По крайней мере, в этом он мог быть совершенно уверен. Максимум, кого он успел нажить, это завистников. Но едва ли простая зависть толкнёт кого-то на то, чтобы распять на кресте невинного человека. 

И всё-таки, вернувшись домой, он думал о словах Елены. И на протяжении следующих недель это была единственная мысль, на которую у него хватало сил. 

— …я теперь старший детектив-инспектор. Себ, веришь, три раза отказывался. Как ребятам в глаза смотреть — не знаю.

Себ едва пригубил эля и ответил:

 — Нормально смотреть. Ты Пола не подсиживал, прикрывал его задницу всё время. Твои ребята только порадуются, что у них такой честный шеф, что аж тошно.

Грег слегка улыбнулся, но не засмеялся — история с другом и бывшим начальником давила на него. И он был точно уверен, что Пола понизили в должности несправедливо. На самом деле, Себ тоже так считал, но предпочитал бы вообще эту тему не поднимать. 

 — Ладно, забудь, всё равно я уже согласился, — махнул рукой Грег, разглядывая почти пустой бокал. — Как сам? Как твоя дочь это всё перенесла?

 — Ей лучше, — пропустив первую часть вопроса, ответил Себ. — Ясное дело, что такое не забывается и не проходит бесследно, но психолог говорит, что всё в норме.

Они трепались о каких-то общих вещах, Грег сообщил, что они с женой решили начать всё с чистого листа, забыть все ссоры и разногласия. Себ пожаловался, что тёща (бывшая, заметьте!) временами сводит его с ума, и никуда от неё не деться, — и за это всё они выпили. Обсудили проблемы переезда, государственную бюрократию, фирмы по установке пластиковых окон и тонкости выбора сантехники. За это тоже выпили. 

Незапланированный и необъявленный отпуск Себа длился уже месяц.

Долбаный чёртов месяц.

Отправив его прочь из квартиры, Джим внезапно пропал. Если бы в установленный день на банковский счёт Себа не пришла зарплата вместе с премией, он всёрьез задумался бы о том, жив ли босс.

История с тем пленом закончилась ничем. И не происходило больше ничего. Джим не отдавал никаких приказов. Просыпаясь утром, Себ первым делом смотрел на телефон — ни пропущенных, ни смс. Каждый день.Он не верил в то, что Джим решил вдруг залечь на дно или увлёкся выращиванием маргариток, поэтому чувствовал себя на скамейке запасных. Здоровым — в лазарете. Казалось бы: радуйся. Деньги есть — психованного начальства нет.

Но Себ не радовался. Он чувствовал, что ржавеет минута за минутой.

Нормальный солдат не рвётся в бой без приказа. Он умеет ценить минуты (и иногда часы, дни, недели и месяцы) отдыха, тренируется, при этом всегда остаётся готовым выступить по команде.

Себ тренировался. Проводил на стрельбище на окраине Лондона по пять-шесть часов каждый день, увеличил нагрузку на железе, даже бегал, хотя и не любил этого занятия, — а внутри всё равно какой-то механизм отщёлкивал время: ещё десять минут тишины, ещё полчаса, сутки.

Встречи с Грегом по пятницам отвлекали, а когда на прошлой неделе к ним присоединились Крис и бледный, слегка как будто прибитый пыльным мешком Пол, было вообще весело.

Со Сьюзен Себ тоже проводил много времени. Они выбрали новый дом: симпатичный таунхаус на соседней улице, и обставили его так, чтобы и Сьюзен, и вернувшейся из Карлайла миссис Кейл нравилось. Сьюзен стала значительно более молчаливой, много рисовала. Вдруг в какой-то день резко оборвала Себа, когда он назвал её принцессой — но в остальном, справлялась. Рассказывала про школу, про то, что снова стала общаться с Эммой и Джулией. 

Себ получал удовольствие от их встреч, но без работы всё это казалось тусклым, ненастоящим.

 — Эй, — позвал его Грег, — ты здесь, Розочка?

Себ кивнул и улыбнулся максимально радостно:

 — Просто задумался. И я однажды дам тебе в зубы за «Розочку».

Грег виновато рассмеялся:

 — Ладно, ладно, прости. Курсант Розочка, — против воли Себ рассмеялся вместе с ним. 

Телефонный звонок раздался ранним утром. Себ уже проснулся и схватил телефон так быстро, словно от этого зависела его жизнь. 

 — Какая спешка, — рассмеялся Джим в трубку. — Автобус до Оксфорда отправляется с Виктории через сорок минут. Если поторопишься, успеешь на него. 

Джим сбросил вызов, а Себ поспешно оделся, мгновение поколебавшись, взял винтовку и вышел из дома. До вокзала ему было пятнадцать минут пешком, поэтому он не стал садиться за руль. 

Внутри разливалось непривычное чувство предвкушения. Даже не было смысла врать себе: он был охренеть как рад звонку. Потому что ещё немного, и он начал бы сходить с ума от безделия. 

Автобус оказался полупустым, водитель пробил билет, и Себ устроился сзади у окна. Всё это время, больше месяца, его голова буквально распухала от размышлений и сомнений. А теперь от них не осталось и следа. Всё, что было, это спокойная сосредоточенность. Он пока не знал, что за работа его ждёт, но даже гадать не хотел. На самом деле, это и не имело значения. 

Автобус, чуть покачиваясь, нёсся по автобану. Впереди сидели две девчонки-туристки и на своём языке обсуждали, видимо, планы на день. Во всяком случае, на коленях у них лежала карта, в которую они то и дело тыкали пальцами. Глядя в окно, Себ посматривал на них боковым зрением. Симпатичные. У рыжей ещё и голос был очень приятный, высокий, и смех звонкий. О чём говорят, интересно? 

«Всегда мечтала посмотреть на эту церковь!», — воскликнула, например, рыженькая. Её подруга возразила: «Скукотища, давай лучше заглянем в паб!». А может, они обе решали, где найти рождественскую ярмарку. 

Когда автобус остановился, впрочем, Себ сразу же забыл про девчонок. Застегнув куртку, он вышел на остановке и достал телефон. И конечно, он тут же зазвонил.

 — Корнмаркет-стрит, дом один. Стеклянная дверь выглядит запертой, но для тебя открыто. Поднимайся на четвёртый этаж.

Через полчаса Себ оказался в небольшой пустой комнате нужного дома. Джима здесь не было, зато на подоконнике лежала гарнитура: наушник и микрофон. Надев её, Себ осторожно приоткрыл створку, не сдвигая занавеску, отошёл подальше и собрал винтовку. Стоило ему установить сошки, как в наушнике раздалось:

 — Смотри прямо по Кронмарке-стрит. 

Себ посмотрел в бинокль через узкую щель между занавесками. Улица была если не людной, то, во всяком случае, и не пустынной. По ней проезжали машины, проходили люди. Вывернул из-за угла синий автобус. 

 — Ещё немного, — с лёгким придыханием сказал Джим. — Ратуша… сейчас возле ратуши. Буквально минута. 

Себ спокойно ждал. Ратуша, видимо, была туристическим местом: туда зашла группа с экскурсоводом. Мимо прошли студенты. Появились знакомые Себу попутчицы: рыженькая и чёрненькая, всё с той же картой. Они остановились напротив ратуши, и чёрненькая замахала руками, что-то эмоционально объясняя подруге. 

 — Что скажешь, мой Святой Себастиан? — шепнул Джим. — Ты же их видишь? Сделай мне одолжение… выстрел в голову. Убей её выстрелом в голову. 

 — Кого? — спросил Себ, с удивлением осознавая, что хрипит. 

 — Рыжую девушку в зелёном пальто. Ты её видишь. 

Конечно, видел. Он пялился на неё три с лишним часа. 

 — Это непрофессионально, — с трудом выговорил Себ. — В голову.

 — Я так хочу, — сказал Джим.

Себ смотрел на девушек. Они не будут стоять здесь вечно. Облизнув губы, он снял предохранитель и положил палец на скобу. Но не смог нажать на крючок. Просто не смог.

«Пошло всё к чёрту», — подумал он. Джим молчал и не торопил его, а Себ не сводил взгляда с рыжей девушки. Она ведь не могла быть связана с криминалом! Зачем она вообще понадобилась Джиму? 

«Пошло всё к чёрту», — повторил он мысленно. Он не собирался стрелять. 

 — Ты сделаешь это, Себастиан, — сказал Джим ровно. 

И это уже был приказ. 

Себу всегда нравилась его работа. Он любил покалывающее на кончиках пальцев чувство определённости, необходимость исполнять приказ, отданный кем-то другим. В некотором роде, каждый раз это был договор, и в армии, и позднее: тот, кто отдал приказ, не пачкает руки, а тот, кто его исполняет, сохраняет чистую совесть. Неплохой обмен, по мнению Себа.