Проверяя почту в компьютере, Савельев наткнулся на сообщение от Вячеслава Ченкова. Он просил встречи на любых условиях в любом месте. Зачем бы дворянину и главе одной из самых влиятельных семей Ирия молить о помощи? А это была именно мольба, в чём Леонид не сомневался.

Сословная иерархия Ирия строилась не только за счёт имущественного ценза. Ещё пятнадцать лет назад, пускай и в теории, но каждый мог получить дворянский титул. Были бы деньги. Но с каждым годом Старая Знать всё больше консервировала неравенство. Сначала, Дом Голицыных продавил поправку в закон «распределении привилегий», по которому титул больше не могли получить люди, замеченные в незаконной деятельности. Шаг был хитрым. До того, в князи пробирался любой, кто мог заплатить. А чаще всего платили короли криминала. Мафия получала всё больше привилегий, и поправка Голицыных была положительно воспринята даже низшими слоями населения. Но это было лишь прикрытие, для цементирования неравенства. Закон должен был коснуться только тех «крёстных отцов», которые ещё не возвысились в элиту. Но почти все криминальные авторитеты к тому моменту уже обзавелись гербами, свидетельствующими о благородном происхождении. В результате, дорогу в жизнь закрыли именно беднякам. Это было только начало. Теперь, выходцам из низших слоёв населения ограничили даже продвижение в категорию «В». Разряд офисных работников, сферы услуг, инженеров, докторов и прочих специалистов среднего звена. Да и как ступить чуть выше чем ты стоишь, если детям из черни не положено даже начального образования?

Артёма не должны были волновать подобные социальные проблемы. Он сам родился, как принято говорить с «золотой ложкой во рту». В школе для элиты, ему, вместе с остальными детьми, прививали гордость за своё знатное происхождение. Хотя сам Артём всегда чувствовал себя чужим среди своих сверстников. Его не травили, с ним общались и приглашали на различные тусовки. Но по их глазам Артём понимал, что его терпели. В глазах остальной «золотой молодёжи» он был немногим лучше той рвани, которую их отцы эксплуатировали в хвост и в гриву. Сын отброса, попавшего в высшую лигу. Отец вовремя приватизировал пищевую промышленность. Сработал быстро и эффективно. Прежде чем зажравшаяся элита заподозрила неладное, каждый продукт от сухпайка до редкого деликатеса производился в теплицах и фермах Леонида Савельева. Отец Артёма ясно дал понять «сливкам общества», что при любых попытках скинуть себя, устроит в Ирие такой голод, что царские неурожаи и сталинский голодомор покажутся здоровой диетой.

Но Леонид умел вертеться не только в высших кругах общества. Даже забравшись на вершину, он уделял немало внимания политике по укреплению влияния в нижних социальных группах.

«Благотворительный вечер», в глазах Артёма, оказался банальной показухой, хоть и весьма дорогой. Толпы осунувшихся и исхудавших людей собрались вокруг банкетных столов, объедая угощения, подобно саранче, пожирающей посевы.

На сцене, надрывая глотки, современные звёзды эстрады, исполняли последние хиты этого года, треть которых посвящалась Хозяину (так требовал дресс-код). Максимально реалистично артисты имитировали сострадание к эксплуатируемому классу, на который, в реальности им было плевать даже сильнее чем власть имущим. Последние, хотя бы воспринимали пролетариат, как ресурс, пускай и не особо ценный.

Пролетариату на выступающих лицедеев, было также фиолетово. Они были целиком и полностью сосредоточены на еде.

— Такое ощущение, что они месяц ничего не ели. — грустно подметил Артём, ощущая гнетущую тяжесть на сердце. Он вдруг ощутил себя бутылкой из-под дорогого вина. Дабы наполнить её изысканным напитком приходилось без пощады топтать тазы с виноградом. И теперь, эти выжатые шкурки от ягод удобряются подачками с барского стола.

— Они вообще ничего не ели с самого рождения. — ответила Маша, которая находилась рядом. Они оба сидели за отдельным столиком, попивая чай — Вернее, то чем питаются бедняки нельзя назвать едой.

— А что они едят? — поинтересовался Артём — В школе нам постоянно твердили, что средний рацион простого рабочего примерно тот же, что и у нас, только поменьше.

Маша рассмеялась грустным, обречённым смехом. Этот тон невольно заставил Артёма чувствовать стыд от своих «знаний».

— Вас дурят. — коротко ответила служанка.

Маша встала и отошла на пять минут. Вернулась она, держа в кулаке горстку сухарей в форме шариков.

— Попробуйте. — сказала она, протягивая Артёму загадочное лакомство.

Мальчик сначала размягчил слюной, а затем раскусил чёрствый сухарь.

— Странный вкус, — сказал он продолжая хрустеть — Вроде и вкусно, но, ощущается какой-то чуждый человеческому вкусовому рецептору аромат. Очень похоже на собачий корм.

Маша иронично выгнула бровь.

— Что значит «похоже»?

Поняв смысл вопроса, Артём выплюнул сухарик и откашлялся. Служанка заботливо похлопала его по спине.

— Это мы ели на завтрак обед и ужин. — объяснила она — Раньше, сухим кормом питались только безработные. Но после заражения полей и техноферм, количество доступной пищи в мире сократилось. Цены даже на хлеб стали такими, что все граждане ниже категории «В», а наиболее бедные и из "Б"-ранга, вынуждены переходить на животный камбикорм и кошачьи консервы.

— Кошачьи консервы?! — Артём пришёл в ужас и не смог сдерживать крик. Но его никто не слышал. Зал потонул в какофонии чавканья голодных работяг под аккопонимент пения артистов.

— Всё настолько плохо? — Артём был в ужасе — Нам в школе рассказывали о сухпайках бедных, но я представлял себе нечто другое. Например, булку, кусок копчёной колбасы и… и…

Артём заикнулся, когда Маша покачала головой.

— Когда в трущобах повысился спрос на животный корм, то Хозяин отдал химикам приказ сделать этот продукт более усваиваемым для человеческого желудка. Позднее, когда оказалось, что народу не хватает клетчатки, то начали продавать овощные помои, которыми кормят свиней. Тот, кто научится варить из них суп, сразу становится шеф-поваром и довольно быстро набирает средства, чтобы вырваться из трущоб.

Артём побледнел. Его мутило. Он чувствовал себя так, словно прямо сейчас блеванёт теми самыми помоями, которых даже не пробовал.

— Это ужасно — прошептал Артём — Мой отец владеет всем пищевым производством, он бы никогда…

— Производством, но не торговлей. — продолжила свой ликбез Маша.

Артём всё понял. Есть трущобы, ульи, а также благополучные районы для состоятельных граждан. Но сам Ирий, от Урала до Дальнего Востока, подобно пирогу, был разделён между Старой Знатью на полунезависимые губернии. Владея широкой автономией и относительной свободой действий, местный царёк сам вершил судьбу своих подданных и был вправе творить почти всё, что считал нужным. Например, устанавливать цены на продукты питания. Единственный, кому подчинялись аристократы — Хозяин. Но после покушения Великий Благодетель всё больше отстранялся от внутренней политики.

— И всё же, — Артём наконец-то прервал молчание — Неужели мой отец ничего не может сделать?

— Он пытался. — ответила служанка — Почти сразу после того, как монополизировал пищевую промышленность. Но к тому моменту, уже действовал закон «о защите привилегий граждан категории А» и господин Савельев не смог добиться права самостоятельно регулировать цены.

— Ясно.

— По правде сказать, — добавила Маша — Некоторые Дома пытались запретить господину проводить даже такие благотворительные вечера, мотивируя тем, что рвань "искушается" и начинает требовать таких же условий у своих господ.

— Но почему элита так поступает с этими людьми? — спрашивал Артём больше у себя чем у служанки — Их же никто не просит отдавать всё. Неужели так сложно просто не вытягивать у народа хотя бы те крохи, которые ещё есть.

Маша лишь лаконично развела руками.

— Это вам не у меня нужно спрашивать. Хочется верить, что у господ есть более глубокие причины держать нас на голодном пайке, чем просто самоутверждение.