— И впрямь диковинный приближатель, — заключил Джеймс Дайнер, передав трубу матери, сделавшей с ней примерно тоже самое: осмотрела с разных сторон, да взглянула сначала на воинов вблизи, потом вдаль, насколько со ступенек цитадели позволял обзор двора, а затем уже она передала предмет Винсельту.
— А теперь приложите её к тому арбалету сверху. Там будет специальное лоно и даже два деревянных держателя, закрепляющие трубку намертво. Всё точь-в-точь, — заверял разбойник, — чтобы та вообще не ёрзала и прицел не мог сбиться, — советовал он, — Вот вам и все доказательства. Только он, только с этой штукой и только с тем арбалетом мог дострелить до ваших дозорных. Не верите, давайте прогуляемся к лесу и проверим! — предлагал он, в надежде удрать в чащу, если таки посчастливится оказаться снова на опушке.
Генерал придерживал арбалет, протянув его ближе к астроному, тот прислонил оптический прибор к положенной выемке, защёлкнул подошедшие засовы, и действительно всё подошло так, словно изначально так и было задумано. Словно только сейчас этот предмет стал цельным и завершённым. минуя все прежние странности вытянутого и непохожего на остальных своих собратьев арбалета.
— Что ж, я думаю, этого достаточно, — проговорил король, повернувшись к кухарке Милдред.
Женщина, сейчас заново преисполнявшаяся гнева за своего убитого сына сдержано кивнула, когда руки и ноги её слегка тряслись, а пальцы, теребившие фартук, сейчас уже были вытянуты и сжимались в кулаки. Утопавшая в делах она не позволила себе утонуть в слезах собственного горя. Работа спасала её от затяжной депрессии и отсутствия смысла жизни, когда единственный сын был убит этим коварным негодяем. А теперь все эти эмоции и переживания вновь нахлынули на несчастную женщину.
— Тогда он твой, Милдред, — сказал монарх, — Достопочтенный Грейвстром, — вовремя заметил Джеймс своего главного судью, мужчину уже в годах, со вздёрнутыми седеющими волосами, глубоко посаженым жёлто-зелёным взором, широкой густой полоской усов песчаного цвета и гладко выбритым подбородком, — Позовите сюда своих палачей.
Указ короля беспрекословно выполнили, пока сам он, завидев возвращающегося из района данжеона Вайруса, направился к нему, чтобы о чём-то побеседовать. Седого стрелка Гривуса выволокли вперёд двое рослых мужчин с голым внушительного телосложения торсом, на которых были лишь тряпичные красные шаровары, кожаные сапоги и чёрный тканый колпак на всю голову с прорезями лишь для глаз, а толпа расступилась в ожидании зрелища. Тот сперва с мольбой в глаза попытался жалостливо взглянуть на Милдред, но видя её яростный взор понял, что никакой пощады и жалости ждать от неё не стоит.
— Пусть… — всхлипывала несчастная женщина, — Пусть его также расстреляют! — повелела она, — Сделайте его мишенью, словно в тире, пусть на нём практикуются наши воины.
Палачи взглянули на судью, а тот им кивнул выполнять распоряжения той, которой право приговора передал при всех них король самолично. Стрельбище располагалось не здесь, так что прежде, чем пригвоздить его в какой-нибудь позе к деревянному каркасу, требовалось дотащить его через дворы и галереи Олмара до нужного места.
— Погодите, — вдогонку бросила им Милдред, не зная, как ещё сильнее помучить убийцу собственного единственного сына, — Вырвите ему все ногти и зубы, пусть страдает в агонии от боли всё оставшееся время, пока ещё жив!
— А остальных распять, — скомандовала следом Сара Темплин-Дайнер, — Прямо здесь, в том дворе, который они так мечтали взять. Будет им последним пристанищем.
«Остальных» она имела в виду, естественно, за исключением предателя, которому король уже пообещал гарантировать жизнь. Того раздели и выгнали пинками прочь, с собой не дав с собой ни одежды, ни монет, ни оружия.
Причём вышвырнули даже не из главных ворот в сторону города, а как раз сквозь ещё не до конца залатанную брешь в западной стене, где ещё не были достроены новые внутренние укрепления. Так что тому пришлось топать по дороге в лес и отныне пытаться выживать там на тропинках средь дикий зверей, проснувшихся дэвов и прочих опасностей. По крайней мере, шанс встретить там разбойников теперь был минимальным, в свете последних событий, ведь оставшихся из них ждала сейчас незавидная участь.
Сам же монарх на всё это кровопролитие сейчас глядеть не желал, да и у Сары теперь хватало распоряжений по поводу готовящейся ярмарки и праздника победы, всё это с подготовкой к переезду в Триград, где ещё пышнее нужно отмечать юбилей принцессы Леноры, так что даже у слуг и работников сейчас хватало забот.
Однако же большинство из них прервали все свои дела, чтобы лицезреть, как осиновые сухие доски, крепкие словно слоновая кость, будут перекрещены буквой «Х», снизу залиты небольшой оковкой железного «фундамента», который можно будет вкопать в землю двора для устойчивости. И как потом как к ним сквозь свои ладони, запястья, пробитые колени и боковые части лодыжек ног будут загнутыми снаружи штырями пригвождены осуждённые на казнь, раздетые и истекающие сквозь эти раны кровью до самой смерти, неспособные слезть и соскочить с пронзившего их металла.
Нередко в распятии использовали даже ржавое железо, чтобы заражение крови ещё сильнее убивало осуждённых, ведь подобная казнь имела иногда особенность сильно затягиваться. Изначально вообще прознали ладони и стопы, но так тело кровоточило слишком медленно, так что при Уорберге Виаланте, некогда бывшем правителе Энториона, ряд казней был дополнен и усовершенствован.
Например, именно он также повелел, чтобы голова после обезглавливания не катилась прямиком в толпу, как всегда было, а, сочтя сию деталь слишком варварской, повелел ставить корзину, в которую та будет падать и исчезать от взора собравшихся людей. При этом ряд долгих пыточных казней типа сажания на кол он в ближайших от Гладшира и Триграда регионах упразднил, желая всё делать быстро и чётко, но распятие было оставлено и обновлено так, чтобы кровопотеря у казнённых преступников шла гораздо быстрее.
— Ну, что там? — интересовался Джеймс Дайнер у своего камерария, — Выяснил что-то интересное? Парадную причёску, смотрю, унял, — отметил он слегка обновившийся внешний вид своего самого близкого советника.
— Кандалы на руки, ноги и шею, — пожал плечами тот, не желая выдавать тот факт, что знает секрет адмирала, — Захочет есть, расколется. Там уж пусть секретари в бумагах находят что-то на этого Лейтреда, если сам ни в чём не сознается, кто он и откуда взялся.
— Как же он не вовремя, зараза, — хмурился Джеймс, — Со своими пиратами, со своей осадой, и без них проблем хватало. Может, вообще уже и не ехать никуда…
— Ну, как минимум, мы отобрали у них уйму оружия. Если кто-то вооружал такую армию, вряд ли он способен вооружить их несколько, — рассуждал Вайрус, пытаясь его успокоить.
— Эта армия — ничто, — проговорил король, — Если тот же Аркхарт захочет войны, у него хватит людей, чтобы крушить крепость со всех сторон, а не бить по одной жалкой западной стене. Это всё выглядит какой-то разминкой, маленькой репетицией, проверкой на прочность.
— Тогда, главное, что мы её выдержали, — поддерживал своего монарха камерарий, — Выстояли без проблем. Скоро возведём новый кусок стены, заделаем бреши, укрепим внутри, вооружим своих стрелков арбалетами. Из Хаммерфолла войско сюда бы не дошло не замеченным, гремели бы стычки с лордами и рыцарями, подоспевала бы гвардия Скальдума, — заверял Такехарис, — А так… заодно получили несколько кораблей.
— Да ты же сам понимаешь, какие это всё мелочи. Если б этот гадёныш был адмиралом, при нём был бы флот, а не эта кучка полоумных. Он не может быть каким-нибудь изгнанным бастардом Лекки? Где я мог видеть его, — не понимал король.
— Чтобы Лекки и без магов? Да будь он трижды проклят и дважды изгнан, за ним пошли бы пиромаги Гильдии, например. Патеки не зря вам жаловались, что те со скуки начинают докучать любым соседям, а тут военный поход.
— Это да, тут ты прав. Вряд ли Лекки, к тому же единственный не маг в его семье это Морог от Шьяны. Пусть даже этот адмирал бы и скрывал весь бой свои способности, но уж в плен бы попасть себе не позволил, переплавив всю броню живьём на моих воинах… — говорил Джеймс, призадумавшись.
