Но выросший Тод Торнсвельд ещё даже не догадывался, что его супруга Марго вместе с дочкой, названной тем же именем Маргарита и прозвищем «Синеглазка», воспетой неоднократно его братом-бардом на землях королевства, намерились этой ночью сбежать от него.

Точнее намерение это было лишь у жены Тода, а дочь как раз протестовала всеми силами. Ей нравились светские вечера, дорогие качественные платья, свои игрушки и книжки, библиотеки замка, приятная троица дам и другие слуги. Да, здесь для ребёнка было скучновато, но покидать родные стены и отказываться от жизни высшего общества она совершенно не хотела.

Но мать её, воспитанная друидами Клана Четырёх Зверей, спасавшая редкую фауну в диких лесах Лотц, где на охоте и познакомилась с восседавшем на мощном коне Тодом, уже не впервые так втихаря подглядывала за этими странными увлечениями супруга наряжаться эльфом и перемещаться на их континент, далеко-далеко отсюда, через какие-то неведомые порталы.

В последние такие разы она узнала о тайных письмах, о провокации эльфийского народа на восстание, и поспешила предупредить важную персону, для чего сегодня и изложила всё в подробном, пусть и спешно написанном, письме. А, быть может, помимо всего этого там, в тексте, было ещё что-нибудь очень важное о тайнах графа Торнсвельда, которые ей хотелось раскрыть всем как можно скорее.

Распахнув массивные входные двери, где снаружи их ждали лошади и тот самый, видневшийся ещё из окна гостиной, тощий старик-кучер, помогающий сейчас по-быстрому погрузить поклажу на коней с двух сторон по краям от седла, а оставшиеся разместил по краям небольшой тёмной повозки.

— Вы служили верой и правдой этим землям, Кирим, — сказала она мужчине, — Послужите же ещё немного, — вручила женщина в старческие руки запечатанный и перевязанный конверт, как торжественный трофей, — Вы знаете, что с этим делать.

— Служить вам, великодушная графиня, было величайшей честью для меня во всей моей жизни! — кивнул тот в ответ со всей ответственностью в серо-голубых глазах, а потом ещё грациозно поклонился со всем уважением к своей госпоже.

Кучеру предстояло стать гонцом и поскакать к адресату, а вовсе не вывозить достопочтенных леди в безопасное от графа место. А потому без лишних слов старик принял свою судьбу, вскарабкавшись в своём фраке на вороного скакуна, что стоял первым, ещё не запряжённым в повозку. Пришпорил его и изо всех сил помчался в туманный сумрак, оставляя женщину и дочку в распоряжение их самих.

Не знавший о плане побега муж Маргариты сейчас их даже не искал, а, избавившись от грима и костюма, намеривался отдыхать в какой-нибудь из увеселительных комнат самого широкого высеченного в громадной скале замка, отдалённо напоминавшего чашу и прозванного так за это сходство.

Она же, ловко усадив надувшуюся от обиды дочь в повозку, проверила крепления сбруи на лошади, поправила той защитную от насекомых попону, и вместо того, чтобы взяться за вожжи из повозки рядом с дочерью, как всё и планировалось заранее, зачем-то сама влезла в стремена ногами, запрыгивая в кожаное седло.

Уверенные женские пальцы сжали уздечку и приказали лошади двигаться. Та нехотя стала бить копытами по остывшей от вечерней прохлады земли, двигаясь вперёд. Смазанные колёса плавно вырвались из продавленной под весом багажа грязи и покатились вместе с повозкой по дороге прочь от графского замка.

— Потерпи немного, — погладила желтоглазая женщина свою бурую лохматую лошадь, — Я обязательно отпущу тебя на волю, как только будет такая возможность. Послужи нам ещё чуть-чуть, дай выбраться из лап это деспота и скоро все обретут заветную и заслуженную свободу.

Поняла её лошадь или нет, но ничего не ответила. Просто продолжила цокать подкованными копытами, ускоряя постепенно шаг на быстрый бег и унося гружёную повозку и двух знатных леди прочь по петляющей от замка дороге вокруг холмов и степей.

В прохладных краях графства Лотц, владениях Тодерика Торнсвельда, бесшумная ночь мягко опускала свои чёрные крылья, застилая небосвод прочь от поспешно уходящего за горизонт болотистых хмурых лесов весеннего солнца. Редкие облака сильным ветром проносились где-то между сверкающими звёздами и землёй с местными поселениями да городками, в туманной дали над которыми высился в горах своими мощным стенами и широкими угольчатыми башнями величественный иссиня-черный замок правителя.

Шли дни, а они колесили вдвоём вдоль холодных границ с Астелией, где по левую руку оставались мрачные леса родных земель, а по правую виднелись заснеженные горные возвышенности не слишком дружелюбных соседей.

Перебивались припасами, которые довелось взять с собой. Мясо шло в первую очередь, так как не смотря на окружающую прохладу всё равно портилось раньше остального. Хлеб и выпечка тоже черствели быстро, но их можно было поджарить на огне, обсыпать солью и получалось отличное кушанье.

В золе приходилось запекать свёклу и картошку. Маргарита иногда охотилась для дочери. Оборачивалась волчицей, скинув то своё единственное платье, в котором и сбегала от графа-мужа, бегала за зайцами или выслеживала куропаток. А ночами, общаясь снежной пумой, сворачивалась вокруг дочери калачиком, согревая со всех сторон густым приятным мехом. Та же, в свою очередь, укрывала мать взятыми с собой узорчатыми одеялами.

Лошадь была неприхотлива, свежая трава росла буквально везде, так что какой-то из дней они почти всё время ездили, на другой же устраивали отдых, давая возможность крепкому животному вдоволь поесть и вылезти из упряжи.

Искупавшись в Одовом озере — крупнейшем на землях Лотц, и постирав заодно свою одежду, они набрали в ближайших лесах грибов и ягод, благо сезон это вполне позволял. Из взятого с собой провианта оставались разве что соленья да варенья.

А когда запасы окончательно подошли к концу, Марго всё чаще оборачивалась волком, выслеживая по старым стоянкам кочевых цыган куда же те направлялись. Кострищи, примятые поляны, останки туш, которые разделывали после поимки охотники.

И хотя женщине-друиду было, безусловно, жаль животных, она прекрасно понимала, что сама природа так устроена. К тому же и она сама и те цыгане убивали, чтобы выжить, а не для развлечения. Страсть к охоте также была невероятно отталкивающей чертой для её в муже, правда из всего рода Торнсвельдов, пожалуй, именно Тод посвящал этому куда меньше времени, чем его родня.

Если б он был дружен с Дайнерами, как его отец, то вероятно продолжал бы регулярно наведываться в Кхорн, хотя бы раз в сезон для совместного загона лесных зверей. Однако же дружбой его взаимоотношения с королём назвать было трудно, так что чаще он один или в компании служанок выбирался из замка в ближайшие леса.

Джеймс же помимо Розенхорнов и вместо Торнсвельдов на королевскую охоту звал то Дрейка Кромвелла, то Арна и Фреда Мейбери, то Сэма Уинфри. А в замке его дети могли весело провести время с гостями. Так, например, все три девочки Розенхорн отлично ладили со всеми тремя детьми четы Дайнеров. Шестнадцатилетний Лоренцо Мейбери, сын Джульетты, если та тоже приезжала вместе с братьями или кем-то одним из них, с младшими детьми возился мало, зато Вельд был дня него образцом того, каким должен быть воин.

Они обсуждали тактики боя, последние виденные турниры и какие-то особо запоминающиеся их схватки и моменты, сами меж собой устраивали дружеские поединки, что без оружия, что на деревянных мечах и топорах. Молодой Мейбери — оставшись матерью-одиночкой с сыном, Джули вернула себе прежнюю фамилию, — упрашивал Вельдемара посоветовать его отцу в какую-нибудь гвардию.

Юниоров регулярно набирали среди местных в небольшие взводы по десять-двадцать человек, однако иноземцев туда брали редко. Зато дружба семьями тут могла бы как-то помочь. Джульетта последние пару лет регулярно отпускала Лоренцо вместе с дядей Фредом в его авантюрные путешествия, так что сама вряд ли бы была против, если бы Джеймс Дайнер позвал её сына служить при замке в своей армии.

Однако же, этого до сих пор так и не случилось. Зато у Дайнера среди приближённых служил один из детей Аравена Лекки. Этот факт, вероятно, расстраивал Лоренцо. К тому же он знал, что король Джеймс когда-то звал в паладины Кромвелла, а Сэм Уинфри и вовсе занимал эту должность несколько лет. Так что не настолько уж и трудно было иноземцам оказаться при короле, вот только на это всё, в первую очередь, должна быть воля самого Его Величества.