Итак, отдохнув одну ночь в лагере, наутро начали строить планы дальнейших восхождений – всем нам нужен 1-й разряд и как можно скорее. Прошли слухи, что начальник учебной части лагеря, всеми уважаемый Виктор Васильевич Жирнов, сам тоже ленинградец, предложил начальнику нашего сбора собрать группу посильнее и сходить на ту же вершину Джанги-Тау Восточная по тому же маршруту 4Б, чтобы снять с неё плохую карму, оставленную участниками нашего сбора. Вскоре старший тренер сбора, д.т.н., м.с. Артём Георгиевич Варжапетян озвучивает три фамилии участников, которые назавтра идут с ним на этот маршрут. Каково же было моё удивление, когда среди этих трёх я услышал свою фамилию. Не скрою, я был этим сильно польщён. Но ещё больше я был польщён, когда уже на горе Артём взял меня к себе в связку. Вот тогда я всерьёз понял, что наступил момент, когда мои многолетние усилия и работа над собой уже приносят свои плоды. Само восхождение мне мало чем запомнилось и это понятно: хорошо запоминаются те восхождения, где происходят неприятные события. В нашем же случае всё было настолько гладко и беспроблемно, что нечего было запоминать. Помню только, что по возвращении в лагерь встретивший нас Виктор Васильевич произнёс:

– Вы молодцы, никто до вас так быстро – за 44 часа из лагеря в лагерь – этот маршрут не проходил. Вы действительно сняли с маршрута плохую карму, за что вам большое спасибо.

Что же касается меня, то я получил даже больше от этого восхождения, чем два других участника, т. к. прошёл его в связке с большим мастером и многому тогда научился. Кроме того, за всё восхождение я не получил от Артёма ни одного замечания, касаемо моей работы с верёвкой. Дело в том, что при одновременном хождении в связке, вся работа с верёвкой приходится на второго в двойке, т. е. на меня, а это не такая простая работа, как может показаться. Нужно и самому идти и одновременно следить за верёвкой, которая идёт к ведущему, да так, чтобы не мешать ему двигаться с той скоростью, с которой он предпочитает и в то же время обеспечивать ему надёжную страховку.

После того, как мы успешно завершили ввод в эксплуатацию слаломного подъёмника зимой 1964 года, я почувствовал некую опустошённость, как бы «ребёнок вырос, ушёл из семьи и более не нуждается в моей опеке». Мне срочно нужна была замена этому «ребёнку».

В то время в «Электроприборе» работало 1,200 молодых специалистов (инженеров до 35 лет) и для помощи в их профессиональном росте на предприятии существовал Совет Молодых Специалистов (СМС). Главной частью его деятельности была организация ежегодной Конференции Молодых Специалистов, на которой с докладами выступали не только сотрудники нашего «Электроприбора», но также и молодые специалисты из смежных (и в какой-то мере конкурирующих) НИИ Москвы, Ленинграда и ряда других городов. Я, хотя и «валял дурака» на своей основной работе, но иногда всё-таки делал что-то полезное. Так, ещё в апреле 1963 года я выступил с докладом на такой конференции, в котором изложил результаты своей дипломной работы. Мой доклад под названием «Модернизация блока воспроизведения нелинейных зависимостей ФЭ-7 электромоделирующей станции «Электрон»» был даже опубликован в журнале «Вопросы Радиоэлектроники», Серия ХII, Выпуск 14, 1964. Это и стало моей первой публикацией в СССР. А чтобы подчеркнуть, что это был не самый последний журнал в смысле технического уровня, скажу, что в том же выпуске были опубликованы две статьи моего нового друга Лёвы Шахмундеса, которого я считал и до сих пор считаю настоящим учёным с университетским математическим образованием, в отличие от себя самого. Буквально через год Лёва по результатам этих работ станет к. ф-м. н. (PhD в американском варианте).

С тех пор беседы с Лёвой о производственных технических проблемах стали чуть ли не ежедневными. Этому, безусловно, способствовал тот факт, что мы жили с ним в одном доме. Со временем Лёва убедил меня обратить внимание на вопросы автоматизации программирования для Аналоговых Вычислительных Машин (АВМ), на которых я работал уже пару лет. Под прямым влиянием Лёвы я всерьёз увлёкся этими вопросами. Поскольку эта область программирования находилась в СССР в самом зачаточном состоянии, то очень скоро я пришёл к выводу, что надо изучать иностранную литературу, относящуюся к этим вопросам. С этого момента мои вечера по будним дням стали делиться пополам – два дня тренировки в ЛИТМО, два-три дня в Публичной библиотеке или в БАНе (Библиотека Академии Наук) у стрелки Васильевского острова.

А пока что я, как то незаметно, стал членом упомянутого Совета (СМС) и увлёкся подготовкой её очередной конференции, да так, что, когда через полгода председатель СМС Лёня Бодаревский решил поступать в нашу «Электроприборовскую» аспирантуру, то он рекомендовал на своё место меня. Я не стал отказываться, мне это даже чуток польстило. Итак, я стал председателем СМС. Это дополнительно к моему председательству в альпинистской секции. Но тут выяснился один нюанс: оказывается, что председатель СМС автоматически становится членом Комитета Комсомола (КК) всего предприятия. Вы, конечно, догадываетесь, какое у меня было в то время отношение к комсомолу – как к параллельному миру, который следует избегать. Я решил, что буду заниматься своим делом, а КК пусть занимается своим, но без меня. И надо сказать, что мы, КК и я, первые полгода вполне успешно сосуществовали в параллельных мирах, т. е. меня действительно никто не беспокоил. Больше того, я совершенно нагло научился этим фактом пользоваться.

В то время на нашем режимном (секретном) предприятии был очень строгий проходной режим в три потока – до 8:00 проходят рабочие и сотрудники завода, до 8:30 – служащие НИИ и до 9:00 проходит администрация и вспомогательные службы всего предприятия. Таким образом, мой проход ограничивается временем 8:30 утра. При опоздании хотя бы на одну минуту фамилия опоздавшего записывается и передаётся начальнику его отдела для наказания. Теперь вспомним, что по выходным дням я часто возвращался из загорода домой усталый и за полночь и потому совсем было немудрено проспать время подъёма в понедельник, что, в свою очередь, приводило к опозданию на работу. Теперь, когда я формально стал членом КК, при опоздании вместо того, чтобы идти в проходную предприятия и быть обязательно пойманным в этом «преступлении», я шёл в ближайшую парадную жилого дома напротив института, пережидал там 20–25 минут, а затем с толпой служащих администрации проходил на предприятие. Наличие толпы, а она собиралась только в последние 5–10 минут до конечного времени, было абсолютно необходимым условием, чтобы у охранника не было времени досконально изучить мой пропуск и понять, что я из предшествующего потока.

У читателя может возникнуть вопрос «а при чём тут КК и почему нельзя было таким же путём проходить на работу до того, как я стал членом КК»? Ответ на этот вопрос очень простой: как бы я объяснял своё появление на рабочем месте на 30 минут позже, чем все остальные? А вот теперь у меня всегда наготове был ответ: задержался в КК, куда забежал по общественным делам. И ни разу никому не пришло в голову проверить: а был ли вообще в это время открыт КК. Вот так ни разу за полгода, не появившись на заседаниях КК, я легко пользовался формальной к нему принадлежностью.

Но, как говорится, всему приходит конец. Так произошло и с моим отсутствием на всех заседаниях КК. По этому поводу я получил выговор от самого освобождённого (это означает, что ей платили зарплату только за то, что она секретарь КК и больше ни за что) секретаря КК с предупреждением, что, если я не появлюсь на очередном заседании, то меня освободят от должности председателя СМС. Поскольку я уже вжился в эту должность, развил бурную деятельность в подготовке ежегодной конференции и мне, конечно, не хотелось бросить этот процесс, не доведя его до логического конца, пришлось мне явиться на следующее заседание КК.

Как оказалось, оно было посвящено личному делу одного молодого инженера, который уже несколько лет проработал в одном из цехов завода, а теперь нашёл себе лучшее место в одном из отделов института, но начальник цеха его не отпускает, поскольку он является ценным работником. И вот этот начальник обратился в КК с тем, чтобы этого инженера «проработали» по комсомольской линии – не то устыдили, не то уговорили, не то заставили, остаться там, где он нужен начальнику. И действительно, члены КК добросовестно занимались этим в течение получаса. Я же пришёл на это заседание можно сказать «из-под палки» и собирался отбыть своё «наказание» ни во что не вмешиваясь, а когда надо будет проголосовать, подниму руку – жалко, что ли? Но, поняв, что «на кону» в известной степени судьба человека, который пострадает по двум причинам: во-первых, потому, что он хороший специалист и, очевидно, добросовестно исполняет свои служебные обязанности, а, во-вторых, потому что так удобнее его начальнику. Естественно, что я не смог удержаться и выступил со своими доводами, которые были прямо противоположны всем остальным: