– Что подумают соседи по дому? Мы же евреи? Какой стыд? Я же теперь не смогу смотреть им в глаза!
Когда кремлёвские куранты пробили полночь, отец пошёл его искать и нашёл в тёмном подвале нашего же дома, но по другой лестнице, где были дровяные сараи. Так благополучно закончилось это драматическое событие, а Аркадий показал родителям на что он способен и «кто есть кто» в этом доме. С тех пор родители даже не пытались ему перечить. Вина родителей в воспитании Аркадия несомненна – что воспитали, то и получили. Попутно они ещё нанесли и мне психологическую травму, которую я пронёс через всю свою жизнь. Кроме того, наши отношения с Аркадием даже в то время, когда волею судьбы мы жили в одной комнате, братскими назвать было невозможно, а позже так никогда таковыми и не стали, а с годами наши судьбы всё сильнее расходились и мы всё более становились чужими. Ниже я ещё не раз буду возвращаться к этой теме. Справедливости ради, надо отметить, что обиды на родителей за моё такое воспитание в зрелые годы я никогда не держал – они, говоря известной фразой премьер-министра России в 90-х годах прошлого века Виктора Черномырдина, «хотели, как лучше, а получилось, как всегда». К сожалению, родительскую любовь они понимали в очень узком её смысле: накормить, одеть и обуть. На большее они просто не были способны. Я думаю, что из-за трудностей борьбы за насущный хлеб из их сознания начисто исчезло понятие той родительской любви, которая так необходима каждому ребёнку.
А вот ещё один эпизод моих отношений с Аркадием того времени. В 9-м классе он записался в гребной клуб «Красное Знамя», который находился в одной остановке от нашего дома на Крестовском острове, и стал одним из гребцов лодки-восьмёрки. Непосвящённому читателю напомню, что этот вид спорта называется академическая гребля и был в те годы очень популярным в Ленинграде благодаря реке Неве. Я не могу вам передать, как я ему тогда завидовал! Сколько раз я просил его устроить меня хотя бы рулевым на эту восьмёрку, ведь на эту роль как раз предпочитали брать маленьких и субтильных мальчиков! А сколько раз я пытался увязаться за ним, когда он туда уходил! Он всегда убегал от меня, после чего я чувствовал себя в очередной раз преданным своим братом. У других старшие братья были, как старшие братья, а у меня… И ведь не такая уж большая разница в возрасте была между нами – чуть больше 3-х лет, а по школьным классам и того меньше – два года! Позже, уже в более позднем возрасте, я мысленно много раз анализировал его поведение по отношению ко мне и сумел найти только одно объяснение: Аркадий был и рослый, и красивый, и имел успех у девочек, и имя у него вполне приличное, а тут я – маленький, невзрачный, некрасивый, да ещё с библейским именем Исаак. Ему было банально стыдно со мной!
Я не помню, чтобы кто-то из родителей проверял наши домашние задания. Это от того, что у них этих знаний не было у самих. К слову сказать, дома они часто разговаривали на идиш, отчасти, когда хотели скрыть содержание разговора от нас, отчасти потому, что им так было легче общаться. Думаю, что теперь читателю понятнее, почему в нашем доме не были востребованы книги и ни у кого из детей не появлялась тяга к ним. Впрочем, и денег на них тоже не могло быть. В нашем доме была единственная книга за все мои школьные годы. Называлась она «Великая Отечественная Война Советского Союза». Она была огромного размера и весила, наверное, килограммов пять. Её обложка была сделана даже не из картона, а из фанеры. На первой же странице был портрет Сталина в размер книги, который был закрыт пергаментной бумагой для сохранности. Её никто никогда не читал, зато просматривали картинки, которых там было много. Как она к нам попала? Ответ напрашивается только один – из утильного ларька отца. Кто-то принёс её в качестве макулатуры, а он решил, что должна же быть в нашем доме хотя бы одна книга, тем более что она так хорошо издана. Тем не менее, отец всегда интересовался политикой, для чего все годы выписывал газету «Правда». И любил говорить с сарказмом:
– Если хотите знать правду – читайте газету «Правда».
Нас никто никогда не заставлял и, конечно, не завлекал читать книги, не относящиеся к школьной программе, впрочем, и те, которые требовались школьной программой, тоже. Т. е. в этом плане каждый был предоставлен сам себе. Даже я, который боготворил школу (только в смысле источника знаний, которые должны были мне помочь «выбиться в люди») и учился, что называется, для себя, а не для родителей, два летних месяца на даче не читал никаких книг. И это не считалось ненормальным, никто на это никак не реагировал. Я даже не удосужился прочитать «Войну и Мир» летом перед 9-м (а может 10-м?) классом, в котором изучали это произведение Л. Н. Толстого. Ничего удивительного, что в дни, когда мы проходили это произведение в школе, я не успевал прочитывать и половины из тех 50 страниц, которые задавались на дом каждый день. В эти дни я с ужасом сидел на уроке литературы в ожидании своей фамилии в моменты, когда учительница склонялась над классным журналом, выбирая следующую жертву.
Проблемы наших родителей усугублялась тем, что Аркадий учился, мягко говоря, без желания и охоты и выполнял домашние задания по минимуму. Впрочем, Нэля делала то же самое, но она, по крайней мере, не была так агрессивна в семье, как брат. Как мне тогда казалось, у Нэли не было достаточных способностей для учёбы, чего я не могу сказать об Аркадии. Я же, наоборот, очень старался, поскольку с самых первых школьных лет такого униженного воспитания в собственной семье (плюс маленький рост и, как следствие этого, полное отсутствие спортивных способностей) уже тогда получил серьёзную прививку на долгие годы, поняв, что в моей жизни мне не на кого надеяться, кроме как на себя самого. Тогда я прочно пришёл к выводу, что все мои недостатки можно скомпенсировать только учёбой и знаниями. Этот вывод сопровождал меня все последующие годы. Можно с полным правом сказать, что я даже благодарен своим родителям за такое несправедливое воспитание. Нет сомнения, что этот факт сформировал мой характер, что, в конце концов, помогло-таки мне выйти «в люди». Один бог знает, что было бы со мной, если бы я не получил эту прививку в детстве. На самом деле, мой брат Аркадий, получивший скорее противоположную прививку, хороший тому пример. Отчасти поэтому он уже очень давно, как, впрочем, и сестра Нэля, отошёл в мир иной.
С другой стороны, такое моё воспитание могло озлобить ребёнка на весь мир и на многие годы вперёд. Но об этом мне не хочется даже думать. Тем не менее, за последние двадцать лет как в Америке, так и в России, участились случаи вооружённого нападения школьников как на своих товарищей, так и на учителей. Мне кажется, что это в большой степени и есть следствие озлобления таких школьников на весь мир. Как правило, такие ребята происходят из неблагополучных семей, им труднее, чем другим, найти своё место в обществе. Мало того, что их третируют товарищи по школе, так они дополнительно не получают ни любви, ни хотя бы сочувствия в семье. Вот в такой обстановке и происходит озлобление на всех и всё и жить ему уже не хочется, но очень хочется поквитаться со своими обидчиками. Думаю, что такие дети и такие семьи всегда были, есть и будут, и потому обществу придётся иметь с ними дело. Я также думаю, что главным средством борьбы с таким явлением должно быть привлечение таких подростков к спорту, желательно экстремальному. Именно в спорте легче всего перенаправить агрессию ребёнка в положительное русло и в то же время дать ему возможность почувствовать себя не изгоем. Хороший тому пример: президент Путин В. В. много раз в своих интервью говорил, что, если бы не дзюдо и не его тренер Рахлин А. С., который тренировал его в течение 11 лет, его жизнь могла пойти по совсем другому сценарию.
Однако вернёмся к бытовым условиям в моей семье. Теперь это касается одежды. За десять школьных лет мне не было куплено в магазине ни одной одёжки, включая и нижнее бельё. Аркадий вырастал, ему вынуждены были покупать новые вещи, а его одежда перешивалась или подгонялась мамой под мою фигуру. А такую вещь, как пальто, не надо было даже и перешивать. В отличие от других несправедливостей, это обстоятельство меня совершенно не обижало, поскольку я был разумным ребёнком и хорошо понимал, что такое решение естественно в отсутствии достаточных материальных средств. Все эти годы я наблюдал, как «крутятся» оба родителя, чтобы все дети были накормлены, обуты и одеты в чистое и наглаженное. Уже только это в то тяжёлое время было достаточно много, далеко не все дети имели и это.
