Багрянов сдержал вздох и сухо ответил:

– Мужем.

С гостем произошли странные изменения. Сначала он побледнел, потом покраснел, на его лице смешались ужас, удивление и стыд. Багрянов больше не сомневался – для этого типа Мелисов важный человек.

– Может, чаю? Кофе? – улыбнулся он.

– Нет, нет, спасибо. Ничего не нужно.

– А кем вы приходитесь Олегу? – закинув ногу на ногу, полюбопытствовал Серёжа.

– Я… ну… – мужчина сильно волновался. Он уставился в пол, подбирая слова.

– Ну не томите!

– У нас когда-то были отношения, скажем так, – выдавил Дмитрий и посмотрел в глаза поэта.

– Очень интересно… – заметил Сергей.

– Вы не думайте, что я явился сюда с чёрными намерениями! – воскликнул Светлов. – Я просто хотел с ним увидеться. Я не знал, что он женат…

– И долго вы встречались?

– Хм… Полгода. Может, чуть меньше, – щёки Дмитрия слегка заалели.

– Послушайте, я ведь вижу, что вы всё ещё в него влюблены, – понимая всю мощь своего коварства, произнёс Багрянов. В его голове уже родился план, и, кажется, вполне себе шикарный.

– Нет, что вы! – воскликнул Светлов.

– Успокойтесь, – слегка улыбнувшись, Сергей пересел на диван и положил ладонь на плечо мужчины. – Мы можем помочь друг другу.

– Как помочь? В чём? – спросил тот, во все глаза глядя на Багрянова.

– Возродите его чувства к вам.

– Зачем вам это? – откинувшись на спинку дивана, прошептал несчастный.

– Видите ли, я… люблю другого человека, – на ходу придумал Сергей. – А вы не равнодушны к Олегу, как и он к вам. Во сне он иногда бормочет: «Дима… Дима». Так томно, знаете ли…

– Правда? – после минутного молчания прошептал Светлов.

– Да, разумеется. Если вы с ним воссоединитесь, то мы оба выиграем от этого, не находите? – Сергей улыбнулся широко и обаятельно.

– Пожалуй… Но как это сделать?

– Очень просто. Сегодня я уйду по делам, вы останетесь здесь, дождётесь Олега, и напомните ему, как хорошо вам было вместе. Только вы должны знать… у него давно не было… ну… – Сергей поиграл бровями. – Поняли? Близости. Так что соблазните его сходу, так, чтобы ему деваться было некуда.

Светлов покраснел ещё гуще.

– Дмитрий, вы слышите меня?

– Да… Я постараюсь… Но не уверен…

– Больше уверенности. Он очень хочет быть с вами, это очевидно. Теперь понятно, почему он так холоден со мной, – Сергей встал и направился в коридор. – Очень надеюсь на вас. Не смущайтесь, главное. Чай не барышня.

Поражаясь степени собственного коварства, Багрянов поднял телефонную трубку и набрал номер Шорохова. Дело осталось за малым – пригласить товарища в театр, переодеться и уйти, оставив Светлова в квартире. Взвешивая шансы, Сергей подумал, что его план не безнадёжен. Если этот Дмитрий проявит должное рвение, то вполне может затащить Олега в постель, а дальше всё пойдёт по наилучшему сценарию. Вспыхнут былые чувства, и Мелисов окунётся в них, забыв о своей странной любви к Багрянову.

Уже уходя, он пристально посмотрел в глаза Светлова и сказал:

– Только ни в коем случае не говорите, что я вам посоветовал так поступить. Всё должно идти от сердца, понимаете?

– Понимаю. Ничего не скажу, – ответил Дмитрий и протянул руку для пожатия.

…Сергей и Василий сидели в партере, а на сцене, пышно украшенной розовыми и белыми розами, разгорались итальянские страсти. Багрянова особенно привлёк один из артистов, Алексей Соломин. Поэт был с ним знаком, они поговорили не более пятнадцати минут, но в тот момент Серёжа почувствовал интерес к этому человеку. Придя домой он даже написал стихотворение, находясь под впечатлением от знакомства.

Поэтому, когда после спектакля Шорохов сказал, что один из артистов его друг и приглашает их на вечеринку, Багрянов согласился. Сердце парня невольно сжалось, когда среди прочих людей, залезающих в автомобили, он увидел Соломина. Поэта подловили несколько поклонниц, и он раздал автографы, довольный и разрумяненный, слушал комплименты и напрочь забыл о своих треволнениях.

Компания, состоящая из артистов и писателей, приехала на Арбат, домой к тенору Усольцеву. Стол ломился от еды, было много алкоголя, одна пластинка сменяла другую. Соломин сидел напротив Багрянова и то и дело едва заметно ему улыбался. Сергей испытывал волнение, но отвечал кроткой полуулыбкой. При свете электрической лампы не разглядеть того, что видно при свете дня на улице, Багрянов знал это очень хорошо, и всё равно невольно изучал Алексея, его лицо, манеру говорить, взгляд…

У Соломина были пшеничного цвета, аккуратно причёсанные по пробору волосы, ровные черты лица, хранящие какую-то сдержанность и карие глаза. Сергей думал, что Алексей, будучи человеком обстоятельным, отвечающим негромко, но твёрдо, с грустным, очень умным взглядом, мог бы стать героем одного из произведений Бунина. Почему именно Бунина? Да чёрт его знает…

Кто-то попросил Сергея почитать свои стихи. Соломин с неподдельным интересом посмотрел поэту прямо в глаза, и тот ощутил прилив воодушевления. Волнительного, такого, будто стоишь на краю скалы, а внизу море, манящее, синее-синее…

– Не сегодня. Извините, – ответил Багрянов и поспешил сделать глоток вина.

Музыка зазвучала громче, кто-то пустился в пляс. Соломин промокнул губы салфеткой и, медленно встав, прошёл к софе, сел и закинул ногу на ногу. Сергей невольно засмотрелся на идеальные блестящие светло-коричневые ботинки и серые брюки. Взяв бокал, он встал и с замиранием сердца подошёл к Алексею. Тот улыбнулся поэту. Сдержанно и тепло.

– Позволите? – спросил Багрянов.

– Конечно. Буду рад.

Сергей сел рядом с Алексеем и ощутил терпкий аромат его одеколона.

– Как вам спектакль? – спросил Соломин, глядя на своего собеседника.

– Очень даже. Вы прекрасно играете, – сделав глоток вина, Сергей покосился на Алексея и внутренне смутился от его взгляда.

– А вы прекрасно пишете, – мягко ответил актёр.

– Спасибо…

– Купил недавно томик ваших стихов. Читал перед сном. Очень умиротворяющая и нежная поэзия. Должно быть, как ваша душа.

Серёжа ощутил, как тело медленно наполняется теплом, принимая его, словно сосуд вино.

Почти чёрные глаза Соломина были наполнены потаённым светом, каким-то знанием мироздания и всем тем, что принято называть «миром».

– Знаете, иногда я хочу сделать что-то полезное… Для страны, для всех… Но я ничегошеньки не умею, кроме как писать стихи, – с придыханием произнёс Багрянов и допил вино.

– Вклад в литературу – чем не польза? – изогнув бровь, спросил актёр.

– Ах, не знаю… Не знаю. Иногда думаю: «А кому они нужны, в сущности? Стихи-то».

– Вы кокетничаете, – мягко улыбнулся Алексей.

– Возможно… Что ж, а вы как поживаете? Гастролируете ли?

– Да, гастролирую. Позавчера приехал из Ялты. О, прекрасное местечко. Утром в октябре там такие розовые рассветы. Я стоял на балконе гостиничного номера, смотрел на небо и поражался его красотой и невинностью. Казалось, море пыталось поглотить этот кусок розового небосвода, – замолчав, мужчина о чём-то глубоко задумался.

– Вы так красиво говорите, – прошептал Багрянов. – О чём вы сейчас думаете?

– Я подумал, что было бы славно увидеть такой рассвет вместе с вами, – тихо ответил Соломин и посмотрел в глаза Сергея.

Поэта кидало то в жар, то в холод. Взгляд Алексея был таким понимающим и добрым, что хотелось навсегда остаться подле него. Вот так сидеть рядышком, ничего не бояться и ни о чём не тревожиться.

– Уже довольно поздно. Позволите вас проводить? – спросил Алексей.

И Сергей, конечно же, согласился.

Они шли по вечерним улицам, рассматривали дома старой, навсегда ушедшей в прошлое, Москвы, и говорили, говорили, говорили… Так легко и светло Багрянову не было уже очень давно. А, может, и было, но сам Серёжа, будучи человеком впечатлительным и порывистым, увлекаясь чем-то новым, всегда считал это «что-то» особенным, доселе неизведанным.

– Почему вы решили стать актёром? – спросил Сергей, шагая спиной вперёд. Пальто расстёгнуто, руки в карманах, ветер теребит волосы…