– А как же пирог? Нет-нет, сперва отведайте его! Смородиновый! – торжественно произнесла Зоя, занося в комнату горячий слоёный пирог, впечатляющий своим внешним видом.

Вкус и впрямь был божественный. Сергей мог бы умять кусков пять, но не хотелось прослыть обжорой в глазах других, поэтому, ограничившись одним, он, подгоняемый Таней, пошёл на улицу.

Борис в очередной раз позвал племянника на частную беседу.

Закурив трубку, он сел в кресло-качалку и какое-то время молчал, сосредоточенно глядя в стену.

– Слышал о том, что у вас произошло. Лавров, видимо, с западными снюхался. И когда только успевают всё это делать? – выпустив дым, наконец, произнёс он.

– Я ничего об этом не знаю.

– Боюсь, тебе придётся помочь следствию, – пристально посмотрев в карие глаза Мелисова, твёрдо сказал Борис Леонидович.

– Каким образом? – на лице Олега не дрогнул ни один мускул.

– Всю подробную информацию получишь завтра от Третьякова. Я расскажу лишь основное. Скорее всего, Лавров во время переговоров с испанцами или англичанами каким-то образом получил от них задание тонко и незаметно начать антисоветскую пропаганду. Ещё к такой дате… Ну и мразь! – помолчав, генерал посмотрел в окно. – Тебе нужно будет встретиться с иностранным представителем, с кем-то из тех делегаций, с которыми пересекался Лавров. И сыграть роль двойного агента, заменяющего нашего задержанного ублюдка.

Мелисов испытал двойственные чувства. Опять его ввязывали в работу НКВД. Он по привычке потёр циферблат часов, переваривая услышанное.

– Твоё безупречное знание трёх языков, умение держаться и то, что ты мой любимый племянник – наши основные достоинства. Если именно мы с тобой оборвём эту вражескую связь, то послужим Родине. Да ещё как, – в голосе Бориса Леонидовича звучала неожиданная теплота.

– Ты хочешь взять это дело под свой контроль? – уточнил Мелисов.

– Уже взял. Ну, что скажешь?

Олег провёл ладонью по волосам и посмотрел дяде в глаза:

– Я согласен.

Сергей и Таня ходили по лесу и собирали листья и шишки.

– Я хочу сделать икебану, – пояснила девочка.

Глядя на не по годам башковитую девочку, поэт невольно вспомнил собственное детство. Его родители были добрыми и мягкими людьми, особенно мать. Когда её племянник своровал у соседей килограмм груш, она потратила свои деньги на то, чтобы купить их на рынке и вернуть Агеевым «долг». Подобных историй было много. Екатерина Дмитриевна была тем человеком, который благородно простит любое предательство и даже пожалеет негодяя. Так случилось с её первой любовью. В семнадцать лет Катя влюбилась в молодого поэта, дело шло к свадьбе, но однажды девушка застала его в объятиях своей лучшей подруги Лены. Когда спустя несколько лет Катя выходила замуж за Виталия, Елена была свидетельницей со стороны невесты.

Серёжа хулиганил, но делал это не слишком часто, а большая часть его проказ оставалась скрытой. Поэтому для родителей он был просто идеальным ребёнком. Особенно тесная связь у него была с отцом. Тот обожал Сергея и считал гением, учил всему, что умел сам, вот только мальчишка быстро терял интерес ко всему, кроме литературы. Екатерины и Виталия не стало летом, они отправились на теплоходе к родственникам в Суздаль, а судно потерпело крушение, не выжил никто. Серёжу без раздумий забрал к себе брат матери, Иван Ларин.

Ларин был человеком деятельным, настоящим карьеристом. Получив блестящее образование, он стал работать в области науки, и в тридцатом году получил звание профессора. Денег у Ивана Дмитриевича было много, и, никогда не знавший нужды Сергей, охотно ими пользовался. В юношестве он познал азартные игры, и пропал. Когда карманные деньги были проиграны, он транжирил у дядюшки ещё, всё желая отыграться, вот только везло ему нечасто. Если бы он знал, чем закончится такое поведение… Сергею хотелось верить, что он смог бы вовремя взяться за голову.

Когда они с Таней вернулись к дому, глазам Серёжи предстала воистину странная картина: Олег и Козя играли в мяч. Оба были разгорячены, смеялись, из их ртов вылетали облачка пара. Мелисов был в чёрном свитере, спортивных коричневых брюках и перчатках вратаря. Его волосы трепал ветер и непокорные пряди лезли в глаза. И снова вместо задумчивого и сосредоточенного мужчины с зорким и пристальным взглядом Сергей увидел задорного парня, который улыбался более чем обаятельно, а на его щеках были заметны ямочки.

– Ой, как вы много набрали! – радостно произнесла Антонина Сергеевна, подходя к Багрянову и Тане.

Тот протянул ей корзинку с шишками и листьями.

– Я выиграл! – радостно рассмеялся Олег, в последний раз поймав мяч.

– Ну ты и шустр, – хохотнул Козя и, тяжело дыша, подошёл к брату, чтобы пожать ему руку.

Когда Багрянов и Мелисов возвращались домой, было уже совсем темно. Олег остановил машину возле гастронома и скрылся в нём. Вернулся он с коробкой конфет. Молча протянув её Сергею, он был уверен, что тот примет её, поскольку явно любит сладкое. И не прогадал. Серёжа открыл коробку ещё в машине и, жуя конфеты, стал выглядеть чуть менее недовольным и напряжённым.

В квартире было тепло и уютно, приятно горел золотистый электрический свет. Мелисов тут же попал под внимание старика Ивана, который принялся объяснять, что и куда он убрал. Пока они были заняты «экскурсией» по квартире, Сергей сунул в рот последнюю конфету и набрал номер Шорохова. Несмотря на ужас, ввиду открывшихся фактов о Борисе, поэт не забыл об Андрее, судьба которого была ему очень небезразлична.

– Алло? – раздался голос Васи.

– Привет. Это я. Как там Андрей? – приложив ладонь ко рту, прошептал Багрянов.

– Он со мной. А ты чего шепчешь?

– Да так…

– А, ну я понял…

– Он не пытался руки на себя наложить?

– Нет. Андрей просит трубку, даю ему.

Послышался треск и умиротворённый голос Василия сменился другим, более звонким и тревожным.

– Серёня, ты можешь приехать?

– Сейчас?

– Можно завтра.

– Конечно. А что стряслось?

– Это не телефонный разговор, – напряжённо ответил Улицкий.

– Хорошо, завтра приеду. С утра.

Багрянов в тревоге положил трубку, снял пальто и ботинки и, потирая обручальное кольцо, прошёл в гостиную. Он стоял у окна и смотрел на тёмную Москву, когда ощутил чьё-то присутствие. Обернувшись, он нос к носу столкнулся с Мелисовым. Тот молча смотрел ему в глаза несколько долгих минут, а потом улыбнулся, подошёл к патефону и поставил пластинку. Комнату заполнили мелодичные звуки романтичной песни. Подойдя к Сергею, Олег мягко взял его ладони в свои и, сделав три шага назад, положил одну руку Серёжи себе на плечо, вторую сжал в своей, а свободную разместил на его талии. Начиная двигаться в медленном танце, он коснулся кончиком носа лба смотрящего вниз Сергея. Музыка проникала в сердце, и такая близость Серёжи заставляла его биться быстрее и сладостно сжиматься.

«Как же я тебя люблю», – подумал Олег.

Но говорить это вслух он не собирался. За все дни брака Мелисов так и не признался Сергею в любви. Слова не только убивают, иногда они делают душу ещё более уязвимой.

Ночь выдалась тяжёлой. Видимо, дневные переживания сыграли свою роль, и Багрянов спал очень тревожно. То и дело просыпаясь с безумно колотящимся сердцем, он ворочался в постели, пытаясь понять, где находится, ведь стены, потолок с лепниной и дубовая мебель, залитая лунным светом, были совершенно незнакомыми. Единственным узнаваемым элементом во всём этом мраке был лежащий рядом Мелисов. И, как ни странно, стоило Сергею увидеть его после очередного пробуждения, как мозг, находящийся в состоянии между сном и явью, стирал вопрос «Где я?» и, немного успокоившись, Багрянов снова засыпал.

Ближе к рассвету ему приснился кошмар. Липкий, ужасный, вызывающий панику. Сергей проснулся в полубреду, шепча: «Нет, нет… Господи, нет…».

Ему было страшно, и он не до конца понимал, что это был всего лишь сон. Очертания тёмной незнакомой комнаты явно способствовали этому. Сон был такой жуткий, что Багрянову хотелось рыдать. И вдруг он ощутил тёплые руки. Те обняли его и принялись мягко поглаживать по спине. Сергей вскинул взгляд наверх и увидел Олега. Тот уже не спал и внимательно смотрел на супруга.