«За что мне это? Ну за что? Пишу стихи… И неплохие, между прочим. Разве убил кого? Нет. Но каждый день – одна сплошная мука. Ах!» – жалея самого себя, думал Сергей, пересекая перекрёсток.

Стихи Багрянова и правда считались достойными, их печатали, учили наизусть, а иногда поэту предлагали выступить перед публикой. О власти и политике он не писал. Пейзажная и любовная лирика были его коньком. Но, несмотря на талант, а, возможно, вопреки ему, Сергей был человеком, что называется, непутёвым. Транжиря дядюшкино состояние, он не обращал внимания на его угрозы. Не верил, что тот действительно что-то предпримет. А он взял и предпринял. Несмотря на скандалы и истерики, что закатывал Серёжа, Ларин выдал его замуж за сына своего старого друга. Вспоминать тот день, когда они обменялись кольцами, Багрянов не мог – становилось дурно. Его, такого свободолюбивого, просто взяли и посадили на цепь!

«Может, пойти к Аллочке?», – вдруг подумал Сергей, рассеянно глядя по сторонам. Начался снегопад, и белые хлопья плавно ложились на волосы и плечи поэта.

Одно время Багрянов считал, что влюблён в Аллу Трофимову, он просил её руки, задаривал цветами, писал стихи. Но Аллочка была замужем, а ветреный Сергей «полюбил-полюбил», да успокоился, но остался добрым другом Трофимовой.

«Нет, раз уж решил уезжать – на вокзал», – решительно пресёк он самого себя. Надев шапку на заснеженную голову, Сергей пошёл в сторону остановки.

На вокзале было шумно: автомобили, повозки, телеги, приезжающие и отбывающие; все шумели, переговаривались и куда-то спешили. Багрянов подошёл к таблице с расписанием и увидел подходящий рейс. «Москва-Ленинград», поезд должен отбыть через тридцать минут. Сергей повернулся к железнодорожным путям и увидел тот поезд, что мог стать его спасением. Приблизившись, он хотел было сигануть в вагон, но в этот момент в дверном проёме появился здоровенный мужик с усами, в форме проводника.

– Ваш билетик, гражданин, – пробасил он, спускаясь на снег.

Багрянов замер, сглотнул и, поставив чемодан на землю, начал ощупывать свои карманы.

«Что говорить?!»

Громила выжидательно и подозрительно смотрел на Сергея.

– Ой, я его, кажется, потерял, – выпалил тот и посмотрел в красное лицо проводника.

– Приобрести новый можно там, – мужчина кивнул в сторону касс.

– А если я вам…

– М? – густые брови удивлённо изогнулись.

– …заплачу? – Сергей дрожащей рукой достал из кармана несколько купюр и протянул их проводнику.

Тот несколько мгновений смотрел на деньги, потом крякнул и забрал их. Спрятав в карман брюк, кивнул:

– Спасибо.

– И вам, – улыбнулся Багрянов и взял чемодан. – Мне в этот вагон?

– Без билета нельзя, – непроницаемо ответил проводник.

– Но как же? Я же… – ошарашенно пролепетал Сергей.

– Дурак, что ли? – ухмыльнулся мужчина и возвысился над поэтом грозной тучей. – Или мне милиционера позвать, а?

– Не надо милицию, – пробормотал Багрянов.

Отвернувшись, он побрёл прочь, мрачно глядя под ноги.

«Вот уж правда. А не дурак ли я?» – с тоской подумал поэт.

Присев на лавочку возле касс, он поставил чемодан рядом и пригорюнился, подперев голову рукой. Он ощущал, что начинает замерзать, да и есть захотелось.

– Серёга? Какие люди! – раздался звонкий голос.

Багрянов поднял голову и его губы тут же растянулись в улыбке. Аркадий Зотов, знаменитый московский художник и приятель Сергея, стоял буквально в двух метрах от него. Одетый «с иголочки», в чёрном вельветовом пальто и папахе (он всегда любил модничать).

– Ба! – отозвался Сергей. Встав, он раскинул руки и тут же оказался в объятиях куда более высокого художника.

– Ты как здесь? Уезжаешь куда-то? – похлопав Багрянова по плечам и даже слегка встряхнув его, как игрушку, Зотов взглянул на припорошенный снегом чемодан.

– Д-да, уезжаю… Хочу в Ленинград… Еду за вдохновением для нового цикла стихов, – сбивчиво произнёс поэт и его сразу же посетила роскошная мысль: – Дело в том, что я паспорт забыл. Не мог бы ты купить мне билет?..

Аркадий вопросительно посмотрел на окошко касс, у которого уже выстроилась небольшая очередь.

– А Олег не с тобой?

– Нет, у него много работы, – тут же соврал Сергей и постарался улыбнуться как можно открытее.

– Хорошо, куплю, – помедлив, ответил художник. – Жди меня здесь, хорошо?

– Конечно! – Серёжа так обрадовался, что был готов скакать по перрону.

В приятном предвкушении он потирал руки, глядя на стоящего в очереди Аркадия. Пальцы были красными и ледяными. Багрянов, как обычно, забыл перчатки…

Зотов поговорил с кассиршей не более тридцати секунд и вернулся к поэту с пустыми руками.

– На ближайший билеты закончились. Сейчас она ушла на перерыв, поедешь вечерним, договорились? А до вечера посидишь у меня, – и, не дожидаясь ответа, Зотов сжал локоть Серёжи, во вторую руку взял его чемодан, и повёл приятеля на выход с вокзала.

За ними плёлся невзрачный мужичок, таща личные вещи художника. Он сел за руль автомобиля и повёз мужчин на Пречистенку. Квартира встретила Сергея и Аркадия запахом еды. Багрянов, ощущая смятение, вдруг подумал, что всё сложилось не так уж и плохо. Поест, согреется, а вечером уедет…

Серёжу усадили за большой дубовый стол, налили ему полную тарелку борща и предложили бутерброды с салом. Домработница Анна была очень любезна, Багрянову даже стало немного неловко. Вскоре, забыв обо всём, он уминал еду за обе щёки, а Аркадий, сказав, что ему нужно разобрать вещи, покинул столовую, не притронувшись к обеду. Сергей доедал добавку красного, со сметанкой и зеленью, борща, когда дверь отворилась и на пороге возник Мелисов.

Багрянов замер с ложкой, поднятой в воздухе, и поперхнулся. Суп попал в нос, заставляя поэта бросить ложку и схватиться за салфетки. Олег прожигал Серёжу недобрым, полным скрытой ярости, взглядом. Он был облачён в чёрное расстёгнутое пальто, под ним виднелся идеальный костюм, в котором он утром ушёл на работу. В чёрных волосах засели белоснежные снежинки, пара прядей спадала на лоб, а сзади волосы слегка вились.

– Ты как… здесь? – с трудом спросил Багрянов, прокашлявшись. Его лицо было красным, как у варёного рака.

– Это я у тебя хотел спросить, – холодный голос пробирал до костей, будто ступил зимой босиком на студёный подъездный пол.

– Аркаша? Аркаша меня выдал… – пробормотал Сергей, ощущая нарастающее отчаяние. Сминая салфетки в пальцах, он тупо смотрел в стол, не понимая, как мог так глупо попасться.

– Живо встал. Мы едем домой, – отрезал Мелисов.

Багрянов перевёл на него блестящий взгляд.

– Я кому сказал?!

Сергей медленно встал и поплёлся на выход, низко опустив голову. Олег не посторонился, заставляя поэта буквально протиснуться в коридор. У большого орехового гардероба стоял Зотов и нервно теребил манжеты рубашки. Ссориться с Мелисовым, который имел связи в правительстве, ему совершенно не хотелось. Особенно сейчас, в период разгорающихся репрессий…

– Предатель, – прошипел Сергей, нахлобучивая шапку на голову и облачаясь в пальто.

– Мне не нужны проблемы, – пробормотал Аркадий и отвернулся.

– Спасибо. Буду должен, – спокойно произнёс Олег, подходя к художнику и протягивая ему руку.

Мелисов шёл следом за Сергеем и тот буквально чувствовал, как тёмные, словно кавказские летние ночи, глаза, пепелят страшным взглядом его макушку прямо сквозь мех. Во дворе было тихо, снег продолжал размеренно падать на землю. У подъезда стоял чёрный автомобиль, за рулём которого сидел хмурый мужик. На таких машинах нынче забирали и увозили туда, откуда нет возврата. Багрянов в нерешительности замер.

Олег обошёл его, открыл дверцу и указал на заднее пассажирское сидение:

– Живее.

Сергей, еле передвигая ногами, подошёл к машине и сел.

Ехали в гробовой тишине. Багрянов понуро смотрел в окно и проклинал свою судьбу вместе с Зотовым.

Стоило им оказаться в квартире, как в коридор выбежала Софья и суетливо забрала чемодан поэта.