А лёгкий он по двум причинам: во-первых, теперь уже все предметы непосредственно по нашей специальности и очень интересные, такие как теоретические основы управления, цифровые и аналоговые вычислительные машины и т. д.; во-вторых, за плечами уже восемь экзаменационных сессий и появилась какая-никакая уверенность, что и две оставшихся сессии тоже каким-то образом будут сданы успешно. Как видите, я уже научился применять метод экстраполяции к своей будущей судьбе.

Конечно, весь пятый курс я продолжал самозабвенно тренироваться в альпинистской секции, не пропустив ни одной тренировки, в том числе и за городом по воскресеньям в Кавголово, лыжной Мекке всех ленинградских спортсменов. И вот на подходе майские праздники 1961 года. Естественно, вся секция, как и в прошлом году, отправляется на скалы озера Ястребиное на целых две недели. Для этого приходиться пропускать какие-то лекции и занятия, но мы все имеем на это официальное разрешение ректора. На этот раз расстояние в 18 км с не меньшим рюкзаком, чем в прошлом году, от станции Кузнечное преодолевается несравненно легче. Мы лазили на скалах с верхней страховкой каждый день по восемь часов невзирая на погоду – солнечная она или дождливая. Исключения были сделаны только для двух дней соревнований внутри спортивных обществ и г. Ленинграда. По результатам тренировок на скалах у меня не было никаких сомнений, что путёвку в альплагерь я получу.

Теперь я хочу рассказать о забавном эпизоде, связанном с именем одного из наших студентов-отличников Толи Кайданова. Его имя уже упоминалось в моём повествовании, и я ещё не раз буду возвращаться к нему и его семье на страницах этой книги.

Итак, в мае 1961 года, непосредственно перед последней экзаменационной сессией, состоялось распределение студентов на преддипломную практику, которая должна была начаться с нового учебного года. Помимо самой практики, до февраля следующего 1962 года следовало выполнить дипломную работу и в феврале её защитить. Это распределение – довольно значимое событие для студентов, поскольку было хорошо известно, что в подавляющем большинстве случаев организация, в которой студент успешно выполнил и защитил диплом, автоматически берёт его к себе на работу при окончательном распределении уже после защиты диплома.

Как я уже упоминал, начиная с 3-го курса я был членом комсомольского бюро курса, ответственный за связь с администрацией института. Поэтому я был приглашён в деканат присутствовать на этом распределении. В этот раз председателем комиссии был сам декан нашего факультета Точной Механики проф. Кадыков В. И. Помимо его и меня там присутствовали представители отделов кадров лучших НИИ (Научно-Исследовательских Институтов) Судостроительной промышленности Ленинграда, которые выбирали для своих институтов, естественно, лучшие молодые кадры. Честно признаюсь, что я понимал свою роль в этом заседании в качестве пешки, которая необходима, чтобы всё выглядело демократично. Смешно думать, что я как-то мог повлиять на чьё-то распределение или заставить (уговорить) представителя отдела кадров какого-либо НИИ взять к себе на работу молодого специалиста, которого он не хочет. Но, конечно, мне было любопытно узнать, как всё это будет происходить на самом деле.

Процедура распределения проходила следующим образом: Кадыков называл очередную фамилию студента, его средний академический балл и ждал, пока кто-то из представителей НИИ не скажет, что желает взять его к себе на диплом, а затем (подразумевалось) и на работу. После этого он переходил к следующему студенту по списку. А, как выяснилось, Кадыков был большой шутник. И вот подходит очередь Толи, которого декан хорошо знал, поскольку он был один из немногих отличников все институтские годы. И вот он произносит:

– Сейчас я вам назову одного из лучших наших студентов-отличников, его, правда, профессор Дульнев Г. Н. хочет оставить у себя в аспирантуре, но вопрос этот пока не решён. Кайданов Анатолий …

Здесь он делает длинную паузу, во время которой все присутствующие представители повскакали со своих мест и стали наперебой кричать, что берут его к себе. Вволю насладившись произведённым впечатлением, он, наконец, заканчивает свою фразу:

– … Израилевич.

Наступает немая сцена, ну прямо, как у Н. В. Гоголя в комедии «Ревизор». Все кричавшие мгновенно заняли свои места и, потупив свои взоры в пол, замолчали. Тогда Кадыков обращается к представителю, который кричал громче всех (был он, кажется, из НИИ-49) и говорит:

– Ну так берёте, вы же очень хотели?

Тому ничего не оставалось, как согласиться, хотя радости его лицо совсем не выражало.

Моё альпинистское лето 1961 года оказалось ну очень удачным – у меня получилось пробыть в горах две смены подряд в двух разных районах Кавказа. А произошло это так:

На этот раз даже Боб Бененсон не был против меня, и я легко получил в секции ЛИТМО путёвку в лучший альп лагерь страны «Алибек» на лучшую 2-ю смену в июле. Но мне этого было мало. Поскольку я уже серьёзно «заболел» альпинизмом, всё последнее время моя голова была занята лишь тем, как получить ещё одну путёвку – уж очень захотелось расти профессионально как можно быстрее, чтобы наверстать упущенное за многие предыдущие годы. Оказалось, что если много думать, то что-нибудь придумать всё-таки можно. Помните, немного выше я уже говорил, что все путёвки в альп лагеря оплачивались на 70 % профсоюзами, а каждый профсоюз имел своё ДСО (Добровольное Спортивное Общество), через которое эти путёвки распространялись среди низовых альпинистских секций. Например, все ВУЗы (Высшие Учебные Заведения) относились к ДСО «Буревестник», откуда я уже получил свою заветную путёвку.

И вдруг меня осенило: мой отец хоть и работает в утильной конторе, но ведь и у них там должен быть свой профсоюз, а у того своё ДСО. Оказалось, что их профсоюз относится к ДСО «Спартак». К этому времени я уже знал, что «Спартак» – это общество, в которое входят физики из Физико-Технического Института АН СССР, и трубочисты, но мне в голову не могло прийти, что туда же могут входить и утильщики. Вот только теперь от отца я узнал, что этот профсоюз, оказывается, объединяет такие разные организации, как работников государственной торговли, промкооперации, лёгкой и пищевой промышленности, гражданской авиации, автотранспорта, просвещения, культуры, здравоохранения и др. В конце концов, меня мало заботило, какие именно организации объединяет этот профсоюз. Мне нужна была путёвка в любой альп лагерь. Здесь следует заметить, что, хотя мои родители совсем не были счастливы моим увлечением (даже и они понимали, что это далеко небезопасный вид спорта), но при этом и не пытались мне мешать. Возможно, что они уже поняли, что их влияние на меня давно закончилось. Неожиданно для меня отец очень серьёзно отнёсся к моей просьбе. Не исключаю, что он увидел в моей просьбе тот редкий шанс для себя, наконец-то, поучаствовать в моей жизни помимо хлеба насущного.

Как бы там ни было, но на следующий день отец приходит с работы явно довольный и, я бы даже сказал, счастливый и, смеясь рассказывает, что в его профкоме долго не могли понять зачем ему, 50-летнему инвалиду без левого глаза, отцу трёх взрослых детей, путёвка в альпинистский лагерь, о существовании которого никто там раньше никогда и слыхом не слыхивал. Почему-то до него ни один из утильщиков не приходил с такой просьбой, а всё больше спрашивали путёвки в желудочные санатории и дома отдыха, которые ведь тоже распространялись через те же профсоюзы. Давно мои родители так не веселились. Отсмеявшись вдоволь, отец вручает мне направление на бланке своего профкома к знаменитому Буданову П. П., который распределяет все путёвки среди альпинистов «Спартака», с просьбой выдать столь необходимую мне путёвку. Поскольку никогда раньше из утильной конторы к Буданову П. П. с такими просьбами не приходили, он долго изучал эту бумагу, потом также долго подозрительно смотрел на меня, очевидно, пытаясь образно вписать моё лицо и тело 20-летнего юноши в утильный ларёк, но, в конце концов, решил не связываться и выдал мне путёвку на самую невостребованную 5-ю смену в сентябре. Я не стал с ним припираться – не мог же я сказать, что вообще-то я не утильщик, а студент и потому путёвка эта мне не подходит – он бы тогда точно послал меня в студенческое общество «Буревестник», откуда я уже получил свою первую путёвку.