— Она самая. Сама определиться не может, кровь унять! Хочет, чтобы бились за неё! Ну дурёха ж полоумная! — сипло возмущался старичок.

Возле этой симпатичной и расцветавшей прекрасным цветком табора ютилась неугомонная младшая сестрёнка, которую та то и дело окрикивала именем «Каце», велела уйти от костра и лечь спать в их повозке, но черноокая малышка никак не хотела слушаться.

— Обернусь медведем, разгоню всех, в миг у меня помирятся, — сказала Маргарита, готовая уже перевоплощаться и срывать платье, но старик схватил её за предплечье.

— Тоже неразумно, — возразил он, — Сегодня помирятся, а едва ты табор покинешь, опять начнут. Буйный нрав, им разобраться надо. Тамаш тоже перечить не смеет, а он любит у нас драки прекращать, чуть что.

— Хм, — недовольно покачала головой гостья, сжав руку дочери, — И частые у вас здесь драки, что ли?

Дед не ответил. Толпа от костра в этот момент двинулась, отодвигая брёвна и разгребая поляну. Сиплый старческий голос лишь начал пояснять новеньким, что парням плотно завяжут глаза ткаными повязками и выдадут по ножу. Убивают в таких дуэлях редко, но всякое может случиться. Биться будут, пока один не признает поражение и не откажется от Джофранки.

Многие цыгане стояли с задумчивыми лицами, кто-то покусывал ноготь большого пальца, кто-то ладонями потирал нос, поглядывая на подготовку к поединку. Больше всех переживали и почти плакали матери обоих юношей. Поколение постарше покачивало головами, мол, надо быть умнее, лишь немногие поддавали жару, скандируя что-то раззадоривающее для грядущей драки.

На первом молодом человеке с короткими кудрями, чьё имя было Стево, красовались чёрные кожаные штаны, а сверху тёмно-серая, почти чёрная, плотная рубашка в тон выразительных мужских очей, поверх которой хорошо на мускулистом теле сидел светлый жилет, который когда-то, наверное, был голубоватым или синим, но сейчас довольно изрядно выцвел. Длинноволосый Шандор же, отличавшийся от оппонентка более крупным носом и глубоко посаженными зелёными глазами, собрал сзади в хвост свои жёсткие густые пряди и был разодет в просторную сиреневую рубаху и тёмно-синие шаровары.

Оба были хорошего телосложения, явно сильные и ловкие, по словам старого Плеймна дравшиеся уже не в первый раз, однако на этот раз уже по-настоящему, за руку и сердце своей возлюбленной, в смертельно опасной схватке на ножах.

Чёрные ворсинки на подбородке и по краям губ, придавали внешности Шандора некий колорит мужественности, правда в правом его ухе красовалась серьга, что в глазах пришедших к костру женщины и дочери не особо-то подходило сильному полу, однако она в таборе всего лишь означала, что он единственный сын своей семьи. А вот Стево, вероятно, пытался отрастить красивые усы, но это у него в силу молодого возраста, пока не слишком-то получалось.

Тамаш завязывал глаза обоим, чтобы было по-честному, ведь кому ещё доверится в такой момент, если не главе табора. Он сделал плотные узлы на их затылках, каждому вручил по одинаковому хорошо заточенному ножу с выемкой на конце прямого лезвия, напоминающей пламя свечи под лёгким дуновением.

Лишённые зрения, но способные кое-как слышать шаги друг друга на фоне потрескивающего костра позади, они бродили долгое время друг напротив друга, сжимая холодное оружие за рукоять, и кружа то в одну, то в другую сторону довольно синхронно.

Ведь едва звук от оппонента станет правее или левее, как возможен выпад и потому надо всегда быть на чеку, чутко прислушиваясь ко всему, что происходит здесь и сейчас на поле брани, которым для них стала эдакая арена из расчищенной поляны возле огня.

Оба из них были правши, оба выглядели без страха и сомнений, сосредоточенные на решающем для их дальнейшей судьбы в таборе поединке, уверенно сжимая ножи крепкими пальцами правой руки. Предварительный боевой «танец» затягивался, заставляя всех собравшихся нервно следить в ожидании, пока они, кружа по периметру, периодически то сходились ближе, то расходились совсем с краю, ни на миг не прекращая перемещать ногами в простенькой плетёной обуви по уже покрывшейся росой тёмно-зелёной траве.

Наконец с рявкающим возгласом первым не выдержал Шандор, рванувший с лезвием вперёд в место, где, как ему казалось, должен находиться его дуэлист. Стево отскочил, взмахнув ножом так, что попал прямо по вытянутой руке своего соперника, заставляя того вздрогнуть и пережать рану под локтём левой ладонью.

Определённо зная, что он задел Шандора, теперь уже Стево с выкриком «А-а-а-а!» понёсся вперёд, чтобы вонзить лезвие оппоненту вбок между рёбер, но тот сделал ловкий шаг назад, даже не шаг, а скорее инстинктивный наклон с попыткой удержаться на одной ноге, вскоре вернувшись в исходную боевую стойку, когда Стево пролетел мимо, промахнувшись своим выпадом.

Вернувшись на обе ноги, Шандор попытался ногой пнуть промчавшегося недруга и попал тому по заду, едва не столкнув в пылающий с человеческий рост, если не выше, большой костёр. Только близость к жару удержала на ногах бедолагу, заставляя изо всех сил пятиться и сохранять равновесие.

Мгновение спустя они уже вернулись к тому, с чего всё начиналось. Ноги расставлены, руки чуть опущены наготове отражать и нападать, кружась из стороны в сторону по краям импровизированной дуэльной арены.

— Ты мышь, — говорил длинноволосый парень в процессе этого хождения, — А я дикий лесной кот, который вышел на охоту! Ты просто мышь! — не понятно, убеждал он себя таким образом или запугивал Стево, но тот лишь недовольно шумно дышал, растопыривая ноздри над редкой щетиной юношеских усиков.

Один резвый синхронный выпад с каждой стороны, и лезвия небольших идентичных ножей со звоном сошлись крест-накрест в попытках с напором надавить в ту или иную сторону, разошлись снова и начали высекать искры со лязганьем ударов, что следовали один за другим.

Не глядя, не видя друг друга, а только чувствуя, они умудрялись многократно задевать лезвием о лезвие. Один пятился, другой наступал, а затем наоборот. Но сил в раненой руке у Шандора было меньше, так что Стево вскоре продавил оборону соперника, сделав ещё несколько косых движений крест-накрест и изодрав сиреневую рубаху, оставляя соответствующие порезы на торсе конкурента за девичье сердце.

Послышались ахи и вздохи вокруг, старец вновь попытался прикрыть Синеглазке её взор, как многие родители делали прибежавшим на шум детям, давно уложенным спать в шатрах и кибитках, но Маргарита-младшая снова избежала морщинистой руки Плеймн, пахнущей сухой травой, табаком и немного пчелиным воском, устроившись поудобнее для просмотра сражения.

— Хэх! Хайя! — периодически разрезали лезвиями воздух перед собой оба, чтобы никто ни один не мог втихую подкрасться или обойти сбоку, неожиданно вонзив нож.

Израненный Шандор, благо его порезы на теле были не особо глубокими, лезвие едва пустило кровь из смуглой кожи, перешёл в активное нападение. Причём не просто махал ножом, а делал невообразимые акробатические трюки. Махал ногами вперёд, вертясь на одном месте, пытался выбить нож у оппонента из рук, отпихнуть того в живот или просто неожиданно ударить.

Стоящий напротив в попытках от свистящих в воздухе движений уловить их направление и увернуться от ударов, таких прыжков в воздухе позволить себе не мог. Даже если он и умел вытворять нечто подобное, сама концепция швов на кожаных штанах не позволяла ногам разгуляться с такой свободой, как шаровары махавшего конечностями Шандора.

Тот громко топал, вскрикивал, иногда даже ложно, без попыток атаки давал сигнал голосом, но не делал выпада, чтобы потом бесшумно застать врасплох очередным акробатическим переворотом или мощным толчком с разбега.

Так и получилось. Один из таких прыжков с вытянутой в воздухе ногой вперёд угодил прямиком по лицу Стево сбоку, врезав по щеке и по зубам, почти повалив на землю и заставляя сделать боком кувырок, чтобы совсем не рухнуть.

— Вот это да! — в определённом восхищении прикрывала рот рукой Синеглазка, — Как он так? Прям летает! — пищала она от восторга, глядя на все эти движения ногами в воздухе.