Я не смог спасти своих отца и брата, но теперь я отвечал за безопасность всех людей, которые мужественно спускались под землю день за днем, рискуя жизнью и принося мощь Америке. Никто не воспринимал это более серьезно, чем я. И когда мы были в Эвансли и увидели, как из города выезжают поезда, набитые углем, я крепко сжал руку жены и стоял, гордо подняв голову.

Что касается Эдварда Кирни, то он скончался от сердечного приступа незадолго до того, как мы с Тенли поженились. Он так и не помирился с сыном, а его жена ушла от него за несколько месяцев до этого. Не могу сказать, что был слишком огорчен известием о его кончине — он всегда показывал себя не кем иным, как холодным, эгоистичным человеком, и это помогло мне принять решение остаться работать на шахте. Эдвард Кирни умер со всеми материальными благами, которые можно было купить за деньги, и все же, на мой взгляд, он умер ни с чем.

Мы с Тенли несколько раз покидали Деннвилл — в первый раз, чтобы поехать в Нью-Йорк на двухнедельный медовый месяц, ещё раз, что бы посетить мое вручение дипломов, и несколько раз посещали Луисвилл на выходных. Когда-то давно я хотел оставить штат Кентукки и планировал никогда не оглядываться назад, но сейчас я чувствовал тягу к дому, когда мы были в отъезде. Это говорило мне о том, что какое бы удовольствие я не получал от отдыха, я был готов вернуться в то место, которому принадлежал. В душе я был мальчиком Кентукки и всегда им останусь. Когда-нибудь наши дети узнают и полюбят дикую красоту этих холмов так же, как и мы.

Местные жители и еще несколько горожан все еще выращивали лаванду и сделали из этого неплохой бизнес. Через год после того, как мы с Тенли поженились, они организовали большой фестиваль лаванды, и одна из местных газет Кентукки написала статью о том, как маленький, бедный угольный городок с трагическим прошлым начал выращивать цветы, которые принесли надежду. Национальные новости подхватили информацию, и люди приезжали со всех концов страны, чтобы узнать о культуре Аппалачей, приобрести товары у местных ремесленников и насладиться красотой местной природы. Это принесло прибыль в город, и теперь мы с нетерпением ждали фестиваля каждое лето. Бедность — это всегда непросто, но для некоторых эти цветы давали надежду, и этим я гордился.

Мама Тенли жила в Эвансли с Марло и Сэмом. Она работала неполный рабочий день в клинике Сэма и помогла им с Элайджей. Она отлично справлялась и лучше узнавала приближающиеся признаки недомогания, когда чувствовала себя подавленной, и знала, когда обратиться к специалистам, которые ей помогут. Она жила с нами летом, когда Тенли не преподавала в школе Деннвилла и они долго гуляли по холмам, наконец-то узнавая друг друга как мать и дочь.

— Удобно? — спросил я, когда Тенли легла на бок на нашу кровать, положив подушку между ног.

Вентилятор, стоявший у кровати, издавал успокаивающий жужжащий звук, обдувая нас прохладным ветерком. Однажды мы накопим достаточно денег и установим кондиционер.

— Так удобно, как только возможно с этим большим животом, — сказала она, и я услышал улыбку в ее голосе.

Я начал массировать ее поясницу. Тенли вздохнула, ее тело расслабилось.

— Я люблю тебя, — просто сказал я.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала она в ответ.

Пока я растирал спину своей жены, мои мысли блуждали, а сердце было переполнено от чувств. Когда-то я думал, что потерял себя из-за любви. Но все было наоборот. Я нашел себя, когда отдал свое сердце Тенли, нашел то, что было важно для меня, то, что действительно имело значение. И вот теперь, проводя руками по ее гладкой коже, я нигде на свете не хотел бы быть сильнее, чем здесь, в этой постели, проживая ту жизнь, которую вел. По правде говоря, мы жили скромной, не богатой жизнью. Но мы знали простую радость проведенного теплого вечера дома перед телевизором, глубокую благодарность за холодильник, наполненный едой, любовь семьи и друзей и тихую благодать белого тумана, поднимающегося над горами за нашим окном прохладным осенним утром.

И вдруг, лежа прямо здесь, я кое-что понял. Нет, не понял. Я почувствовал это, почувствовал всем нутром.

— Тен, — сказал я, положив руку на ее живот, — знаешь, что?

— Что? — спросила она сонно.

— Помнишь, я говорил, что хочу сделать что-то особенное в этой жизни?

Тенли повернула голову, и ее взгляд встретился с моими. Мое сердце екнуло.

— Да, — тихо сказала она.

— Я уже это делаю.

Нежность наполнила ее глаза. Она подняла руку к моей щеке, и я наклонился навстречу ее ласке. Она провела большим пальцем по моей скуле.

— Этого достаточно? — прошептала Тенли.

Я наклонился и поцеловал ее, никогда в моей жизни я не чувствовал себя более уверенным.

— Этого более чем достаточно… это гораздо больше, чем я когда-либо мечтал, — прошептал я ей в губы.

У нас было все необходимое. Хоть ничего из этого не было чем-то особенным. Большая часть вещей была простой. Но в тот момент я знал, что состояние твоего дома, машины, кошелька не имеет ничего общего с состоянием твоей жизни.

А моя жизнь… моя жизнь казалась большой, наполненной любовью и смыслом.