На этом фото можно увидеть некоторых участников того выезда на скалы, которые почти все были с нашего 4-го курса факультета Точной Механики (чтобы опознать поимённо запечатлённых на фото нажмите на "Comments" внизу справа, затем на . . . справа в тексте):

https://tinyurl.com/rk6yuhwa

Излишне говорить, что по вечерам у костра мы, новички, с большим вниманием слушали рассказы бывалых (и настоящих и мнимых) альпинистов о больших горах и восхождениях на вершины Кавказа, Памира и Тянь-Шаня. Кажется, в тот год с нами были уже по-настоящему серьёзные альпинисты – не то Юра Заричняк, не то Виталий Курепин и Женя Антонов. От всего этого веяло настоящей романтикой и дух захватывало. Мне хорошо было понятно, что всего этого я никогда не увижу своими глазами (комплекс неполноценности всё ещё был со мной; собственно, на каком основании мне с ним расставаться?), но хотя бы услышать об этом из уст побывавших там людей – это как бы прикоснуться к рассказанным событиям виртуально. Главный же вывод, который я увёз с собой в тот год с Приозёрских скал – теперь я буду всё свободное от занятий время отдавать только тренировкам, как в самой секции, так и самостоятельно, чтобы на этот раз не упустить свалившийся мне шанс заработать путёвку в альпинистский лагерь. Я уже знал, что таких путёвок для новичков мало, а конкуренция за них очень высокая.

Тут хочется сказать несколько тёплых слов о самих Приозёрских скалах, которые в 60-е годы прошлого века стали настоящей Меккой Ленинградских (и не только) альпинистов. Туда на майские праздники ежегодно приезжало несколько тысяч спортсменов и просто любителей. Железнодорожники были хорошо осведомлены об этом событии и в последний день праздников даже подавали дополнительный состав на станцию Кузнечное, который прямиком шёл до Финляндского вокзала. Даже и этот дополнительный состав брался с боем, почти так же, как когда-то мой отец возвращался после победы из Европы домой. Разница была лишь в том, что в нашем случае люди не ехали на крышах вагонов. Интересно, что, подавая такой дополнительный поезд, железнодорожники знали заранее, что ни один из тысячи пассажиров этого поезда не будет платить за столь комфортабельный проезд. И никакой контролёр физически не имел возможности зайти ни в один из по-настоящему переполненных вагонов. А по прибытии на Финляндский вокзал милиция тоже не пыталась кого-то арестовывать за безбилетный проезд, боялась эксцессов со стороны тысячной толпы людей, «повязанных» общей страстью.

Пожалуй, самым знаменательным годом на скалах был 1964. Говорят, что тогда было тысяч пять народу. Отчасти это связывают с тем, что в том году пасха совпала с первомайскими праздниками, а отчасти от того, что молва о таком «райском» месте к тому времени широко распространилась среди молодёжи, и в особенности студентов Ленинграда. Тогда же на скалы приехал ректор Ленинградского Университета, академик АН СССР Александров А. Д., по совместительству мастер спорта по альпинизму. В ночь на пасху он даже возглавил крестный ход, который проводился на Парнасе, высшей точке скал. Голый по пояс он шёл с большим деревянным крестом и пел псалмы и молитвы. Тогда мы и узнали, что он был не только великим математиком-геометром, но и большим знатоком религии и философии. Там же, на Парнасе, была устроена и выставка народного творчества современных художников. Тот год был знаменателен ещё и тем, что ночью по прибытии на Финляндский вокзал вся эта толпа с рюкзаками за спиной отправилась через Литейный мост и набережную Кутузова к Дворцовой площади. При этом они несли плакаты с надписями «Христос воскрес», «С нами крестная сила и ВЦСПС» и т. п. Поговаривали, что с ними шёл и А. Д. (так студенты называли любимого ректора между собой). Толпа, конечно, редела по мере приближения к Дворцовой площади (ведь это была уже глубокая ночь), тем не менее какая-то её часть достигла площади, где их уже поджидала милиция и несколько человек были доставлены в ближайшее отделение милиции.

Инцидент этот имел продолжение: по вузам города и НИИ многих альпинистов, о которых администрация знала, что они выезжали на скалы, вызывали в первый отдел и с пристрастием допрашивали об их участии в этом эпизоде. В следующие годы народ стал более осторожным – никому не хотелось быть изгнанным из института или с работы.

Конечно, главным условием для получения заветной путёвки в альплагерь было непременное посещение всех тренировок и собраний секции. Мне казалось, что в то время я был самым преданным членом секции и о пропуске какого-либо её мероприятия для меня и речи быть не могло. И вот наступил июнь – месяц экзаменов за второй семестр года. Теперь, в конце четвёртого курса, мои приоритеты резко поменялись: на первое место выходит альпинизм, оставляя учёбу на втором – сказывается опыт предыдущих экзаменационных сессий, в результате которых ко мне пришла определённая уверенность. По утрам я бежал в ЦПКО (Центральный Парк Культуры и Отдыха им. С. М. Кирова), который располагался на Елагином острове, в 3–4-х километров от моего дома, проводил там обычную тренировку, затем опять бегом возвращался домой и только тогда садился за подготовку к экзаменам. В результате за эти полтора месяца я очень серьёзно поработал над своим телом и достиг вполне весомых (на мой, конечно, взгляд) успехов.

Наконец, приходит день собрания секции, на котором должны объявить имена тех счастливцев, которые получат заветную путёвку в один из альпинистских лагерей Кавказа. Мне казалось, что я непременно буду в этом списке, поскольку не пропустил ни одной тренировки, выполнял на них все требования и вообще «лез из кожи вон», чтобы оказаться лучшим среди новичков. Каково же было моё удивление и огорчение, когда моего имени в этом списке не оказалось? Главным и, наверное, единственным распорядителем этих путёвок был по праву председателя секции сам Боб Бененсон. Вот он то и не включил меня в этот список. Никаких внятных объяснений от него на этот счёт я не получил. Зато в списке оказались приятели Боба или просто более симпатичные ему личности. Про себя же я понял, что мой шлейф невезения всё ещё преследует меня и вырваться из этого порочного круга время ещё не пришло и вообще придёт ли? Но, если раньше, во всех подобных случаях я хорошо понимал, что я подготовлен хуже других и решения против меня были справедливы, то в этом случае я никак не мог оправдать такое решение. Было очень обидно, что несколько путёвок получили студенты, которые не проявляли такой самоотверженности и, если хотите, преданности делу, как я.

В общем, я в очередной раз был психологически подавлен и при первой же встрече с Таней Забегаловой пожаловался ей на свою неудачу. Здесь следует заметить, что у нас на курсе, на мой взгляд, было два человека с повышенным чувством справедливости и ответственности за всё происходящее вокруг. Это ныне здравствующая Вера Громова и Таня Забегалова, которая погибла через два года в туристском походе где-то на Алтае. Как я вскоре узнал, Таня немедленно отреагировала – она пошла к старшим альпинистам нашей секции, преподавателям Виталию Курепину и Жене Антонову, которым и рассказала о вопиющей несправедливости. Перечить этим старшим товарищам Боб уже не мог и после их вмешательства справедливость была восстановлена – я получил заветную путёвку в альплагерь «Баксан». Я был вне себя от радости и до самого отъезда в лагерь продолжал тренировать своё тело с удвоенной энергией.

Насколько я помню, в тот год большая группа наших новичков и значкистов во главе с Бененсоном поехала в альплагерь «Алибек», который всегда считался самым комфортабельным лагерем страны, расположенным в Западном Кавказе, в 5 км выше знаменитой Домбайской поляны, что в 135 км от города Черкесска. А я один из ЛИТМОвских новичков оказался в Альплагере «Баксан», который располагался в долине реки Баксан, что в Приэльбрусье, в Центральном Кавказе, в 130 км от города Нальчика. Добираться туда надо было почти двое суток на поезде до Нальчика, а оттуда лагерным грузовиком до самого лагеря.