Алексей прыснул в кулак, вспомнив, как князь Анненков-Барисеев накормил его банановым пирогом.

— Папа, у меня тоже есть вопросы.

— Отвечу на все. У нас ведь, надеюсь, теперь много времени.

— Ты говорил, что «у нас это семейное» и мне бы хотелось узнать подробнее. В нашей новейшей истории ты — не просто герой войны. В документальных фильмах и официальной пропаганде тебя даже называют «Белой гончей Севера».

Григорий Никитин вытаращил глаза от удивления и громко присвистнул.

— Ни хрена себе, придумали.

— Вот я и хотел узнать: как же ты себя проявил, что получил такой титул у властей?

Никитин-старший задумался, а Алексей терпеливо ждал.

— Ну, наверное, это… — с сомнением произнёс отец — Дело в Матвее Лютаеве. Ты, наверное, проходил его по истории — один из самых опасных генералов Красного Пророка. Опасного, не потому что, жестокого. Таких скотов у коммуняк не счесть. А потому что, крайне умён и изворотлив. И дело тут даже не в каких-то его тактических вывертах, а в организационных способностях. Ну, это, представь, что ты командуешь кучкой солдат. Опытные и снаряга нормальная, не уровень гвардейцев Знати, но рабочая. А против вас — толпа подростков из детских домов. Дисциплины ноль, опыта и муштры кот наплакал, а про вооружение и говорить не приходится. Умеют только флажками красными размахивать, да толпой сынка дворянского разорвать. Мелкие шавки, одним словом. И вот вы с солдатами уже расслабились и предвкушаете лёгкий расстрел болванчиков, как в тире. Но тут Красный, гори он окаянный, Пророк, присылает Матвея, мать его, Лютаева. И за пару-тройку дней, уличная шпана превращается в дисциплинированную армию. Черносотенцы считали этого гондона колдуном.

— Почему? — спросил Алексей. Ему было действительно интересно.

— Потому что одно дело — завести гопникам оружие и боеприпасы, но совсем другое — заставить мелкую школоту действовать слаженно, как профессиональная армия. Не иначе, как гипнозом это не назовёшь. Во время гражданской войны, мы молились Господу, чтобы по ту сторону, на том или ином участке фронта, оказалась те коммунисты, которые, хотя бы стрелять умеют. Потому что, если на той стороне оказывались ни к чему не способные дегенераты, то сто процентов — Красный Пророк запихнёт туда долбанного Лютаева!

Отец говорил, так, словно раз за разом, переживал эти моменты. Война — это страшное дело. Постоянно теряешь товарищей. Никитин-младший это понимал, так как его безнадёжная война с преступностью, также была оплачена потерями.

— Но я так понимаю, ты его победил, — осторожно вставил Алексей — Если своё прозвище связываешь с его именем.

— Ну как сказать, как сказать, — протянул Григорий Никитин — Как-то дошла до ставки информация, что из Туруханска, занятого красными, в сторону Норислава выдвинулась целая толпа беженцев. Это были не аристократы, а лояльные граждане «В»-ранга, поэтому направили не гвардейцев, а нас. Мы отправились на встречу по подземному тоннелю и встретили всего десять беженцев. Ну, думаю, ладно, сопроводим их. И прямо на полпути назад, у одного из них случился приступ. Голова разболелась, да так, что он согнулся в гармошку. Я лично подскочил к нему и капюшон стянул. И от страха чуть дар речи не потерял. Правая половина головы нормальная, длинные сальные волосы, а вот слева, — отец изобразил руками предмет, размером с футбольный мяч — Воот такая опухоль! Подобные мутации я никогда не видел, даже в трущобах. Пытался его утихомирить, но он от агонии, аж в зверя превратился. Бросился на меня, пуская пену изо рта. Ну я, чисто рефлекторно, прикладом его ушатал. Он, как упал, башкой ударился и всё. Каюк. Что интересно, после его смерти, остальные беженцы, по хватались за оружие. Ну мы как их утихомирили, так и начали допрос. Оказалось, что никакие они не беженцы, а диверсионная группа, которая должна была внедрится в Норислав и повторить там тот же сценарий, что и в Тухуранске. А мужик с опухолью — тот самый Матвей Лютаев.

— О как! — вставил Алексей.

— А то! В Тухуранске Лютаева сменил другой пёс Красного Пророка, а сам Матвей отправился дальше кошмарить Ирий. Наше командование, сначала не поверило, но опознав тело признало, мол да, это тот самый Матвей Лютаев. И шар на пол головы действительно мог спровоцировать мигрени и неконтролируемые приступы агрессии.

— Выходит, ты стал «Белой гончей Севера» случайно? — не скрывая разочарования, спросил Никитин-младший.

Отец пожал плечами.

— Другого я не помню. Боевую славу во время гражданской войны я получил в южных рубежах родины. Нёс охрану стратегически важных объектов, отстреливаясь от красных партизан. А если я теперь гончая исключительно севера, то только вот что было.

— Эхх… — грустно вздохнул Алексей — Я ожидал чего-то более эпичного.

Григорий Никитин изменил тон своих слов. Если раньше говорил по-отчески — просто, панибратски и даже немного вульгарно, то теперь его тон стал более менторским, поучающим. Голос мудреца:

— Нельзя недооценивать роль случайностей. Можно много планировать, разрабатывать, а вся твоя стратегическая многоходовочка посыплется из-за того, кто-то споткнулся, простудился, напился или проспал, забыв завести будильник. Или наоборот — этот самый многоуровневый план попросту окажется не нужным, ибо «его величество» случай сам даст тебе то, чего ты так жаждешь. Весь Ирий подсадили на отфильтрованного Христом иудейского Яхве, но сколько не жил, всё больше убеждался, что на Земле существует только одно божество — Случай. Именно Случай вершит судьбу людей. Случай может изменить реальность целых народов и цивилизаций. Это единственное, что наш Хозяин не понимает. Вернее, очень даже понимает, но похоже считает, что любую случайность можно использовать себе на пользу. Иной раз, ему это удаётся, спору нет. Но другой привёл к тому, что он не может жить без Титанового Трона.

— Такой большой рассказ, а я так и не понял, что значит «яблоко от яблони недалеко падает».

— Я пытался жить по совести и ты пытался. Мы оба старались защищать правду и справедливость, при этом не выходя за рамки нашей прогнившей системы. Я, ненавидя прогнившую верхушку Ирия, тем не менее, не поддался на пропаганду Красного Пророка.

— Почему?

Григорий Никитин открыл было рот, но завис на несколько секунд. Он вдруг понял, что очевидный, казалось бы, ответ, не очевиден.

— Почему… да я и сам уже не понимаю почему. — пожал он плечами — Вроде всё хреново и дальше бы становилось только хуже,… Но помнил я и более ранние времена, когда Хозяин только утверждался у власти. Была надежда и какая-то её часть осталась, даже когда черносотенцы потеряли связь с реальностью. Видимо, дело в том, что я заимел в этой пирамиде свой маленький уголок стабильности и не хотел его менять. Красный Пророк вроде всё так складно говорил и обещал. Но когда я видел его солдат, то всё становилось не так радужно. Да, большинство из них лишь мстили за каток несправедливости и произвола, под который попали сами. Но, вспоминая судьбу многих тех, кто, будучи невиновным в их страданиях просто попадали под горячую руку… — отец закрыл глаза и помотал головой — Красный Пророк обещал справедливость, но где гарантия, что эта справедливость не только для него самого.

— Вот сейчас ты повторил официальную пропаганду — усмехнулся Алексей Никитин — В каждую годовщину по зомбоящику в очередной раз говорят почти тоже самое.

— Хоть в чём-то они правы. — ответил Григорий — А что насчёт тебя? Не примкнул, потому что не к кому было примыкать?

Теперь над ответом задумался уже сын.

— Думаю, всё-таки нет. Ты солдат, а у вас, вояк всё проще — линия фронта, тут свои, а там враг. В войне с преступностью всё сложнее. Я связан по рукам и ногам законами и собственными моральными принципами. Не могу просто так ворваться во дворец очередного пахана, чтобы перебить всех. Нужны доказательства преступления, нужны боевые группы сильнее чем охрана пахана, нужен ордер легализующий вторжение на территорию пахана, ибо каждый пахан уже давно стал «дворянином», нужна юридическая грамотность, чтобы после оперативного мероприятия защитится от армии адвокатов пахана. И вот этих вот «нужен» целый поезд. Но решать проблему надо, приходится выкручиваться. Договариваюсь с конкурентами «новобоярина», чтобы они саботировали его дела. Затем, приходится договариваться уже левыми бандами, чтобы они устроили засаду на пахана, который таки вынужден покинуть свою нору. А когда ко мне приходят адвокаты покойного мерзавца и требуют предъявить ордер и пояснить за совершённый беспредел, то я лишь жму плечами: меня там не было, а значит не при чём. Почти все получают то, о чём договаривались: конкуренты распиливают бизнес покойника, леваки зарабатывают у народа очки «борцов со эксплуататорами». А я… а что я? По договору улицы должны стать чище, но в итоге, благодаря тому самому договору, опустевшее место занимают конкуренты. Поэтому и «почти все», ибо я все годы с того момента, как стал начальником полиции, топчусь на месте. Так что, мой ответ таков: если бы Красный Пророк пообещал мне сделать улицы чистыми, то я бы согласился,… но раз, перед этим, ему самому надо перепачкать улицы кровью, то нет.