— Ну и мальчик у меня.

— Ты вроде не знал об этом, но не слишком удивлён.

— Я хорошо знаю своего сына. Для него в порядке вещей взвалить на себя чужие проблемы и в одиночку нести на плечах общее бремя. Он знает, что будет если о местонахождении Драгунова станет известно всем.

— И решил совершить правосудие самостоятельно. — закончил атаман мысль больного казака — Что бы не впутывать остальных. Но если он знал, где прячется Драгунов, то почему ещё не вернулся? С костюмом и точной информацией, покарать преступника можно всего за час. При том, что из этих шестидесяти минут пятьдесят девять уйдут на дорогу туда и обратно. Если только у него не возникли проблемы.

— «Кочевник» даёт неуязвимость. Какие могут быть проблемы?

— Не глупи. Во время гражданской войны костюмы использовались казаками повсеместно, но это не мешало нам нести боевые потери в войне с красной чумой. У любой технологии есть изъян.

— Твоя правда. — признал Кравченко.

— Местонахождение «кочевника» легко отследить, если его использует, кто-то, скажем так посторонний.

— Так было раньше. — ответил Пётр — И распространялось исключительно на массовые модели. Более совершенные модификации, как те, что у нас с тобой, передающиеся из поколения в поколение, по факту лишь прототипы.

— Ну да, ну да. А я уж подумал, что всё будет так просто. — пробурчал Драгович.

— И тем не менее моя информация уже тебе помогла.

«Ага, помогла. Как же.» — про себя иронизировал атаман.

— По крайней мере, ты знаешь куда мой сын направился. — добавил Кравченко, словно прочитав мысли атамана.

— Это всё, что тебе известно? — спросил Драгович — Больше нечего добавить?

— Только одно — найди моего сына. Это в наших общих интересах.

Последняя фраза сильно удивила атамана. Казаки все друг другу братья по оружию, но почему Кравченко выделяет исключительно их обоих?

— В моих интересах удержать станицу от очередного акта неповиновения властям города и страны. И спасти от этой власти саму станицу.

— Понимаю. Если наш народ опять взбунтуется, то князь или, того хуже, Долгорукая пришлют сюда отряды зачистки. Это для нас станица дом родной, а для них резервация, жители которой должны знать своё место. Небось жалеют, что вообще выпустили нас тогда. Единственное спасение для казачества сегодня — это сохранение нынешнего статус-кво. И если для этого нужно будет смириться с пропажей Аркадия, то ты с чистым сердцем проглотишь потерю моего сына.

— Пётр…

— Поэтому подумай вот о чём. У меня есть племянник, сын моей сестры Варвары. Её муж умер от рака, поэтому не последнюю роль в его воспитании принимаю я. Парень хороший, хоть и редкостный раздолбай. И он… — тут больной казак выдержал загадочную паузу — Ровесник твоей младшей дочери.

Сердце атамана сделало кульбит, а глаза округлились. Если Кравченко действительно намекает…

— Не нужно меня обманывать. Твоя семья заботится о здоровье рода едва ли не сильнее чем прочие казаки.

— Верно. Во времена вредной экологии и дурной наследственности, важно не допустить появления в семье плохих генов. И в обычной ситуации, я бы не допустил, чтобы в мою семью вошёл человек, в данном случае девушка, со слабым здоровьем и родила хилых детей. Но ситуация необычная. На кону стоит мой сын и я готов сделать исключение.

Виктор Драгович молчал.

— Умеешь ты повысить мотивацию. О том, чтобы удачно выдать замуж Настю я и мечтать не мог.

— Мой племянник — удачная партия, не сомневайся. — заверил Кравченко — Но, он женится на твоей младшей дочери только если ты найдёшь моего сына. Живого.

На дне рождения Орлова Артём чувствовал себя лишним. При том, что на тусовке не было почти ничего, что не нравилось бы ему. Запрещённая рок музыка и похабные разговоры — всё как любят подростки. Но видя, как остальные веселятся Артём грустно вздохнул. У него нет таких близких друзей.

— Чего сидишь, как отшельник? — воскликнул Орлов помахав Артёму — Давай к нам.

Артём, натянув на лицо улыбку присел к остальным.

— Ну как тебе вечеринка? — спросил Миша.

— Шумненько, — ответил Артём — Только немного переживаю за тебя.

— Переживаешь за Мишу? Какая прелесть. — цинично протянула однокурсница Настя, но Миша лишь махнул на неё рукой.

— Тут столько всего того, за что даже мой отец посадил бы меня под домашний арест. — пояснил Артём не дожидаясь наводящего вопроса — С музыкой всё нормально, но вот алкоголь до восемнадцати и порошок, что вы тут разнюхали…

— Подумать только. Твою семью считают самой либеральной из всей Знати, но даже у вас многое под запретом. — притворно изумился Миша.

— У нас дома постоянные ограничения. — воскликнула Настя — Особенно для девочек. То нельзя, это нельзя. Не жизнь, а золотая клетка. Ведь мы не полноценные личности, а собственность семьи. Именно семьи, а не родителей.

— Ты слишком смягчила, назвав нас собственностью. — вмешалась в разговор подруга Насти — Света Головина. Она пошатывалась, а её бледное лицо было красным. До этого момента, Артём никогда не видел, чтобы девушка её возраста напилась настолько сильно — Мы ресурс, которым Дома пользуются, как душе угодно. Мне было двенадцать, когда меня познакомили с будущим мужем. Когда я увидела этого урода, то прямо при нём заплакала и просила маму и папу не отдавать меня ему. Получила лишь пощёчину, а вернувшись домой, выслушала от бабушки долгую лекцию про «долг перед семьёй и родиной».

От такого откровения оторопел не только Артём, но и Миша. Настя понимающе кивала, видимо будучи заранее посвящена в проблемы подруги.

— Мама с папой «жизнь прожили», они «лучше знают». А то что мой жених в два раза старше меня — ну так «муж — глава семьи» и должен быть старше. Тем более почётно — сын самого Илариона Ледникова.

Тут Миша присвистнул, и Артём понял почему.

— Без обид, но тут я твоих предков понимаю. — сказал Миша — Ледниковы — первая фамилия в Ирие. После Хозяина, конечно, но у Великого Благодетеля собственного Дома нет. Так что не расстраивайся Светочка. Можешь считать себя будущей царицей.

Света в ярости уставилась на него. Артёму на секунду показалось, что из глаз девушки исторглось пламя и сожгло бескостный язык Мишы.

Настя, понимая, что пьяная подруга себя плохо контролирует, обняла её опустив голову себе на груди.

— Надо было тебе бабой родиться! — прошипела Настя — Света после гимназии будет всю жизнь раздвигать ноги перед жирным извращенцем, который за своим пузом собственных ног не видит!

— Да я лишь высказал своё мнение. — ответил Миша примирительно подняв руки.

Артём фыркнул. Ему действительно было жаль девушку, хоть он и не питал никакой симпатии к сверстникам своего статуса, так как считал их чёрствыми и высокомерными. Ведь они все волновались только о своих проблемах, но не о бедах тех, кто им служил.

— Мнение, как дырка в жопе, есть у каждого. — не выдержав, брякнул Артём и тут же умолк, поняв, что поступил не по джентельменски, вступив в спор с хозяином вечеринки.

Но за Мишу, к удивлению, вступилась сама Настя:

— Савельев, чья бы варежка рот разевала. Уж ты то не строй из себя защитника женского достоинства. Вся школа знает о твоей секс-рабыне.

Артём, от неожиданного выпада, покраснел и едва не проглотил язык.

— Маша не рабыня.

— Да ну? — саркастично спросила Настя — Она сама тебе в трусы залезла? Или у тебя начался спермотоксикоз, а она не имела право отказать своему господину?

— Нет. — оправдывался Артём — Папа подарил мне её на день рожденья…

Он тут же умолк, поняв, что сказал лишнее. Тут в себя пришла Света.

— И ты теперь говоришь, что она не рабыня? Ты прав — она вещь, которую твой отец подарил любимому сыночку. Знал ведь, что на такого неудачника ни одна девушка равного статуса не посмотрит.

— Так, хватит. — оборвал её Миша — Не бабское дело, мужиков обсуждать. Закрыли тему! Я вообще о другом начинал говорить.