никитин, нашёл третий путь. Весь свой праведный гнев срывал на мелкой преступности. Несовершеннолетние беспризорники, нападающие на бомжей, мужья-алкоголики, избивающие жён и прочая мелкая грязь боялись Громова, как Долгорукую её пленники. Среди коллег Егор получил насмешливое прозвище: «Мусор — гроза мусора».

Никитину приходилось постоянно одёргивать своего подчинённого, пока тот не уяснил, что полицейские — не линчеватели, а стражи порядка.

Алексей услышал, как за спиной припарковался автомобиль и развернулся. Дверь заднего сиденья открылась и наружу вышел Сергей Драгунов. На нём была лёгкая офицерская шинель, зелёного цвета с подолом чуть ниже колена. На ногах новые, начищенные до блеска кирзовые сапоги. Парня приодели, даже над причёской поработали. Вместо драного веника на голове была аккуратная стрижка. Но всё равно, видно, что он дикий хищник, а не бравый гусар. Выправки нет, шагать строем не приучен. Ему и не нужно.

— Здравия желаю, господин генерал! — отсалютовал Драгунов. По его улыбке было понятно, что это не дань субординации, а дружеская похвала.

— Давай без этого, — сказал Алексей Никитин проведя перед собой рукой так, будто она была ластиком, стиравшим слова Сергея.

— Хорошо, — ответил Сергей и с сомнением добавил — Лёша.

— Без этого, значит без этого… Серёжа.

Воцарилась неловкая пауза, после которой мужчины рассмеялись и обнялись, как старые друзья.

— Как ты? — спросил Сергей — Меня то постоянно по ТВ-шоу гоняют, а вот о тебе только строчки в сопутствующих новостях. Что-то вроде того, что тебя чуть ли не главой нового министерства делают.

— Ведомство Охраны Правопорядка, — сказал Алексей — По сути, возрождение единой государственной полиции. До того, наши конторы были муниципальными городскими организациями, независимыми друг от друга. Не знаю, как в остальном Ирие, но в улусе Долгорукой нас и вовсе хотели заменить частными охранными агенствами. Каким-то образом, вся эта кровавая клоунада с устранением Долгоруких, дала общественности понять, что для уменьшения хаоса в городах, нужна централизованная система полиции. Для которой, как раз вакантно место председателя.

— Ой, не говори, — покачал головой Сергей — Меня тоже долго вводили в курс ситуации СБИ и работники Юстиций. Я, конечно, подозревал, что Хозяин может иметь неполный контроль над Элитой, но настолько дикого конфликта государства и феодальной вольницы не ожидал.

— Ну тебе то должно быть проще? — спросил новоиспечённый генерал — В Ирие ещё существуют Государственные Вооружённые Силы, пускай и в таком запущенном виде. А вот государственную полицию надо создавать с нуля. И что-то мне подсказывает, делать это придётся мне лично.

Сергей подумал над ответом, вспоминая свою недавнюю встречу с самим главнокомандующим генералом Виктором Горловым. Дядечка был таким же невысоким и круглым, как Михаил Ильин, но сильно от него отличался. В первую очередь лицом — пухлощёким и большеглазым, делающим его похожим не на крысиную морду Ильина, а сказочного Винни-Пуха из детской литературы. В Сети Сергей прочёл, что Горлов заменил предыдущего главу армии, который и отправил людей на убой в Багдадскую кампанию. В той же Сети, на форумах, Горлова называли некомпетентным идиотом, ярким символом окончательного разложения армии. И поначалу, только познакомившись с генералом Горловым, Сергей Драгунов готов был с ними согласится. Генерал не солдат, а очередной изнеженный аристократ. Судя по женоподобному голосу и фотографии с каким-то юношей на левом краю рабочего стола, Виктор Горлов любитель не традиционных отношений, а «мужской ласки». Да и разговаривал он, не как офицер, а как безграмотный, недалёкий кретин. Но глядя лишь в его глаза, Сергей понял, как обманчиво первое впечатление. Это были не глаза дурака, а глаза того, кто сознательно прикидывается шлангом, чтобы никто не воспринимал его всерьёз. Разговор был долгий, о состоянии дел в армии, по итогам которого, Сергей получил звание майора и должность военного инструктора. А завершилось всё короткой фразой: «Хозяин надеется на вас, майор Драгунов».

— Сложно сказать, — наконец-то ответил Сергей, скрестив руки на груди и задумчиво потерев подбородок — В армии полный бардак. Дедовщина, антисанитария и коррупция. Я успел хлебнуть этого ещё будучи добровольцем в Багдадской кампании. Главнокомандующий сказал мне, что я могу предпринимать любые действия, какие сочту нужным, чтобы сделать из восемнадцатилетних щенков хороших солдат. Проблема в том, что я воин, а не солдат.

— А есть разница? — удивился Никитин.

— Огромная. Один воин в бою с лёгкостью одолеет трёх солдат. Но вот десять солдат уже будут на равных с десятью воинами. А сотня солдат сотрёт в порошок три сотни воинов. Что-то похожее писал ещё Наполеон, но я в подобном убедился, когда был среди арабов.

— Они хорошие воины? Нас учили в школах, что до Слёз Ангелов они могли только толпой давить.

— Не знаю, как тогда, но сейчас это отличные воины. Одни из самых смертоносных, но в этом то и была их проблема, которую я подмечал и на которую они сами плевали. При всех своих навыках, тренировках, выживании в экстремальных условиях и естественном отборе, они суть индивидуалисты. Боевое братство весьма сильное в рамках племени, но в бою у многих сносит крышу и, вместо того, чтобы сражаться в правильном боевом построении, каждый рвётся вперёд, чтобы забрать с собой, как можно больше врагов. Я подмечал все эти ошибки, но всё равно был обучен арабами. Рос с ними, ел из одной тарелки, даже, пардон, женился на одной из них.

— Ух ты.

— Даже сейчас, когда приходится сражаться, я действую, как они.

— Уверен, ты справишься, — Алексей положил ему руку на плечо — Мы пережили плен Долгорукой. По крайней мере, теперь под опекой Хозяина, не так страшно.

— Особо не расслабляйся, — сказал Сергей, нахмурившись — Для Хозяина мы тоже пешки. Думаешь, почему он решил вспомнить, что он Великий Благодетель тоже сейчас? Он вступил в открытый конфликт со старыми Элитами и понимает, что для защиты своих интересов Альфы и карательных органов недостаточно. Ему нужно больше резервов. Поэтому и решился на создание единой полицейской структуры и восстановления боеспособности армии.