"Это хорошо, что она живет на первом этаже, — говорил себе Телль. — Так девочке лучше видно двор, людей".

Кто-нибудь сейчас думает о его сыне? Кто-нибудь думал о Ханнесе, когда он был жив? Старый математик да, может быть, братья, с которыми сын играл тогда в парке. Но учителя больше нет, а те братья про Ханнеса наверняка забыли.

— Ты уже познакомиться тут успел? — спросила Фина, когда муж, шагая с ней по двору, поприветствовал кого-то в доме напротив.

Телль пытался объяснить, что это он просто так, и не стоит обращать внимания. Но Фина слишком хорошо знала мужа.

— Там девочка, — признался Телль.

Рассказав все Фине, он ждал, что жена станет его упрекать. Но Фина, кивнув головой, чуть улыбнулась.

В другой раз, проходя с Теллем мимо окна девочки, она остановилась, тоже помахав ей. А позже в темноте из кухни смотрела, как мама бережно отнесла дочку со стула на диван. Накрыв ей ноги теплым одеялом, женщина села рядом. Они долго разговаривали, потом мама обняла девочку и вышла из комнаты, выключив свет.

— Больше у тебя знакомых тут нет? — однажды по дороге на работу, минуя окна квартиры девочки, невзначай поинтересовалась у мужа Фина.

— Нет.

Телль не обманывал. Мальчик ведь, даже когда впервые увидел Телля, не обратил на него внимания. Было это на следующий день после снегопада, из-за которого всех раньше обычного отпустили с работы. Город заметало. Машины, трамваи, автобусы с трудом пробирались по занесенным улицам. Телль не смог влезть в переполненный заснеженный вагон и отправился домой пешком.

Путь показался ему бесконечным. Тротуары улиц сливались под снегом с проезжей частью. Несколько раз Телль проваливался на нее ботинком. К кварталу высотных домов, где они теперь жили с Финой, Телль вышел на закате.

Довольный тем, что жена не стала дожидаться его на остановке, он брел мимо домов, светящихся всеми окнами. Почти у каждого кто-то стоял и смотрел на засыпаемую снегом одинокую темную фигуру Телля.

От усталости Теллю было тяжело поднять голову. Но, сделав усилие, он взглянул на окно, у которого вот уже несколько часов ждала его Фина.

— Опять ты меня встречаешь, — нежность, с которой произнес Телль эти слова, не могла скрыть чувство вины.

— Да. И боюсь, что когда-нибудь ты не придешь, — грустно ответила Фина.

Утром за окном был другой мир. Люди выходили во двор, осторожно, недоверчиво ступая по снегу. Несмотря на сохранившуюся со вчерашнего дня усталость, Телль предложил жене прогулку.

— Там такая погода! Чего нам сидеть в четырех стенах?

Смотревшая до этого в задумчивой печали на улицу, Фина воспряла. Быстро одевшись, она положила перед мужем высохшие за ночь на батарее брюки, свитер и майку.

Во дворе Телль и встретил того мальчика. Его на старых санках катала бабушка. Когда она, остановившись отдохнуть, разговорилась с соседкой, малыш насыпал на сиденье санок горку снега и возил ее.

Девочку вынес из подъезда папа. Зачерпнув горсть снега, он положил его на ладони дочери. Телль первый раз увидел, как девочка улыбается. Фина тоже смотрела на нее, и как-то даже по-доброму.

Вышла мама с санками. Они были новые, яркие, и все игравшие во дворе дети теперь глядели только на них. Мама постелила одеяло на санки. Бережно усадив в них дочь, папа накрыл ей ноги и осторожно повез по вытоптанной с утра тропинке.

Телль машинально отправился за ними следом, но Фина попросила его пойти в другую сторону.

— Давай не будем им мешать, — сказала она.

Не успела Фина с мужем свернуть за дом, как сзади раздался смех. Так искренне, так чисто мог смеяться только ребенок. Телль обернулся. Санки лежали на боку. Свалившаяся с них девочка загребала обеими руками снег и, хохоча, бросала его в отца, пытавшегося поднять дочь.

Перчатка Фины дотронулась до плеча мужа.

— Пойдем…

К весне девочка поправилась и смогла ходить. Телль наблюдал, как она неуверенно, держась за стул, делала шаги от окна до дивана в своей комнате. Потом девочка стала появляться на кухне, а, вскоре, возвращавшийся со смены Телль заметил ее во дворе с папой. Дочь держала отца под руку, и они медленно направлялись от своего подъезда ему навстречу. Тихо улыбаясь своему счастью, девочка прошла мимо Телля, не поднимая глаз.

От радости Телль хотел обнять, закружить, раскачать ее вместе с папой. Он готов был сейчас обнять весь мир.

— Ты видела? — вбежав в квартиру, бросился Телль к жене.

Фина выглянула в окно. Посмотрев на удаляющихся отца с дочкой, она с облегчением вздохнула. Словно какая-то важная, не дающая покоя проблема оказалась решена.

Теллю было неловко признаться, но после этого он перестал переживать за девочку, пристально следить за ней. А она вернулась в школу и иногда во дворе или по дороге к остановке сталкивалась с Теллем. Здороваться девочка стеснялась, но всегда смотрела на него как на хорошего знакомого. Телль в ответ, улыбаясь, едва заметно кивал головой.

***

Телль с Финой жили по соседству с пожилыми супругами-выселенцами, занимавшими так же, как и они, однокомнатную квартиру, и семьей с шумным мальчишкой пяти или шести лет. Он всегда бегал по вечерам, не хотел ложиться спать, а отец ему кричал: "Антон, Антон!" Обитателей четвертой квартиры на этаже Телль с Финой никогда не видели. Но, судя по коврику у двери и иногда горевшему по вечерам свету в окнах, там кто-то жил.

Не сказать, что старики-выселенцы понравились Фине. Ей скорее было жаль их. Пройдет пятнадцать лет, и она сама с Теллем станут такими. Общительная, в отличие от тяжелого, нелюдимого мужа, Фина часто разговаривала со стариками, встречая их по пути со смены. Оказалось, пожилые супруги тоже работали: он — сторожем, она — вахтером на проходной консервного завода Нацрезерв.

— Раньше был плотником, но — возраст… — разводил руками старик.

Всю жизнь они с женой прожили в деревне. У супругов там был свой дом. Когда у них рождался ребенок, они строили для него новую комнату. Сын с дочкой давно выросли и уехали, теперь у них свои дети.

— Они вас не навещают? — догадалась Фина.

Старушка махнула рукой.

— Что вы! Дочка на другом конце страны живет, она за военного вышла. А для сына мы — деревня.

Старик сердито взглянул на нее, но та отмахнулась.

— Он, единственное, помог нам тут получить квартиру, — уже теплее сказала старушка. — Машину дал, рабочих, они вещи погрузили и занесли. Он начальником стал. Партийный человек.

Деревня, где они жили, оказалась на пути строительства какой-то очень важной дороги. Все дома снесли, молодых с родителями переселили в город, а куда дели живших в деревне одиноких стариков, супруги не знали.

— Непросто тут. Своего ничего нет, — сетовал пожилой сосед Фины. — В деревне мы бы прожили без пенсии, а тут работать приходится.

— А что с пенсией? — не поняла Фина.

— Говорят: нет денег, — пожал плечами старик.

Супругам о себе Фина особо не рассказывала. Их она спрашивала про то, какой в округе лучший продуктовый магазин, где можно купить хозяйственные товары. Мужа Фина уже не ждала на остановке, как в первые месяцы после переезда. Она немного привыкла к своей квартире, к дому напротив, из-за которого не было видно неба.

— Ты чего с ними разговариваешь? Ты не знаешь этих людей, — предупреждал Телль.

— Мы с тобой сами такими будем. И от нас тоже станут отворачиваться те, кто моложе.

Слова жены смягчили Телля. Он начал здороваться с пожилыми супругами.

— Что же с ними будет, когда они не смогут работать? На что они будут жить? — история стариков не давала Фине покоя.

— У них есть дети. Должны помочь, — уверенно сказал Телль. — Вот нам с тобой помочь некому.

Фина шагнула к окну, отодвинула шторы, но, словно в стену, уперлась в дом напротив. Опустив голову, она вернулась к столу. Глаза беспомощно скользили по комнате в надежде хоть за что-нибудь зацепиться.

— Может, нам будет легче, если мы повесим детские фотографии? — показал на стену над кроватью Телль.