– Мне было лет семь, когда мать привела меня в императорский театр. Это было такое потрясение для неокрепшего ума. Позолота, лепнина, красные ковры – всё сверкает и блестит! Я увидел на сцене совсем иную жизнь, наполненную магией, чем-то сказочным, из книг. Тогда я влюбился в театр. И, уверен, что пронесу эту любовь через всю жизнь, – Алексей улыбнулся Сергею и замолчал.

– Вам не холодно? – помолчав, спросил Багрянов.

– Нет, а вам?

– Скорее, жарко, – ответил поэт и широко улыбнулся.

– Но у вас ухи красные.

– Уши!

– Я специально!

– Это от чувств!

– А что с рукой? – чуть нахмурившись, Соломин посмотрел на забинтованную кисть.

– Ой, случайность, глупая случайность.

Алексей остановился. Сергей тоже замер, выжидательно глядя на мужчину. Тот медленно приблизился к поэту и положил свои тёплые ладони на его холодные уши. Багрянов вздрогнул от этого прикосновения, такого ласкового и отогревающего.

– Мать всегда в детстве так делала, когда уши замерзали, – на лице Соломина отобразилось какое-то странное выражение.

Сергей стоял, боясь пошевелиться. Ему было тепло и хорошо. Хотелось летать и кричать. Весь остальной мир перестал существовать и всё то, что недавно казалось чем-то важным, потеряло свой вес. И это ощущение не покинуло Сергея, когда Алексей убрал руки и они продолжили путь.

Багрянов сжал локоть своего спутника, когда впереди показался дом.

– Нам лучше расстаться здесь, – тихо сказал он.

– Сергей… – завораживающе глубокий голос проникал в самую душу.

– Что? – шёпот затерялся в шорохе ветра.

– Давайте увидимся завтра?

– Давайте. Во сколько? – Багрянов продолжал шептать, а сердце было готово разорвать грудную клетку.

– В пять. Сможете?

– Да, смогу. А где?

– Прямо здесь.

Сергей обвёл взглядом улицу и сделал шаг назад. Он шёл спиной вперёд, не сводя блестящего взгляда с мужчины, пока не добрёл до дома. Затем парень остановился и наблюдал за тем, как Алексей теряется в темноте переулка. Было невероятно тихо. Снегопад прекратился ещё днём и уже успел превратиться в звонкие лужи. Багрянов посмотрел на небо и втянул запах осени, а затем вошёл в подъезд.

Он вошёл в квартиру и, находясь под впечатлением от общения с Алексеем, рассеянно снял обувь и пальто. Дойдя до гостиной, он припал плечом к дверному косяку и увидел Мелисова. Тот сидел за столом над какими-то документами, рядом стоял стакан с алкоголем. Повернув голову, брюнет смерил поэта странным взглядом. Чуть ли мечтательно улыбаясь, Сергей прошёл в комнату и присел на подлокотник кресла. Замёрзший, немного растрёпанный, но довольный.

– Где шлялся? – с раздражением спросил Олег.

– Был в театре, а потом в гостях.

– Пора прекратить эти вечерние шатания.

Багрянов откинулся назад, оказываясь спиной на продолжении подлокотника, а затылком задевая стену.

– А где Светлов? – рассеянно спросил он, рассматривая капельки люстры.

– Я его убил.

– Убил… – задумчиво повторил Сергей. – Зачем ещё?

– Заслужил.

Багрянов блаженно улыбнулся и тут до него дошёл смысл услышанного. Сев ровно, он уставился на мужа.

– Как это, а?

– А надо было тебя, ведь это ты плетёшь интриги. Но глупо и неумело, – делая записи на листе, сухо сказал Мелисов.

– Погоди, ты… что? Он тебе рассказал?

– Да.

Багрянов тупо сморгнул, пытаясь понять, что же на самом деле произошло с Дмитрием. Ну не мог же муженёк его действительно убить?

– Мне не нравится твоё поведение, – отбросив перо, резко произнёс Мелисов и встал. Надвигаясь на супруга, он недобро блестел глазами: – Я не спрашиваю, зачем ты это сделал, всё и так понятно, но не думал, что ты настолько кретин!

– Да, я такой! Ну так разведись со мной! – прикрикнул Сергей. – Что насилуешь-то себя?

– У меня несколько иные планы, – Олег грубо схватил волосы на затылке поэта и дёрнул его голову в сторону. Тот застонал, от боли из глаз брызнули слёзы. – И ты будешь слушать то, что я тебе говорю.

– Прекрати!

– Это ты прекрати трепать мне нервы, если не хочешь узнать, на что я способен!

Багрянов схватил его за руку и попытался отодрать её от своих волос, но Олег мгновенно сжал его запястье и начал выворачивать. Теперь болела и конечность, и голова.

– Ай, больно!

Мелисов отпустил супруга и тут же схватил его за плечи, заставляя встать, а потом буквально зашвырнул Сергея в спальню и запер его там.

Багрянов принялся отчаянно колотить по двери и орать:

– Выпусти меня! Выпусти сейчас же!

– Утихни! – рявкнул Олег и вернулся за работу.

Какое-то время Сергей орал, а потом всё стихло.

Когда утром Мелисов заглянул в спальню, Сергей спал, его правая рука свисала к полу, а лицо было повёрнуто к стене. Брюнет запер дверь и занялся своими делами. Сложив все рабочие документы в портфель, он прошёл в ванную, где умылся холодной водой и почистил зубы. Только начав бриться, мужчина заметил, что его руки подрагивают.

В голове всплыли события вчерашнего дня. Придя домой, он к своему изумлению застал Светлова, человека, с которым расстался лет пять назад, если не больше. Он уже успел забыть об его существовании и вот те «здрасьте». Дмитрий вёл себя более чем странно, и Олег не выдержал, в грубой форме потребовал объяснений. Светлов всё рассказал, чем обжёг душу Мелисова такой яростью, которую он не испытывал никогда в жизни. Распрощавшись с Дмитрием, Олег распахнул окно и, уперевшись ладонями в подоконник, долго вдыхал холодный отрезвляющий воздух. Отпустило.

Мелисову не хотелось бить Сергея, но он чувствовал, что непременно бы сделал это, окажись Багрянов в тот момент рядом. Следом за таким жестоким срывом последовала бы «простуда», поэтому хорошо, что поэт куда-то ушёл. Чтобы хорошенько отвлечься, Мелисов погрузился в работу. Это помогло отчасти забыться, вот только время от времени взгляд сам собой скользил к часам. Те пробили шесть, семь, восемь…

Из коридора донёсся звонок телефона и Олег, бросив бритву в раковину, вышел из ванной, по дороге вытирая с щёк остатки пены полотенцем, одна половина которого висела на плече.

– Доброе утро, Олежа, – раздался из трубки несколько напряжённый голос дяди Бори.

– Доброе утро, – ответил Мелисов, посмотрев на себя в зеркало. На подбородке осталось белое пятно пены, и мужчина стёр его пальцем.

– Можешь сегодня приехать на дачу?

– А что случилось?

– Да Юре плохо. Был приступ, прикован к постели. Врач сказал, его может не стать в любой момент.

– Вот чёрт, – пробормотал Олег. – Буду, конечно же.

– Хорошо, спасибо. Свидимся, – добавил дядя Боря и положил трубку.

Мелисов выпил чашку кофе и еле осилил бутерброд с сыром – аппетита совсем не было. Облачившись в свежую одежду, он вышел из квартиры синхронно с соседкой. Та как-то странно покосилась на мужчину и буркнув слова приветствия, поспешила вниз по лестнице. Олег сообразил, в чём дело. Видимо, их с Сергеем ругань слышна в соседской квартире. Если не всегда, то время от времени, и Жильцовым этого достаточно, чтобы мысленно окрестить Мелисова и Багрянова «итальянской семейкой», а такие – горе для любого соседа.

Впрочем, подобные пустяки быстро вылетели из головы. Путь Олега лежал на Кропоткинскую набережную, где полным ходом шло строительство помпезного, со всем размахом «сталинского ампира», спортивного комплекса. Бассейн в 130 метров, спортивная арена, вмещающая 30000 зрителей, спортивные залы, оздоровительные кабинеты – всё это располагалось на десяти этажах монументального и величественного здания, тянущегося к небу. При входе планировалась статуя Сталина, протягивающего вперёд руку. Вверху, меж пятым и шестым этажами, будет выгравировано «Дом Советского спорта». Мелисов видел эскизы проекта – это было впечатляюще.

Оставив машину чуть поодаль от строительной площадки, Олег сунул руки в карманы своего длинного чёрного пальто и посмотрел на Москву-реку, подёрнутую поволокой тумана. Когда-то на месте будущего спортивного комплекса находился храм Христа Спасителя, который был взорван в тридцать первом (зачем советскому народу эти дома для бессмысленных поклонений несуществующим богам?).