Всю дорогу Телль думал только о Фине. Неужели ее действительно больше нет? За время, что Телль здесь, он не получил от жены ни одного письма. Хотя бы старое, отправленное два месяца назад, уже должно было к нему прийти. Другие-то в батальоне письма получали.

Неверие сменилось сомнением, которое перешло в тревогу. Когда Телль добрался до штаба, он был уже готов ко всему.

— Эй! — окликнули его из двора соседнего здания. — Помоги загрузить.

За дырявым забором стоял маленький человек в форме.

— Мне некогда, — сказал Телль, заметив, что у того нет оружия.

— Очень надо, пожалуйста. В штабе все равно обед.

Телль остановился.

— Тут всего десять минут, — человек показал на грузовик у здания. — Просто я один не справлюсь.

За грузовиком, у входа в подвал, кучей лежали тела убитых. Все они были в военной одежде, в крови, босые.

— Вот, — кивнул на них позвавший Телля человек. — Вытащили и бросили. А сами обедать ушли.

— Пленные? — спросил Телль.

— Тут и дезертиры.

Надев автомат так, чтобы он не мешал, Телль потянул лежавшее сверху тело. Это оказался юноша, убитый выстрелом в затылок. Позвавший Телля помочь человек подхватил тело за ноги, и они подняли его в кузов машины.

Второй, большой мужчина, был неимоверно тяжелым. Его пришлось брать вдвоем с одной стороны, положить сперва в грузовик туловище, а уже потом занести ноги. Подтащив тело ближе к кабине, Телль с позвавшим его сели тут же отдохнуть.

— Мне ботинки обещали, — отдышавшись немного, сказал человек и кивнул на босые ноги убитого. — Хорошие у них ботинки. В следующий раз пока ботинки не отдадут — не заберу тела.

Среди убитых Телль узнал солдата, привязанного вчера к столбу и отказавшегося пить. Второго пленника, за которым пришла мать, здесь не было.

Всех этих людей застрелили в затылок. У некоторых не хватало безымянного пальца на правой руке. Погрузив с Теллем последнего, человек вытащил из кармана бумагу.

— Восемь… Мне написали про семерых, — глядя на сложенные в кузове тела, он задумался. — Ладно. Разберусь.

Человек закрыл борт кузова, после чего залез в кабину. Достав из свертка жареную, пахнущую чесноком колбасу, он разломал ее и протянул половину Теллю. Тот покачал головой.

— Как знаешь, — бросил человек, заводя грузовик.

В штабе дальше КПП Телля не пустили. Забрав у него переданное комбатом донесение, дежурный офицер позвонил кому-то, и Теллю принесли вскрытый конверт. В нем лежали три листа.

Внутри Телля все задрожало. Он развернул первый лист. Это было извещение о смерти Фины.

***

Дежурный офицер что-то говорил Теллю, но тот не слышал. Кто-то сзади взял его под руку и вывел на улицу. На звук сигналившей у ворот КПП машины Телль пришел в себя.

Все дни, недели, месяцы, проведенные здесь, он жил только мыслями о Фине. Телль представлял свое возвращение к ней, думал, что они больше никогда не расстанутся.

Теперь жизнь закончилась. В сознании было лишь то, что ничего, ничего нельзя сделать.

Если бы он не уехал, Фина была бы жива. Если бы он не уехал!

Телль зажмурился от разрывавшей изнутри боли. Не хотелось, чтобы его горе видел этот чужой, ненавистный мир, которому оно безразлично.

В приложенной к квитанции записке сообщалось, что компенсация расходов на погребение Фины будет удержана из его жалования по месту работы. Телль смял ее вместе с квитанцией и выбросил.

Он прочел еще раз написанное в извещении. Выстрелом в затылок… Эти слова не давали Теллю покоя. Выстрелом в затылок. Так же, как были убиты те пленные.

Телль не знал, что ему делать. Найти того, кто убил Фину? Найдет — и что? Убьет его, потом второго, третьего, четвертого — и так можно до бесконечности. Только Фину это не вернет. И она точно не хотела бы, чтобы Телль его искал. Фине было важно, чтобы Телль вырвался отсюда.

У блокпоста на выезде из города его ждал посыльный из штаба, который не давал уехать без Телля возвращавшемуся почти пустым автобусу.

— В батальон надо попасть как можно скорее, — вручив Теллю сумку с письмами для бойцов и конвертом для командира, посыльный повернулся к водителю. — Гони без остановок до самой конечной. Понял?

Водитель кивнул. Дверь автобуса закрылась. Посыльный сказал поднимать шлагбаум. Пассажиры, занявшие все первые ряды, постоянно оборачивались на сидевшего сзади с автоматом и почтовой сумкой человека, взгляд которого застыл на фотокарточке в руках.

"Родная моя, любимая", — беззвучно повторял Телль.

Теперь эта фотография — все, что у него осталось от стольких лет жизни с Финой. И все, что осталось от Фины с Ханнесом.

Телль поднял глаза. За окном мимо плыли танки, бронемашины, грузовики с солдатами. Фина, веселая, добрая, светлая, в жизни никому не сделавшая зла, — ведь она лучше их всех. Почему эти танки, созданные убивать, целы? Почему живы эти солдаты, почему жив он, взявший в руки оружие?

За чем он сейчас едет?

На автостанцию Телля пришел встречать командир. Вытерпев неспешно спускавшихся из автобуса пассажиров, он сходу спросил про переданную штабом сумку.

Проверив, застегнут ли карман, в котором спрятана фотография, Телль рассеянно поглядел на левое плечо. Сумки не было. Отодвинув Телля, капитан вбежал в автобус. Сумка лежала на одном из сидений последнего ряда — там, где ее и забыл Телль. Вытащив из сумки конверт, комбат недоверчиво поглядел на бойца.

— В порядке? — спросил капитан и, не нуждаясь в ответе, продолжил: — Отправляйся отдохнуть, вечером выступаем. Сейчас у меня каждый боец на счету. Все письма, отпуска — потом.

Крепко держа конверт, комбат побежал по своим делам, а Телль остался стоять у автобуса. Куда идти, что делать — он не понимал. Он вообще не понимал, как теперь жить.

Водитель, открыв переднюю дверь, грыз на ступеньках семечки.

— Весь город из-за вас бежит, — выговаривал он Теллю. — Стой тут ваши армейские — те не пошли б сюда прорываться… Сейчас вот третий рейс буду делать. Потом еще два.

У автобуса с вещами, кто что мог унести, собирались люди.

— Не, с козой не возьму, — стряхнув со штанов шелуху от семечек, по-хозяйски заявил пожилой женщине водитель. — Ты б еще корову привела!

— Нет у меня коровы, — оправдывалась женщина. — Никого нет, только коза. Не могу я ее оставить.

— Тогда с ней и оставайся.

Телль пожалел, что у него не оказалось денег. Будь в кармане хотя бы четверть зарплаты с фабрики — водитель и козу бы взял в автобус, и даже корове нашел бы место.

Где-то совсем неподалеку грохнул выстрел. Разрезав коротким свистом неторопливое людское ожидание, за автобусом бахнула мина. Он качнулся, брызнув стеклами. Телль и некоторые из собиравшихся уехать людей легли на землю, остальные бросились врассыпную. Смирно стоявшая у пожилой женщины коза выдернула из руки хозяйки веревку и поскакала. Женщина побежала за ней.

— Птичка, вернись! — кричала она. — Птичка!

Раздался новый взрыв, уже дальше. Потом еще один, и все затихло. Поняв, что обстрел закончился, люди быстро стали заполнять автобус.

Приготовив автомат, Телль всматривался в сторону, откуда стреляли. Там могли быть только свои.

Набитый в спешке автобус уехал, открыв Теллю крохотное здание автостанции, часть которого взрывом вывернуло наизнанку.

На соседней улице, прямо посередине дороги, лежала отправившаяся искать козу женщина. Кто-то накрыл ей голову одеялом. Возле хозяйки, словно ожидая, что та уведет ее домой, стояла коза.

Стреляли действительно свои. Найдя оставленный военными миномет, бойцы батальона решили проверить, как он работает, чтобы потом не подвел в бою.

— Ну подумаешь, бабку убили! — пожимал плечами Макс третий. — На войне ж не без потерь.

Телль смотрел на него исподлобья. Жаль, что его напарник сейчас не вспомнил о своей матери.

— Доложите, что противник обстрелял наши позиции, — распорядился командир. — Погибла мирная жительница.

От ненависти к происходящему у Телля пылало в голове. Как же они так могут?..