Тем временем Олег выпил чашку кофе, облачился в чёрный костюм с серым жилетом и белую рубашку. Зачесав волосы назад так, чтобы было идеально, чтобы волосок к волоску, он хотел было зайти к Сергею, но в последнюю секунду передумал. Выйдя из дома, он сел в автомобиль и поехал на Тверскую, где в одном из элитных домов жил Борис Леонидович.

– Если все твои дружки начнут просить у нас покровительства, то что же это будет? – недовольно ответил он, когда Олег поведал ему суть визита.

– Ты в курсе, в чём его обвиняют? – Мелисов сидел, закинув ногу на ногу и глядя на чашку из чёрного фарфора, в которой остывал чай.

– Нет.

– Можешь что-нибудь узнать?

Борис Леонидович цокнул в зуб и потуже подпоясал халат.

– Если только в первый и последний раз. Контрреволюционерам нужно головы рубить, как в Средневековье, – голос генерала звучал жёстко.

– Хорошо.

– Что там у тебя с Сергеем? Я сразу понял, что не справляешься ты с ним, – помолчав, с ухмылкой спросил Борис Леонидович.

– Почему же? Справляюсь, – Олег перевёл взгляд с чашки на морщинистое лицо дяди.

– Силой его усмиряй. Такой всю жизнь будет искать приключений, если его не приручить. Намучаешься с ним ещё, – со знанием дела сказал генерал.

Олег ничего не ответил. Глядя на свои наручные часы, он потёр их циферблат.

– Любишь его, да?

Мелисов сцепил пальцы в замок и посмотрел в глаза дяди.

– Судя по всему, сильно, – добавил тот.

– Сильно.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, – пригладив усы, задумчиво сказал генерал.

– Я знаю.

– Не позволяй ему играть с твоим сердцем. Расслабишься – станешь его рабом навечно. Уж поверь моему опыту.

Мелисов потёр переносицу и ничего не ответил. Помолчав какое-то время, он взял чашку и сделал глоток чая, а после спросил:

– Ты в курсе, что я участвовал в допросе?

– Да. Слышал, что повязали англичанина и двух наших. Я рад, что ты честно трудишься на благо своей Родины и в твоей голове не рождаются сомнения, – с гордостью произнёс Борис Леонидович и улыбнулся племяннику.

Олег откинулся на спинку кресла и, постукивая пальцами по подлокотникам, обвёл взглядом стену. На ней, словно картины в галерее, висели семейные фотографии. С большого портрета улыбалась Ирина, мать Мелисова, на соседнем позировала Наталья, жена Бориса Леонидовича, в возрасте тридцати лет. Олег скользил взглядом с одного лица на другое, потом на третье, и думал о том, что, когда не станет ныне живых стариков, их семейная дача опустеет. Останется только он, Казимир и Таня. И, конечно же, Сергей.

Багрянов вышел из издательства вместе с поэтом Василием Шороховым. Они медленно побрели в сторону центра, спрятав руки в карманы пальто. Последние листья слетали с деревьев и падали на студёный асфальт, солнце то пряталось за тучами, то выглядывало, озаряя своим сиянием окрестности.

– Значит, всё очень плохо, – резюмировал Шорохов.

Он был одним из немногих людей в окружении Сергея, которые знали о том, что брак с Мелисовым был принудительным. Не вдаваясь в подробности, Багрянов сказал Васе, что каждый день в «семейном гнёздышке» напоминает маленькую войну.

– И не уехать… – пробормотал Сергей.

– Что собираешься с этим делать?

– Чёрт его знает. Дядя все кишки вымотал, запугивает, угрожает… Ну если ему так хотелось этой свадьбы, женился бы сам на этом чекисте! – уязвлённо воскликнул Багрянов.

– Утром виделся с Семёновым, он рассказал о вчерашнем инциденте. Твой муженёк нехило всех напугал.

Сергей горько ухмыльнулся. Хотел бы он сказать, как тот успел запугать его самого.

Мужчины сами не заметили, как вошли на территорию сквера. В летнем театре играл оркестр, несколько пар кружились в вальсе. Сергей сел на корточки, взял в ладони влажные пожелтевшие листья и, хитро прищурившись, запустил ими в задумавшегося Шорохова. Тот возмущённо вскрикнул и посмотрел на Серёжу.

Это было ребячество, но поэты принялись драться листвой и громко кричать, привлекая внимание проходящих по аллеям сквера людей.

Когда они окончательно выдохлись и завалились на лавочку, стараясь отдышаться, Шорохов сказал:

– Даже не знаю, что тебе посоветовать… Очень сложная ситуация.

– Я и сам не знаю, что себе посоветовать, – ухмыльнулся Серёжа и посмотрел в высокое осеннее небо.

Они просидели на лавочке до ранних сумерек, а потом дошли до ближайшего перекрёстка, где расстались и побрели в разные стороны. Багрянов вошёл в квартиру и сразу же, как вор, прокрался в свою комнату. Чуть восторженное и вместе с тем тревожное состояние неожиданно сменилось горечью. Неужели так и пройдёт вся его жизнь? В этой большой и мрачной квартире, в браке с нелюбимым человеком? Багрянов вдруг подумал, что если так случится, он не сможет писать, а это смерти подобно. Он сидел за столом, на котором были разбросаны чистые белоснежные листы и, испытывая острую душевную боль, сам не заметил, как начал водить ножом для резки бумаги по внутренней стороне ладони. На листы закапала горячая алая кровь.

Прошло несколько бесконечно долгих мгновений, когда туман, появившийся в голове, рассеялся, и моральная боль отступила. На смену ей пришла боль физическая, не менее сильная и пульсирующая. Сергей удивлённо смотрел на свою исполосованную ладонь, залитую кровью, не понимая, как и когда он успел её покалечить, затем взгляд метнулся к окровавленному ножу. Бросив его на стол, Багрянов порывисто встал и вышел из комнаты. Он шёл в ванную, а капли падали на паркетный пол, словно ягоды рябины.

– Как странно… Как странно, – бормотал поэт, проходя в ванную и включая воду.

Его трясло и знобило. Сунув руку под струю холодной воды, он зажмурился. Парень с детства достаточно тяжело переживал физическую боль. Раны на ладони болели, холодная вода лишь обжигала их. Ощущая лёгкое головокружение, Багрянов сел на борт ванны, не убирая ладонь из-под струи.

– Что ты сделал? – раздался ровный, лишённый эмоций, голос.

Сергей обернулся и увидел Мелисова. Тот переступил через порог и сам всё понял, без лишних слов. Чертыхнувшись, он открыл дверцу шкафа и достал оттуда бинт и перекись водорода. Подойдя к мужу, Олег взял его руку и без церемоний подвинул к себе. Багрянов тихо застонал от боли.

– Сам всё это придумал, что теперь стонешь? – злобно прошептал Мелисов, начиная обрабатывать раны.

– Я не понял, как это произошло… – пробормотал Сергей и прикрыл глаза, свободной ладонью потирая влажное лицо.

Когда с обработкой было покончено, Олег выключил воду, и они вместе вышли из ванной.

– Удружил, – пробормотал Багрянов.

– Объяснишь, что это было? – сурово спросил брюнет, садясь в кресло. Он был очень напряжён.

– Я не заметил, как сделал это, – со вздохом ответил Серёжа.

– Да ты просто уникум.

Ничего не ответив, Багрянов пошёл в свою спальню, но следующая реплика Мелисова буквально пригвоздила его к полу.

– С сегодняшнего дня спим в одной постели.

– Что? Нет! – вмиг разрумянившись, Сергей быстро развернулся, забыв о боли в ладони.

– Да. И спорить со мной нет никакого смысла, – спокойно ответил Олег и убрал волосы назад одним движением руки.

– Даже слышать об этом не желаю! – Сергей ворвался в свою комнату, хотел запереть дверь, но ключ из неё волшебным образом исчез.

Багрянов подошёл к столу и принялся искать его под запачканными кровью листами.

– Не это ищешь? – раздался ироничный голос.

Обернувшись, Сергей увидел Олега, стоящего в дверном проёме и сжимающего в руке ключ.

– Да как ты смеешь?! – выкрикнул поэт, испытывая возмущение и страх. Он боялся, что Мелисов снова изнасилует его, и был готов сигануть в окно, лишь бы тот одумался и оставил его в покое.

– Ты опасен сам для себя. Отныне будем спать вместе, – совершенно спокойно ответил Олег.

Сергей в отчаянии подлетел к окну, отдёрнул в сторону шторину, чуть ли не сорвав её, и распахнул окно. Уперевшись руками в подоконник, он обвёл лихорадочным взглядом улицу, погружённую во тьму. Желание прыгнуть поугасло, когда Багрянов сообразил, что полетит вниз со второго этажа, а с учётом высоты потолков в квартирах их дома, падение явно будет болезненным. Это в лучшем случае.