А в общежитии так интересно: все одного возраста и можно разговаривать и спорить на любые темы, которые в этом возрасте приходят в голову молодому человеку. Я не исключаю, что те, кто там жил, наоборот, завидовали нам, ленинградцам. Но, как говорит пословица: «у кого что болит, тот о том и говорит». Довольно часто я засиживался в общежитии до часу-двух ночи, когда трамваи уже не ходили и мне приходилось добираться домой пешком по ночному городу.

В начале декабря Эдик Халепский позвал меня поехать с ним вместе в Ленинградскую синагогу, которая находилась на углу Лермонтовского проспекта и ул. Декабристов, на праздник Хануки. До этого я никогда там не был, но хорошо знал, что советский комсомолец не должен посещать такие места. И также было хорошо известно, что КГБ ведёт фотосъёмку, как внутри синагоги, так и снаружи. Но любопытство взяло своё. Я знал, что мои родители раз в году туда ездили, но, конечно, не на службу, а на встречу со своими друзьями и знакомыми. Не забывайте, что шёл 1959 год, конечно, не такой «кровавый», как 1948 или 1953, но тоже не самый вегетарианский для евреев. Тогда на меня произвела впечатление огромная толпа людей, заполнивших весь проспект Лермонтова перед синагогой, который на тот вечер был полностью перекрыт для движения транспорта. О том чтобы пройти внутрь и речи быть не могло, она была полностью забита людьми. Но она и не была нашей целью. Целью было просто приобщиться к какому-то запретному плоду. Я тогда почувствовал себя чуть ли не героем, который отважился прийти в запретное место, за что может последовать наказание по линии института или комсомола. Тысячи людей, заполнивших улицу, были разных возрастов и профессий, но что особенно меня удивило, так это обилие молодёжи. Несколько групп с гитарами пели песни по-русски и на иврите. Энергетика была потрясающей. Люди приходили не только и даже не столько из религиозных или сионистских убеждений, сколько из чувства национальной солидарности. Вот тут впервые я подумал, что быть евреем не так уж и плохо.

В ЛИТМО была большая и дружная туристская секция, туда приглашали всех желающих. Одним из них мне и захотелось быть. Читатель, надеюсь, помнит, что я пытался много раз быть принятым в разные спортивные секции, даже куда и не приглашали. А тут висит на доске объявлений официальное приглашение для новичков принять участие во встрече нового года за городом. Ну я и поехал один по указанному адресу. Там, в хате, было человек пятьдесят народу, все весёлые и приятные. Даже помню председателя секции, Надю Марееву. Но до меня нет никому никакого дела. Я как бы побывал на чужом празднике. Как никто не заметил мой приход, так никто не заметил и мой уход. Вот это называется пришёл по приглашению!

Через полгода была у меня ещё одна попытка вписаться в эту секцию. Здесь следует заметить, что Аркадия к этому времени с нами уже не было – он в это время жил и работал в Новосибирске, а ещё через полгода был призван на целых три года в ряды доблестной Советской армии. Его отъезд, безусловно, улучшил моё положение в доме – я стал обладателем не только его дивана, который служил ему кроватью, а теперь мне, но и главного предмета моего вожделения в школьные годы – велосипеда. Итак, после летней экзаменационной сессии Эдик Халепский, я и ещё две девочки поехали на велосипедах в недельный поход по Карельскому перешейку с таким расчётом, чтобы закончить его на туристском слёте ЛИТМО, куда, как и всегда, приглашали всех желающих. Как и раньше, моей целью было любым способом «зацепиться» за туристскую секцию и стать её частью. Однако результат был тот же, что и полгода назад во время встречи нового года, т. е. никакого результата. Я так подробно описываю мой опыт с туристской секцией потому, что он сильно контрастирует с тем, что будет происходить со мной в альпинистской секции на следующий год.

После двух неудачных попыток «вписаться» в туристскую секцию, я продолжал «сканировать» другие возможности заняться хоть каким-нибудь спортом. В апреле 1960 года моё внимание привлёк стенд альпинистской секции с красивыми фотографиями, на которых были изображены загорелые лица хорошо сложенных спортивных ребят и девочек на фоне горных вершин, даже летом покрытых снегом. Конечно, такие фото не могут оставить равнодушным ни одного молодого человека, особенно если он видит горы впервые, хотя бы и на фото. Тут же было вывешено приглашение для всех желающих поехать на скалы на все майские праздники, т. е. почти на две недели. Естественно, что я, не колеблясь решил, что мне это очень даже подходит. Я знал, что несколько наиболее активных студентов нашего курса летом предыдущего года съездили в альпинистский лагерь «Алибек», как я позже узнал, самый известный и наиболее комфортабельный лагерь из всех 30 лагерей Советского Союза в то время. Среди них, в частности, были Юра Павлов, Юра Луковатый, Володя Лумельский, Толя Кайданов, и др., а Боб Бененсон и вовсе уже стал председателем институтской секции. Все они уже были обладателями красивого значка «Альпинист СССР», который с гордостью носили на лацканах своих пиджаков. Этот значок присваивается каждому, кто успешно прошёл лагерную 20-дневную подготовку по программе новичков и совершил восхождение на вершину 1Б к. т. (категорию трудности). В их поведении было что-то такое, что вызывало зависть таких, как я. Среди них была и Таня Забегалова, которая начала заниматься альпинизмом двумя годами раньше всех и к этому времени уже имела 3-й спортивный разряд с превышением. Я даже обратил внимание, что она-то как раз вела себя скромнее всех остальных в плане демонстрации своих спортивных заслуг.

Чтобы поучаствовать в этой поездке не требовалось сдавать какие-либо нормативы на выносливость или силу. Если бы требовалось, я вряд ли бы их сдал и значит альпинизм, который, скажу сразу, перевернул всю мою жизнь «наизнанку», был бы для меня закрыт. А так, мне выдали большой рюкзак, ватный спальный мешок далеко не первой свежести, что-то ещё, сказали взять все тёплые вещи и прибыть в правый дальний угол Финляндского вокзала к 8 часам вечера 29 апреля. Было немного тревожно и в то же время захватывающе: что-то ждёт меня на этот раз?

Когда я прибыл в назначенное время и место, то увидел гору сложенных прямо на полу на простыне штук сто круглых буханок хлеба, которые мы должны были взять с собой. Вскоре была дана команда чтобы каждый уложил в свой рюкзак по две буханки. После этого оказалось, что половина горы всё ещё осталась лежать на полу. Тогда последовала следующая команда:

– У кого ещё есть место в рюкзаке

Возьмите буханку, а может и две.

Я взял ещё две буханки, но заметил, что не каждый из присутствующих сделал то же самое. Много позже, я понял, почему – ведь те, кто ехал на скалы не в первый раз, хорошо знали, что нас ожидает на следующий день. А это оказалось 18 км с рюкзаками за спиной от поезда до скал на озере Ястребиное. Главная же причина, почему не все добавляли в свои рюкзаки дополнительные хлеба – это то, что у многих рюкзаки уже были загружены до максимума верёвками, молотками, крючьями и карабинами, палатками, вёдрами для варки еды и т. д. Забегая вперёд, скажу, что через пару лет мы почти бегали это расстояние с такими же тяжёлыми рюкзаками чуть ли ни каждый уикенд, чтобы потренироваться в скалолазании. Но в тот раз я никакого понятия не имел, что значит пройти такое расстояние с тяжёлым рюкзаком на плечах – было это в моей жизни впервые, но мне очень хотелось показать себя с возможно лучшей стороны. И когда клич этот повторился ещё несколько раз, я каждый раз на него откликался, беря в свой рюкзак очередные две буханки. Я хорошо помню, что в результате всех моих подходов к хлебной куче в моём рюкзаке оказалось 13 буханок. Но тогда я ещё не знал, на что я себя обрекаю.

Наша электричка отправилась около 1 часа ночи и прибыла на конечную станцию Сосново около 3-х часов ночи, где мы перегрузились на очень старый поезд-подкидыш, который доставил нас до ж.-д. станции Кузнечное около 5 часов утра. Взвалив рюкзаки, мы устремились к нашей цели – озеро Ястребиное. Несмотря на ранний холод, минут через 20 пот уже вовсю катил по моему лицу. Ещё через 20 минут я уже плохо соображал и думать мог только о том, когда же будет привал, чтобы всласть надышаться свежим воздухом и дать хоть чуть-чуть отдохнуть спине и ногам. К моему великому удовольствию ещё через 10 минут был объявлен привал. О какое это было счастье сбросить со своих натруженных плеч огромный и столь ненавистный рюкзак! Я лёг на землю, вытянул ноги и … мгновенно заснул. Но счастье это длилось так недолго – уже через 15 минут прозвучал зычный окрик «подъём», и все повскакали на ноги, одевая на себя рюкзаки. Вот таким образом мы шли до пресловутых скал часов пять. Как я шёл последний из этих пяти часов, я не помню – мозг мой плохо работал, в нём была лишь одна мысль: когда же это истязание закончится? Теперь уже пот с моего лица лил градом, всё моё внимание было сконцентрировано на одной мысли: только не упади, только переставь очередную ногу вперёд, иначе скомпрометируешь себя навсегда. С каждым подъёмом на очередной холм я молил бога чтобы он был последним, но за ним всегда возникал следующий. Казалось, это никогда не кончится. Я даже не укорял себя за то, что обрёк сам себя на такую экзекуцию, я просто был не в состоянии думать ни о чём, кроме того, чтобы заставлять передвигать свои ноги поочерёдно вперёд.