Над пропастью бездонною стоять

И чувствовать, что надо погибать,

И знать, что бегство больше невозможно, – страстный шёпот и горячее дыхание обожгли ухо.

Серёжа облизал губы, ощущая себя приколоченным к спинке дивана. Удушливое состояние вызывало головокружение, забирало все силы. Приложив немалые усилия, Багрянов встал и повернулся к Мелисову. Тот убрал руку в карман и вернул сигарету в зубы, искры серебристого пепла упали на бархатную обивку. Ничего не говоря, Сергей ушёл в свою комнату. Закрыв дверь, он прижался к ней спиной и посмотрел в потолок, стараясь успокоиться.

Уснуть ему так и не удалось. В окно заглядывала белолицая луна, искрящиеся серебристые звёзды на чёрном бархате неба лишали поэта покоя. Он прокручивал в голове события прошедшего дня и никак не мог успокоить мятущуюся душу. Не выдержав, Багрянов встал с кровати и прошёл в гостиную, волшебную и светлую от лунного света, щедро льющегося в окна.

Сергей лёг на диван и тихо застонал. Положив руку на сердце, он мысленно принялся успокаивать его, словно читая заклинание или молитву. И сам не заметил, как уснул в ярком свете лунного прожектора.

Когда он открыл глаза, за окном уже полной грудью дышал осенний солнечный день. Багрянов сел и сонно осмотрелся. В квартире царила мёртвая, пугающая тишина. «Неужели я один?» – подумал поэт и, встав, вышел в коридор. Дверь в ванную была открыта, и Сергей бесшумно подошёл к ней. Каким же было его удивление, когда он увидел Олега, сидящего на кафельном полу. На нём были только бежевые брюки со спущенными подтяжками. Он сидел, приникнув спиной к стене, босой, с влажными волосами, зачёсанными назад и горящим взглядом; мужчина курил и сбрасывал пепел в стеклянную пепельницу, стоящую между его разведённых выпрямленных ног. Во всём облике Мелисова, в его внешнем виде и позе было столько свободы и лёгкости, что Сергей просто замер, положив ладонь на дверной косяк.

– Сегодня я смотрел, как ты спишь, – вдруг сказал Олег, не глядя на Серёжу. – По твоей щеке полз солнечный зайчик, а я сидел и смотрел. И смотрел, и смотрел, и смотрел, и смотрел…

Багрянов сглотнул. Повинуясь странному порыву, он стремительно подошёл к Мелисову и опустился рядом с ним на корточки. Положив ладони на щёки мужчины, поэт заставил его посмотреть на себя. Рука Олега, сжимающая сигарету, замерла над пепельницей.

– Если ты меня любишь… отпусти… ты ещё можешь быть счастлив, не трать на меня время, слышишь? И мне дай… дай шанс на счастье… Прошу тебя, – прошептал Сергей, глядя в бездонные глаза. – Отпусти…

Олег слегка дёрнулся, будто выходя из оцепенения. Покачав головой, он поднёс сигарету к губам и затянулся.

– Нет, это невозможно.

– Почему? – в отчаянии прошептал Сергей.

– Ты сам только что ответил на свой вопрос, – выпустив дым носом, Мелисов оставил бычок в пепельнице.

– Господи… Это всё правда, что ты говоришь? Или ты чудовище? – дрожащим и охрипшим голосом спросил Багрянов.

– Конечно, я чудовище. Вот только почему это должно быть неправдой?

Сергей медленно убрал руки с лица Олега. Выйдя из ванной, он рассеянно побрёл в сторону гостиной, но Мелисов опередил его и перекрыл дверной проём своим телом. Он улыбался, в глазах плясали весёлые чертята.

– Что ты хочешь? – сдавленно спросил Багрянов.

– О, Серёжа, я хочу так много… – томно прошептал Олег и, схватив парня за запястье, увлёк его в гостиную, шагая спиной вперёд.

Войдя в комнату, Сергей вырвался из хватки и стал отступать. Мелисов шёл на него до тех пор, пока Багрянов не оказался у окна. Олег продолжал улыбаться. Некоторое время он любовался лицом Серёжи, а затем потянулся к его губам своими, но тот схватил тюль и закрыл им лицо. Мелисов рассмеялся и прижался щекой к щеке мужа, полупрозрачная ткань слегка царапала кожу.

– Так не считается, Серёжа, – игриво прошептал Олег.

Багрянов сделал два шага в сторону и оказался в ловушке. Слева находилась стена, справа рука Мелисова легла на оконное стекло, перекрывая возможный выход, сам же мужчина стоял прямо перед ним и смотрел на него сквозь тюль. Сергей подумал, что всё это иллюстрирует его жизнь. Ловушка.

– Что может быть слаще твоей кожи? А этих губ? Медовых, яблочных, смородиновых, летних. Видишь, с тобой я говорю, как поэт, – чувственно прошептал Мелисов, не переставая улыбаться.

Сергей повернул голову и посмотрел на ладонь Олега, прижатую к стеклу. Пальцы оставляли следы на чуть запотевшем окне, и в этом было что-то чарующее и щемящее.

Багрянову на миг показалось, что они находятся на море тёплым летним днём, когда медовый орех солнца перекатывается в сливочных облаках. И меж ними не этот тюль, пахнущий мылом, а морская пена. Кто-то должен утонуть, выживет только один. А если утонут вместе? Что тогда?..

– Олег Евгеньевич, к вам посетитель, – раздался голос словно из другой жизни.

Софья смущённо мялась на пороге, застав мужчин за довольно странным и совсем непонятным занятием. Багрянов в углу, за тюлем, Мелисов перекрыл ему пути к отступлению обеими руками, словно волк загнал добычу.

– Кто? – с хрипотцой спросил Олег, медленно отходя от мужа.

– Левицкий.

– Ну пусть заходит.

Сергей вышел из-за тюля, неровно дыша. Он был не в себе от всего того, что здесь только что произошло. Вернуться в реальность оказалось непросто. Олег внимательно посмотрел в лицо супруга и, натянув подтяжки на голые плечи, взял стул, поставил его спинкой вперёд и «оседлал» его.

В гостиную вошёл мужчина с вьющимися каштановыми волосами и бледным лицом.

– Рад с вами познакомиться, – вежливо сказал он, пожимая ладонь Сергея, когда Олег представил их друг другу.

– Что-то случилось? – спросил Мелисов. Он сидел, положив руки на спинку стула.

Багрянов вышел из гостиной, и мужчина проводил его взглядом голодного хищника.

– Да, случилось… Случилось нечто ужасное, – с трудом произнёс Левицкий, нервно потирая руки.

– Садись, – небрежно произнёс Олег.

Тот присел на диван, на котором этой ночью спал Сергей.

«Почему он пах сиренью? Как странно…», – вдруг подумал Мелисов, и в районе солнечного сплетения что-то сжалось в сладостном спазме.

– Я понимаю, что ты занятой человек, как и твой дядя… Ох, я бы никогда не решился прийти и просить, но… Мы ведь друзья, да? – лепетал Леонид.

– Допустим. Ты так и будешь говорить загадками? – ухмыльнулся Мелисов.

– Хорошо, к сути… В общем, три дня назад арестовали отца. Не понимаю, за что. Он истинный коммунист, ты же знаешь.

Взгляды мужчин встретились.

– Не мог бы ты узнать у дяди, почему это произошло и можно ли как-то ему помочь? Это же какая-то ошибка, – с трудом произнёс Левицкий, бледнея ещё сильнее.

– Ты сомневаешься в справедливости советской системы? – холодно спросил Олег после минутного молчания.

Леонид сидел, словно громом поверженный. Казалось, его начала бить дрожь.

– Нет, нет! Я не это имел в виду… Понимаешь, я просто…

Мелисов рассмеялся. Отсмеявшись, он пригладил ладонью и без того зачёсанные назад волосы и небрежно ответил:

– Да брось. Шучу я. Поговорю.

Левицкий расслабленно выдохнул и вытер с лица выступившие капли пота.

– Спасибо большое…

Багрянов приложил ладонь ко рту и заговорщически ответил:

– Говорю же, я не виноват.

– У него голова как шар, глаз вообще не видно. Неизвестно, сколько пролежит в больнице, – озабоченно сказал Телегин. Музыкант, у которого вчера и происходила попойка.

– Мне жаль…

– Ладно хоть жив остался.

– Это точно.

Сергей старался не думать о том, что мысль о смерти Виталика дарила иллюзию надежды на освобождение. Какая теперь разница?

– Я только это хотел узнать. Пока, Николай, – добавил Багрянов и хотел было положить трубку, как мужчина напомнил, что у него осталось пальто поэта. – А, точно… Заберу как-нибудь.

Багрянов прошмыгнул в свою комнату и включил патефон. Под мелодичную композицию он начал одеваться в свежий костюм. Поход в издательство должен был состояться ещё несколько дней назад, а Сергей всё откладывал его, идя на поводу у обстоятельств. Прогулка, как он сам полагал, должна была отвлечь его от тягостных дум о Мелисове и его странном поведении.