Уверен, что теперь читателю стало ясно, что мне совсем негде делать свои дипломные чертежи. Тут опять мне на выручку по дружбе пришла Таня Забегалова. Она, узнав про мою проблему, пригласила меня с моими чертежами к себе домой. Оказалось, что она живёт совсем недалеко от меня, на ул. Добролюбова, со своей мамой, которая целые дни и даже вечера проводит на работе. У них была большая комната в коммуналке такого же размера, как у нас, но только на двоих. В данном случае важнее было то, что в середине комнаты стоял громадный обеденный стол, на котором мы оба легко размещали наши чертежи. Вот так с Таниной помощью удалось решить и эту проблему.

Именно в этот период у нас образовалась дружная компания из студентов и сотрудников ЛИТМО: Таня Забегалова, Толя Кайданов, Лариса Новикова, Лариса Кочкина, Света Кузнецова и я. Тогда же к нам присоединился Саша Дриккер, который был самым молодым из нас. Он только что перешёл на 2-й курс, но уже успел побывать на майских скалах и летом съездить в альпинистский лагерь. В таком составе мы почти каждые выходные выезжали на скалы, не только в Приозёрск, но также в Выборг и другие пригороды Ленинграда с одной лишь целью налазиться вдоволь по скалам. А новый 1962 год мы вообще все вместе встречали у костра в лесу далеко от Ленинграда. Морозы тогда были лютые, но у нас с собой был шатёр, печка, бутылка шампанского и ананас, несмотря на общую бедность. Таня была среди нас самой опытной спортивной туристской и альпинистской, и она же являлась цементом всей группы. А вот и фото встречи нового года:

https://tinyurl.com/murr8sxm.

Теперь вы видите, какое это было прекрасное время – преддипломная практика! Мы спешили жить и наслаждаться молодостью и той свободой, которую нам ещё оставила советская власть!

Однако пора вернуться на грешную землю. В феврале 1962 года мы все успешно защитили свои дипломы, я даже с оценкой «отлично». В связи с этим событием в «Электроприборе» меня автоматически перевели из монтажника 4-го разряда на должность инженера с окладом целых 90 рублей ($100 по тогдашнему обменному курсу) в месяц. За вычетом подоходного налога и налога на бездетность в месяц получалось 75 рублей чистыми.

Здесь моё фото того времени, сделанное для выпускного альбома, – то, что в США называется Yearbook:

https://www.dropbox.com/s/t5jnpjnmywxi4c5/My%20photo%20from%20Yearbook.jpg?dl=0

В конце февраля наш выпускной курс (что-то около 150 человек) отметил переход в новую инженерную ипостась банкетом в ресторане «Восток» Приморского парка победы на Крестовском острове. Это событие я решил упомянуть здесь только для читателей – моих сокурсников, поскольку уверен, что никто из них уже не помнит, где это происходило. Я же помню это событие, очевидно, потому что сам его организовывал на правах всё ещё ответственного за защиту интересов студентов. На фоне пышных торжеств, которые устраиваются в американских университетах по аналогичным поводам (на одном таком событии мне пришлось присутствовать в качестве родителя в Стэндфордском университете в 2000 году), наше празднование окончания института выглядело куда скромнее. Я знаю, что сегодня и в России, по крайней мере, в крупных университетах, проводятся подобные торжественные мероприятия. В наше время ничего подобного не было, если не считать простого вручения дипломов в деканате университета.

В марте у нас последний заслуженный студенческий отпуск, и мы втроём, Толя Кайданов, Миша Сокольский (с Оптического факультета и тоже альпинист) и я, уехали на две недели кататься на лыжах на Кавказ, а точнее в горную хижину альпинистского лагеря «Алибек», которая находится на высоте 3,000 метров над уровнем моря. На Московском вокзале провожали нас мамы и когда я вернулся, мама мне рассказывает, что Ида Семёновна (Толина мачеха) после того, как наш поезд отошёл от перрона, задала ей вопрос с вызовом:

– А чья вообще это была идея?

Очевидно, задавая этот вопрос, она имела в виду, что это я совратил Толю на поездку. Толя ведь мальчик воспитанный, из хорошей интеллигентной семьи и не способен на такие поступки (?). По крайней мере, так я воспринял этот вопрос, впрочем, моя мама тоже. Потому она и решила мне это пересказать.

Поездка эта была по-настоящему сказкой несмотря на то, что там совсем не было подъёмника и подниматься на гору надо было своими ногами минут двадцать вверх для того, чтобы скатиться вниз за 30–40 секунд. Больше того, в то время мы и слухом не слыхивали о ратраках (специальных машинах типа бульдозеров), которые уплотняют свежий снег и сглаживают склон горы на лыжных курортах. Сегодняшнюю работу ратраков мы тогда делали своими ногами. Зато, это были настоящие большие горы со всеми сопутствующими им прелестями: неописуемые красоты при восходе и закате солнца, загорание на лыжах в плавках, умывание по утрам снегом, самостоятельное приготовление пищи и т. д. А продукты на целых две недели надо было поднять за один раз вместе со слаломными ботинками и лыжами от лагеря, который находился на высоте 2,250 метров. Конечно, эти 750 метров по высоте не были лёгкой прогулкой, но все мы были тогда уже достаточно тренированы, чтобы не «умереть» за эти несколько часов подъёма до хижины. На хижине в единственной большой комнате на двухэтажных дощатых нарах вповалку, было нас там человек сорок. В основном это были студенты, аспиранты и преподаватели университетов из Москвы и Ленинграда, поскольку сам лагерь «Алибек» принадлежал студенческому спортивному обществу «Буревестник». Кстати сказать, годом раньше, но тоже в марте на эту же Алибекскую хижину приезжал кататься на лыжах самый знаменитый из советских бардов того времени Юрий Визбор. В тот год и была им написана по свежим впечатлениям одна из самых известных его песен «Домбайский Вальс»:

Лыжи у печки стоят,

Гаснет закат за горой.

Месяц кончается март,

Скоро нам ехать домой.

Здравствуйте, хмурые дни,

Горное солнце, прощай!

Мы навсегда сохраним

В сердце своём этот край.

Нас провожает с тобой

Горный красавец Эрцог,

Нас ожидает с тобой

Марево дальних дорог.

Вот и окончился круг -

Помни, надейся, скучай!

Снежные флаги разлук

Вывесил старый Домбай.

Что ж ты стоишь на тропе,

Что ж ты не хочешь идти?

Нам надо песню допеть,

Нам надо меньше грустить.

Снизу кричат поезда -

Правда, кончается март…

Ранняя всходит звезда,

Где-то лавины шумят.

Трудно передать восторг и память об этой поездке лучше, чем это сделал Визбор своей песней.

Когда пришло время возвращаться в Ленинград, Толя решил, что он хочет ехать к Але Савиновой, впоследствии Кайдановой, в Казань, куда её направили по распределению. Теперь Толя просит меня «прикрыть его» перед его родителями, т. е. по приезде в город, я должен позвонить его родителям и соврать им, что Толя остался в горах ещё на одну неделю. Пришлось взять и этот грех на себя. Так что, Ида Семёновна была не так уж и неправа, когда подозревала меня в совращении Толи. Думаю позже, когда она всё-таки обнаружила эту мою ложь, она всерьёз меня возненавидела. Ведь Толя же врать не способен, а мне можно.

Теперь мне хочется рассказать об одном из наших сокурсников, который, несмотря на свои незаурядные способности, многократно подтверждённые впоследствии, был вполне заурядным студентом, если иметь в виду лишь успеваемость. Звать его Эдик Аронов и я ещё не раз в этом повествовании буду возвращаться к его личности не только потому, что дружил с ним в течение нескольких десятилетий, начиная с 3-го курса, но, главным образом, потому что он был совсем не ординарной личностью среди нас, к тому же наиболее умным, порядочным и честным. В добавок он обладал комплексом изобретателя, что редко приветствуется окружающими, особенно в СССР того времени, а может и в теперешней России тоже.