— Возьми. Вдруг домой решишь пойти.

Ханнес опустил ключи в карман куртки.

— Еще вот что, — Телль оставил это напоследок, как самое важное. — Ты иди не так, как мы с тобой сейчас шли, а так, как все.

Поняв, что отец имел ввиду, Ханнес поджал губы.

— Как все — неинтересно.

После этих слов сын пошел дальше. Телль смотрел за ним, пока Ханнеса не заслонили лица прохожих. На отца он не оглянулся.

***

Для себя Ханнес давно все решил. Единственное — было жаль родителей, и это останавливало его. Сейчас уже останавливаться времени нет.

Ханнес подумал о том, как первый раз пошел в школу. Он никогда не видел столько много детей, съежился и все время оглядывался по сторонам. Тогда мама, взяв его за руку, сказала: "не бойся".

Повторив ее слова, Ханнес посмотрел на светофор и шагнул на проезжую часть.

На визг тормозов обернулась вся улица. Грузовик остановился в считанных сантиметрах от мальчика. Выскочивший из кабины водитель бросился к нему.

— Ты куда прешь? Что, слепой?

Ханнес, не моргая, смотрел на едва не боднувший его бампер.

— Что молчишь? Разговаривать не умеешь?

Мальчишка и ухом не повел. Разозлившийся водитель, схватив Ханнеса за плечи, с силой тряхнул его. Бросив на водителя недоуменный взгляд, Ханнес вырвался, прыгнул на тротуар и, ни слова не говоря, быстро пошел прочь.

С каждым шагом мысли в голове подскакивали, а после сразу рассыпались. Ханнес не мог ухватиться ни за одну из них. Нужно было остановиться, успокоиться, а для этого — дойти до безопасного места. Только где оно? Дом. Лишь дома Ханнес чувствовал, что никому не мешает. И ему не мешает никто.

Но сейчас Ханнес уже был далеко от дома. Позади остались сквер, где он ждал маму, ее работа. Погруженный в себя, Ханнес едва не налетел на неспешный патруль нацполов.

— Ты чего не по той стороне идешь? — вытянув вперед руку, остановил его один из полицейских.

Ханнес не мог сообразить, что ответить. Моргая от неожиданности, он переводил взгляд с одного полицейского на другого.

— Кто там сигналил? — кивнул туда, откуда шел Ханнес, второй нацпол.

— Не знаю, — ответил Ханнес, не вдаваясь в вопрос.

— Перейди, — полицейский показал ему на другую сторону улицы. — И иди, как все.

Ханнес послушно миновал проезжую часть на зеленый сигнал светофора. Если бы он попал под машину, то родителям бы пришел штраф. Значит, хорошо, что закончилось так. Почему он раньше об этом не подумал?

Вообще, Ханнес не для того вышел на улицу с отцом. Хотелось увидеть небо, подышать воздухом, просто пройтись. Ханнес обрадовался бы даже лицам людей, окажись они другими. Ни разу не встречал он улыбок у прохожих. Ни разу не видел, чтобы взрослые ходили по городу просто так.

Ведь есть же такой мир, где деревья растут не одинаково? Где разные дома, где человек может пойти, поехать, куда захочет, и каждый день приносит ему радость? В том мире Ханнесу наверняка бы нашлось место. Только вот — отсюда не вырваться никак.

Домов, прохожих на улицах, по которым шел Ханнес, становилось все меньше, а серые заборы и коробки цехов с большими окнами были все длиннее. Изучив по карте весь город, он знал, где находится, но никогда сюда не отправился бы на прогулку.

Ясная улица, Утренняя, Весенняя, Жемчужная… Почему именно эти унылые улицы надо было так назвать?

На Солнечной блестели под морозным солнцем трамвайные рельсы. Ханнес пошел рядом с ними, надеясь, что скоро покажется и остановка. Вскоре он вдалеке увидел ее белые таблички. На остановке не было ни одного человека — ни в одну, ни в другую сторону.

Неожиданно справа вырос и лениво обогнал Ханнеса почти пустой вагон с цифрой 4 на заднем окне. "Четверка", как раз тот трамвай, на котором ездил он с родителями. Вагон остановился под белой табличкой и, немного отдохнув, побежал дальше. Никто из него не вышел.

Когда Ханнес добрался до остановки, то почувствовал, что устал. Он посмотрел на ее название — "улица Спокойная". Кроме четвертого, тут ходили еще третий и шестнадцатый маршруты.

Шатаясь, подъехал другой трамвай. Это был шестнадцатый. Несмотря на то, что он не доезжал две остановки до нужной Ханнесу, захотелось сесть в него и отправиться хоть на край света. Ханнес подошел вагону. Двери расхлопнулись. За ними стояла, придерживая сумку на груди, кондуктор. Она не отрывала глаз от Ханнеса, и по ее взгляду тот понял, что в вагон ему подняться не удастся.

Когда трамвай увез кондукторшу, Ханнес даже вздохнул с облегчением. Он приготовился уже идти пешком, как вдруг со всех сторон из проходных заводов хлынули рабочие. Остановка быстро заполнилась ими. Утонувший в этой усталой толпе, Ханнес даже не увидел номер нового трамвая. Толпа дружно ринулась в распахнувшиеся двери вагонов и буквально внесла туда мальчика.

Трамвай набился так, что Ханнес не мог пошевелиться. Лицо уперлось в чью-то спину в облезлой дерматиновой куртке. К плечу больно прижался чей-то локоть. От запаха пота резало глаза, дышать было невозможно. Когда на остановках в вагон врывался свежий воздух, Ханнес жадно глотал доходившие до него остатки.

— Подскажите: какой это номер? — спросил он пытавшегося протиснуться мимо к выходу рабочего.

— Тройка, — ответил рабочий, взглянув на мальчика так, будто тот был здесь лишним.

Ханнес посчитал, сколько проехал остановок. Через одну ему выходить. Вот как это сделать — Ханнес не понимал. Людей в вагоне меньше не становилось.

Он уже смирился с тем, что поедет дальше, но, едва открылись двери, поток, занесший Ханнеса в трамвай, оттуда его и вынес.

"Только не упасть", — успел подумать Ханнес, послушно толпе перебирая ногами.

Перейдя с платформы на тротуар, он оглянулся на задержавшийся на остановке трамвай. Оба вагона опустели сразу наполовину. Ханнес заметил, что сидений в них не было. Вдруг у второго вагона дверь кабины водителя отодвинулась. Оттуда вышла кондуктор. Поправив сумку, она начала проверять билеты у оставшихся пассажиров.

Дождавшись, пока нехотя тронувшийся с остановки трамвай станет меньше спичечной головки, Ханнес направился домой.

Мысль о том, что люди так ездят на работу и обратно каждый день, не давала ему покоя.

***

Фина уже была дома, когда Ханнес вернулся. Услышав, как открывается дверь, она подошла к ней, ожидая, что там будут муж с сыном. Увидев лишь Ханнеса, Фина удивилась.

— Где отец?

— На работе, — удивился вопросу Ханнес.

От матери не ускользнули покрасневшие от холода руки сына. Она помогла ему снять куртку.

— Замерз? — теплые ладони Фины обожгли щеки Ханнеса.

— Немного.

— Я была уверена, что ты с отцом. Подумала еще: хорошо будет, если вы куда-нибудь поедете.

Ханнес устало выдохнул.

— Если честно, я бы уехал отсюда насовсем.

— Так давай я посажу тебя в грузовик, и ты уедешь на нем далеко-далеко, — спешно предложила Фина.

— Нет, — отрезал Ханнес. — Я отцу уже говорил. Мне ваши жизни не нужны.

Фина не стала спорить. Она прекрасно понимала, что путешествие Ханнеса закончится с первым же встреченным нацполом.

Налив сыну горячего чая, Фина положила перед ним на стол плитку шоколада. Глаза Ханнеса загорелись.

— Настоящий?

Фина кивнула.

Сын осторожно, чтобы не порвать, раскрыл обертку. Разломав плитку на полоски, он подвинул ее к матери.

— Нет. Это тебе, — улыбнулась Фина.

— Я так не хочу, — Ханнес знал, как мама любит сладкое.

Ладонь Фины легла на клеенку рядом с рукой сына.

— Очень хочется сделать для тебя что-то важное, — Фина подбирала слова, чтобы Ханнес понял. — Просто… Если б ты знал, каково оно: когда ты хочешь сделать многое, чувствуешь, что у тебя есть силы совершить это, но знаешь, что, на самом деле, не можешь ничего.

Ханнес опустил глаза на чашку.

— Ну, хорошо, — через силу согласился он.

Не поднимая взгляда, сын взял полоску плитки. Держа кончиками пальцев, он откусил ее край и стал медленно жевать.