— Ясно. — сказал Вячеслав — Света знает, что он вернулся?

Михаил кивнул.

— Знает. Но теперь она взрослая женщина, которая понимает, что забота о ребёнке, любовь к мужу и долг перед семьёй важнее детского увлечения. Конечно, чувство вины она испытывает. Поэтому и печалится. Но не более.

Ильин утаил от зятя, что Света, на самом деле, действительно порывалась встретится с Сергеем. К счастью оказалась достаточно податливой и разумной, чтобы отказаться от этой затеи после нескольких доводов отца.

Снова зазвучала музыка из телефона. Ильин, чертыхаясь хотел было снова сбросить, но Вячеслав сказал, что лучше ответить.

— Боря. — прорычал Ильин в голографическую пластину — Я много раз предупреждал, чтобы меня сегодня не беспокоили! Назови хоть одну причину, чтобы я не уволил тебя.

С другого конца сигнала он услышал голос. Предложение, последнее слово которого неприятно вклинилось в мозг: «Ваш склад ограбили».

Опасения оказались напрасными. Сергея по возвращению в квартиру не ждала полицейская или казачья засада. Вообще, в этом районе не было и следов того, что находился кто-то лишний. Взрослые шли с утра на работу, дети… тоже на работу. Государственные школы упразднялись, а детский труд легализовался. Старушки сплетничали в подъездах. Ничего необычного. Никакого напряжения или атмосферы страха. Жизнь шла своим чередом.

Вернувшись в квартиру, Сергей сразу же откашлялся месячным слоем пыли, но уборкой он занялся не сразу. Налив воды из-под крана и отсыпав тарелку комбикорма, который не портился со временем, молодой человек уселся перед телевизором.

Но по каждому каналу крутили лишь дурацкие «романобум». Так современниками назывался жанр кинематографа затрагивающий исторические периоды между условным Средневековьем и революцией тысяча девятьсот семнадцатого года. Время затрагивающее правление династии Романовых. То, что было до них — пропасть, а после — чёрная дыра. Даже по новостным каналам шли исключительно документальные фильмы. Тогда Сергей залез в веб-газету. Тоже пусто. Вернее, новостей было много, но ни одна из них не связана с ним. Даже о прошедшем конфликте полиции и вольников ни строчки.

Про Драгунова все благополучно забыли.

И опять впереди пустота. Родители мертвы, других родственников нет. Друзей детства тоже не осталось. Сергей даже не помнил лиц и имён ребятни с которой в детстве играл в прятки во дворе. О Свете и думать нечего.

Равнодушно переключая каналы телевизора, бесконечно кликая пальцем по кнопке пульта, Сергей наткнулся на «Вера-ТВ» — православный телеканал, принадлежащий Церкви. Сидящий за столом поп читал проповеди, апеллируя кучей цитат из Писания, рискуя запутать неграмотного в богословии зрителя ещё сильнее. Смешно. Отец Алексий никогда не говорил с Сергеем выдержками из Библии или других христианских текстов, но нескольких его слов хватило, чтобы вернуть затравленному, обиженному на жизнь парню веру. Отцу Алексию не понадобился телеканал с государственным финансированием, ни храмы с золотыми куполами, а лишь слово и настоящая помощь тому, кто в ней нуждался.

Всё-таки решив заняться уборкой, Сергей потратил менее часа подметая полы. И снова нечего делать. Совершенно нечего. Может всё-таки на работу устроится? Сергей набрал в планшете код от своей странички в «Сетьбанке». Ну да, много накопилось. Последние месяцы, Сергей не особо тратился. Даже имея возможность нормально поесть, всё чаще покупал корм и пайки для нищих, а живя у отца Алексия так и вовсе ни на что не тратился. Теперь можно не слабо так погулять. Но зачем?

Было стыдно признаться, но Сергей ностальгировал по тем временам, когда его жизнь была под угрозой, ибо давала цель — выжить. Он чувствовал себя в Ирие чужим и даже общение с отцом Алексием не вылечило пустоту в сердце.

Пробоина в стене выходила в прорытый под землёй тоннель. Изучив его Михаил Ильин провёл аналогию с прямой кишкой. Теперь весь подкоп, в его глазах представлял из себя одну большую задницу, из которой, столь наглым воровством, воры насрали владельцу склада на голову. Ильин даже провёл ладонью по лысой голове, вытирая воображаемые фекалии.

— Я произвёл оценку ущерба. — сказал адъютант, подойдя к своему господину. В строгом костюме и планшетом в руках, он пытался выглядеть интеллигентным джентльменом, но был обыкновенным мошенником, когда-то принятым в криминальную «семью» Ильина и слегка поднявшийся в ранге, когда его босс получил дворянский титул.

— Каковы потери?

— Незначительны. Было похищено около десяти образцов оружия, при чём, только по одному от каждого вида. Следы ограбления обнаружил ваш начальник участка Олег Гришин, который проводил плановый, еженедельный обход всех точек. По его словам, смотритель пытался уговорить «замять дело». Заделать дыру, засыпать проход, чтобы никто ничего не узнал, но он тут же позвонил мне, а я уже вам.

— То есть, смотритель замешан в этом? — спросил Ильин, мысленно проклиная себя за личный недосмотр кадров.

— Никак нет, ваше благородие. — ответил адъютант, мотнув головой — Он просто испугался наказания, за то, что не уследил.

— И правильно испугался, но о нём позже. Что-нибудь ещё известно?

— Личности грабителей установить не удалось. Тоннель выходит в паре десятков метров от склада к одному из жилищ местных.

— Этих тараканов допросили?

— Нет. Тот дом пуст. Их соседи говорят, что жильцы покинули его вскоре после нашего приезда, прежде чем кто-либо из наших к ним заявился. Но это не они копали под нас.

— Откуда такая уверенность? — спросил Михаил Ильин.

— Во-первых, количество. В той конуре жила семья, состоящая из вдовы с ребёнком и её больного отца. Втроём они бы не прокопали такой тоннель. Во-вторых, те же местные говорили, что в предположительный день кражи, эта часть трущоб патрулировалась полицейскими. Это совпадает с показаниями смотрителя, который заявил, к ним на склад наведалась опергруппа.

Бровь Ильина слегка дёрнулась.

— Мусора? Эти то, что тут забыли?

— По словам смотрителя, вроде расследовали какое-то изнасилование и подозревали, что преступник спрятался на складе. Зашли, осмотрелись и ушли. Но прогулки по трущобам не прекратили.

— Когда они покинули трущобы.

— Конкретно с этого района трущоб съехали прямо перед приездом начальника участка. Гришин успел заметить их машины.

— Понятно. — Ильин тяжело вздохнул и отдал чёткие распоряжения — Смотрителя убить, а семью лишить имущества. Тело повесьте на крюк для мяса и отправить снимки на почты всех моих лакеев, слуг и подчинённых в качестве примера того, что будет с теми, кто меня разочаровал. Они должны знать, что даже став дворянином, я нисколько не потерял хватку.

— Но ваше благородие. Мы ещё не закончили допрос. — осмелился деликатно возразить адъютант.

— Он не нужен. Этот идиот больше ничего дельного не скажет. — произнёс Михаил, отмахнувшись — Я итак знаю всё, что нужно.

— Но тогда, что на счёт охранников?

Про них Ильин почти забыл. Сначала, он хотел поступить с ними также, как и со смотрителем, но передумал.

— Уволить без расчёта.

— Они слишком много знают.

Ильин какое-то время думал.

— Их бы тоже в расход, но… ладно пусть живут. Просто переведите их арлекинам. У придворных шутов вечный недостаток кадров.

Михаил Александрович грустно усмехнулся. Света бы такое не одобрила. Когда-то, она верила, что её отец честный бизнесмен, но даже узнав правду, убеждала себя, что отец хоть и мафиози, но бандит с принципами, коих много в кино и литературе. Ильин и сам хотел соответствовать образу дочери, но реальность не позволяла.

Тем более, что сейчас не время для сантиментов. Пока Ильин стоял и наблюдал, как закладывают пробоину в стене, а группа мордоворотов уводит обречённого смотрителя за угол для «исполнения приговора», в его голове складывались кусочки мозаики. Его ограбили полицейские, это очевидно. И дело тут было не в том, что они, со слов местных, вертелись тут, как бродячие псы у помойки. Мусора постоянно, в любом городе, вечно ошиваются то тут, то там, что-то вынюхивая, имитируя рабочую деятельность. Так что тут ничего удивительного. Можно было даже списать день кражи на совпадение, но только не в данном случае.