Себ долго собирался с духом, прежде чем набрать номер. Собственно, почти сутки — с того самого момента, как посадил Джоан на поезд до Плимута. Они хорошо провели эту неделю — и в Карлайле, и в Лондоне. Много смеялись, много гуляли, а в один из дней просто не вылезали из постели, чередуя секс с просмотром фильмов и болтовнёй под пиццу.

Но дальше прятать голову в песок не было смысла.

Воспроизведя в памяти лицо Джоан, Себ решительно нажал на клавишу вызова, хотя и не смог удержать малодушную мысль: ведь может же Джим просто не снять трубку?

Размечтался. Через три гудка раздался шорох и затем голос:

— Я и не ждал твоего звонка, детка.

— Добрый день, сэр, — формально произнёс Себ, — надеюсь, я не…

— Не отвлекаешь меня ни от чего важного, бла-бла-бла, — судя по тону, Джим закатил глаза. — Чего ты хочешь?

«Надо было писать сообщение», — запоздало сообразил Себ. С другой стороны, Джим мог и сам перезвонить.

— Сэр, мы не могли бы встретиться? Мне хватило недели, чтобы всё обдумать и принять решение.

Джим хмыкнул:

— Могли бы.

— И сэр, — добавил Себ твёрдо, — в последние две наших встречи я… применял к вам физическую силу. Если для вас это возможно, я предпочёл бы поговорить в людном месте.

Послышался смех:

— Боишься меня убить? — сделал паузу и добавил с нажимом: — Или боишься, что я убью тебя, дорогой?

— Первое, сэр.

Помолчав, Джим спросил:

— Почему?

И, ради разнообразия, у Себа был для него ответ:

— Если вы захотите меня убить, вы это сделаете где угодно.

Джим расхохотался искренне и очень довольно. Потом успокоился и сказал:

— Как пожелаешь, детка. Сегодня в шесть, я пришлю адрес, — и он отключился.

Себ ещё не успел стереть непонятно откуда взявшуюся испарину со лба, как пришла смс с адресом.

Джим выбрал небольшой и недорогой ресторанчик итальянской кухни в сотне метров от Пиккадилли. Себ пришёл на десять минут раньше, но, по факту, опоздал — Джим уже был на месте. Сидел возле окна, потягивал оранжевый сок через трубочку и выглядел предельно нормальным. Обычный офисный работник в хорошем костюме решил отдохнуть после тяжёлого дня. На столе перед ним стояла большая свеча.

Себ подавил явно нервное желание пригладить волосы (учитывая, что он подстриг их сегодня машинкой, приглаживать было особо и нечего), сглотнул неприятный ком в горле и напомнил себе, что, если очень захочет, просто придушит сукиного сына голыми руками. Прямо на людях.

Джим поднял глаза, увидел Себа и улыбнулся — опять же, нормальной улыбкой. Приглашающе махнул рукой.

Себ не торопился: внимательно осмотрел зал, пока ещё достаточно пустой, лестницу на первый этаж, небольшую барную стойку. И двинулся к Джиму прежде, чем официантка спросила его, заказан ли столик.

— Здравствуйте, сэр, — произнёс он, чувствуя напряжение в мышцах. Да, он слегка опасался того, как пройдёт эта встреча. Надо было быть сумасшедшим, чтобы не бояться Джима вовсе.

Скинув куртку, в которой всё равно не было пистолета (только армейский нож), Себ устроился напротив. Джим заметил задумчиво:

— Да ты на нервах, детка.

— Нет, сэр, — соврал Себ и, чтобы отвлечься, принялся разглядывать часы босса. Как ни странно, не «Роллекс», не золотые. Вообще, если подумать, дорогими у Джима были только костюмы и машина.

— О чём ты думаешь, детка? — промурлыкал Джим. — Ну же, скажи.

Себ встретился с ним взглядом и ответил честно:

— О том, куда вы деваете деньги, сэр.

Джим развеселился.

— Во всяком случае, я их не сжигаю. Хотя мог бы. Если бы его хоть немного интересовали деньги, не сомневайся, я собрал бы очень большой костёр из пятидесятифунтовых купюр, — выждав немного, он разочарованно сообщил в пустоту: — Ты не узнаёшь даже комикс, прискорбно, — и, посмотрев на свечу как-то устало, прибавил: — Я специально попросил зажечь. Теперь эта болгарская девочка думает, что у нас свидание.

Себ не собирался на это реагировать, только пожал плечами. «Болгарская девочка», официантка, принесла блюдо с сыром и ветчиной. Поставила перед Себом кружку пива, шустро убежала, а Джим слабо улыбнулся и сказал:

— Значит, ты всё решил? Мне жаль… — он как будто без сил запрокинул голову назад. Выпрямился. — Ты можешь не бояться, Себастиан. Я обещал. Все твои игрушки… ох, прости, — он пожал плечами, — все твои люди будут в безопасности. И ты.

Это было именно то, что Себ хотел услышать. Только в желудке почему-то появился тяжёлый неприятный ком. Всё, что требовалось теперь, это встать и уйти, но Себ не двигался. В конце концов, Джим выглядел таким потерянным и слабым. Что, если его одолеет приступ безумия? Не бросать же его в ресторане.

— Знаешь, — проговорил Джим тихо, но на чистейшем английском, без намёка на ирландский акцент, — мне будет не хватать тебя, Святой Себастиан. Не только как снайпера, хотя… — он обнажил зубы в ненормальный ухмылке, — то, как чётко ложатся твои пули в цели, весьма возбуждает.

Если Джим хотел его этим задеть (а он хотел, разумеется), то просчитался. Себ кинул в рот кусок сыра того сыра, на котором не было следов плесени, прожевал, не чувствуя вкуса, и ничего не сказал.

— Но я буду скучать по другому. Ты знаешь, Себастиан, — Джим закрыл глаза, — раньше мне помогал Френсис. Ещё был Хьюго. Марк. Потом Клаус… — голос стал ещё тише, Себ привычно напряг слух, — знаешь, чем ты отличаешься от них?

Себ промолчал, и Джим продолжил:

— Ты не безумен. Френсис — больной ублюдок, помешанный на боли. И это я говорю, заметь. Хьюго — пироман. Фред, милейший доктор Дарелл, тихий некрофил. Клаус… — Джим сглотнул, как будто воспоминания о нём были тяжёлыми, — солдафон и тупица, — он скривился от отвращения, — а твой приятель Марк… — Джим замер на середине фразы, уронил тяжёлую голову на грудь, — очаровательный садист.

— Чудная компания, — пробормотал Себ.

Всё, на этом — точно хватит. Встать, забрать куртку, выйти из ресторана. Ком в желудке шевелился, вызывая изжогу. 

Себ не шелохнулся.

— Эти приступы, — Джим ещё сидел ровно, но, похоже, давалось ему это непросто, — выматывают меня, Себастиан. Я знаю, что ещё немного, и наконец-то… — вдруг он открыл глаза и поднял голову. Взгляд сделался цепким. — Давай, — сказал Джим резко, — задавай напоследок свой вопрос. Я… — он усмехнулся, — тебе его дарю.

Себ выдержал этот взгляд, даже не моргнув. Голова очистилась. В теле появилась лёгкость — как перед боем. Не было смысла бояться или что-то планировать. Только, жаль, винтовки в руках не было. Он предпочёл бы стрелять, а не говорить. Но вопрос задал:

— Чем вы больны, сэр? Почему вы такой?

Джим прищурился и медленно проговорил:

— Думаю, многое было предопределено до моего рождения. Генетика. Ошибка. А потом — огонь. Всё в огне. Я не видел её, Себастиан. Мне только рассказали. Но я знал, как бомба разрывает тело.

Твою мать.

— Представлял себе это в деталях. Я был умным мальчиком. Начитанным. Ещё церковь, — взгляд Джима соскользнул в сторону, мазнул по поверхности стола и сосредоточился на пламени свечи, — исповедь в грехах. Очищение. Дьявол оставит меня… Дьявола не существует. Есть только я.

Последние слова прозвучали совсем невнятно. И вдруг, встряхнувшись, Джим сказал с лёгкостью, насмешливо: 

— Я не понимаю одного, Себастиан.

— Чего, сэр? — спросил Себ, чувствуя, что хочет не просто уйти, а сбежать ко всем чертям.

— Как ты мог дожить до тридцати пяти лет…

— Мне ещё нет тридцати пяти, — ляпнул он и тут же пожалел об этом. Джим фыркнул:

— Как ты мог дожить до тридцати четырёх лет, десяти месяцев и одиннадцати дней, если тебе так больше нравится, оставшись таким… — он задумался, выбирая слово, — невинным.

Абсурд. Иначе и не скажешь. Пожалуй, ещё никогда в жизни Себ не был так благодарен армейской выучке, как в эту секунду, потому что ему удалось воспринять эту чушь с каменным лицом. И даже заметить ровно: