— Я приехала в надежде увидеть ее. Хочу стать частью ее жизни. Знаю, что совершила ошибку, но ты не облегчил мне задачу. Я ни о чем таком не просила. Я не была готова, в отличие от тебя.

Я усмехаюсь.

— Это смешно, Моника. То есть, я был готов, по твоему мнению? Я был в ужасе! Весь мир находился в руках. Моя мечта лежала прямо на ладони! Все, что нужно было сделать — протянуть руку, но ты ушла. — делаю паузу, потому что, как бы мне ни хотелось вытрясти дерьмо из Моники прямо сейчас, я веду себя слишком грубо. Тогда она была честна во всем, и мы заключили сделку. По правде говоря, Моника оказала мне услугу. Но это все равно не оправдывает ее появление без предупреждения.

Она отводит взгляд и прерывисто всхлипывает.

— Просто скажи, что тебе нужно, и перестань играть в игры. Тебе держать меня за яйца еще четыре года, пока Дженни не исполнится восемнадцать. Сколько это будет стоить? Я в курсе, что ты не хочешь иметь ничего общего с дочерью. Она хорошая девочка и отлично со всем справляется. Если тебе нужны фотографии, я отправлю их по электронной почте. Но тебе запрещено появляться в нашей жизни. Просто скажи, сколько, — я в состоянии сосредоточиться лишь на желании, чтобы Моника убралась к чертовой матери, и я мог пойти к Тейт и все объяснить. Я совсем иначе представлял себе, как сообщу ей, что я отец-одиночка, который просто пытается найти баланс между управлением юридической фирмой и семьей.

Моника расправляет плечи и вздергивает подбородок.

— Я… хочу переехать в Сан-Диего. Я кое с кем встречаюсь.

Тянусь за ручкой.

— Готово. Это все? У меня дела.

— Вот так просто? Просто дашь деньги, и все?

Ставлю пустой стакан на стол и подхожу к Монике.

— Я люблю Дженни больше всего на свете, и сделаю все возможное, чтобы она находилась в безопасности и как можно ближе ко мне. Не нужно использовать это в качестве рычага. Мы заключили сделку, и я планирую ее соблюдать. Ты согласилась родить Дженни. А я согласился воспитывать ее и позаботиться о любых твоих финансовых потребностях. Но тебе не позволено входить в нашу жизнь. Она — мой ребенок. Мой! — тычу указательным пальцем себе в грудь.

Моника не имеет на нее никаких прав. Она не была рядом каждый день, чтобы убедиться, что малышка счастлива и здорова. С ней был я. Я чертовски хороший отец, и Моника это знает. И если бы я действительно считал, что она хочет быть частью жизни Дженни, это можно было бы обсудить. Я бы дал Дженни принять решение самой. Она уже достаточно взрослая. Но эта неожиданная чушь неприемлема.

Моника закрывает лицо руками, а затем смотрит на меня с грустью в глазах.

— Неужели я настолько ужасна? Ты думаешь, я причинила бы ей боль?

Я смотрю на нее в ответ. Не хочу огорчаться из-за нее, но в каком-то смысле все равно огорчаюсь, потому что Моника — единственная, кто все упустила. Дженни, черт возьми, лучший ребенок. Она просто… идеальна. Наша дочь добрая и заботливая. Она милая и умная. Чертовски умная.

Вопреки мнению Моники, я не ненавижу ее так сильно, как хотел бы. Я смягчаю свой тон и кладу руку ей на плечо.

Она смотрит на меня, ее слезы даже похожи на настоящие.

— Ты не ужасна. Может быть, слегка эгоистична, — ухмыляюсь, пытаясь сгладить напряжение. — Ты не была готова к ребенку, и я никогда не смогу полностью отплатить тебе за то, что ты сделала. Я всегда буду благодарен больше, чем ты можешь себе представить.

Без Моники у меня не было бы Дженни. Все просто. Я перед ней в долгу.

Моника наклоняет голову вбок, подходит к книжному шкафу и берет фотографию Дженни.

— У нее твоя улыбка. Мои глаза. Когда она пойдет в старшую школу, держи ухо востро. Я с ума сходила по мальчикам. Если она хоть чем-то похожа на меня… — Моника замолкает, видя, как темнеет мой взгляд.

Дженни совсем на нее не похожа.

— Да уж, — она ставит рамку обратно, чувствуя себя не в своей тарелке.

Направляюсь к двери и придерживаю ту открытой, надеясь, что женщина поймет намек.

— Если тебе нужны деньги, просто позвони и попроси. Не нужно притворяться. Просто будь той, кто ты есть. Но держись от нас подальше…

Моника бредет к двери, на мой взгляд, недостаточно быстро, но делает успехи.

— Я не хотела, чтобы все вышло так. Я лишь…

— Знаю. — слабо улыбаюсь ей. — Когда планируешь переехать?

— Через неделю.

Потираю подбородок и бросаю взгляд в коридор, явно намекая, что ей пора уходить.

— У тебя есть мой номер. Просто позвони. Я найду деньги. Но не появляйся без предупреждения и не устраивай сцен. Будут большие проблемы, если подобное повторится.

— Ладно. Спасибо, Декер.

— Не за что.

Моника наконец-то уходит, как я надеюсь, в последний раз. Я имел в виду именно то, что сказал, я бы заплатил любую сумму, чтобы эта женщина к нам не приближалась. Дженни не нужно подобное дерьмо в жизни. Наливаю себе еще выпить, и мне в глаза бросается что-то черное под столом. Наклоняюсь и хватаю черный обрывок кружева. Трусики Тейт.

Бля*ь.

Прячу их в карман. Нам нужно поговорить. Беру телефон и звоню ей в кабинет, но никто не отвечает. Нехорошо.

Может, она на крыше. Это первое место, которое я решаю проверить.

Когда добираюсь туда, ее нигде нет. Нет ни в кабинете, ни в кафе. Я ловлю Куинн, выходящую из подсобки. Ее лицо раскраснелось, но я не утруждаю себя вопросом, по какой причине.

— Ты не видела Тейт?

— Ой. Эм, она ушла пораньше. Сказала, что плохо себя чувствует. Думаю, она вернулась в свой отель. Хотя, она об этом не говорила. Просто у меня сложилось такое впечатление.

— Спасибо, — возвращаюсь в свой кабинет, беру ключи и мобильный.

ТЕЙТ

Глазею на дверь кабинета Декера после того, как она закрывается у меня перед носом, и теряю дар речи. До сих пор чувствую прикосновение его пальца к щеке. Прикосновение губ к шее и ощущение заполненности внутри.

Оказывается, у него есть жена или девушка. И определенно есть дочь.

Как же я этого не предвидела?

Предупреждающие знаки проскальзывали, но я была так охвачена влечением, что не смогла их ясно разглядеть. А, может, просто не хотела. Я видела фотографию девушки в его кабинете, но на ней был изображен уже подросток. Тот факт, что Декер был занят по вечерам и выходным, выдал его с головой.

Я была глупа. Не замечала ничего, кроме его великолепных голубых глаз и того, как Коллинз заставлял сердце биться быстрее, просто глядя на меня или подходя ближе.

У меня кружится голова. Сконфуженно плетусь в свой офис, чувствуя себя совершенно беззащитной. Люди занимаются своей работой, как обычно, но мой параноидальный разум пробегает марафон, оценивая каждый взгляд или жест как посягательство на мою совесть.

Добираюсь до своего кабинета и беру сумочку. Не могу здесь сейчас находиться. Кто знает, может, та женщина устроит сцену. Она ясно поняла, чем мы занимались, когда вошла в офис Декера. Запах секса буквально витал в воздухе.

Куинн останавливает меня, прежде чем я подхожу к лифту. Она успокаивающе, по-матерински кладет руку мне на предплечье. Наверное, она проделывает это со всеми, заставляя сотрудников шевелиться быстрее. А, может, искренне беспокоится обо мне.

— Ты в порядке? Выглядишь не очень.

— Мне нужно уйти. Ты не могла бы… — я даже не в состоянии закончить предложение и произнести имя Коллинза.

Куинн прерывает меня.

— Конечно. Не переживай.

Уверена, она в курсе всего. Секретарь всегда знает больше, чем кто-либо думает. Это часть их работы: предвидеть будущие потребности и следить за тем, чтобы задачи выполнялись своевременно. Куинн здесь самая смышленая, поэтому приходится сдерживать смущение, которое я ощущаю каждой клеточкой своего тела, пытаясь покинуть здание как можно скорее.

Я киваю ей и вхожу в лифт, чувствуя, как все движется словно в замедленной съемке. Шея липкая от пота, желудок сжимается. На меня накатывает тошнота, и к горлу подступает желчь. Декер Коллинз одурачил меня, но ему не взять надо мной верх. Ни одному мужчине не удавалось этого раньше, и ему не стать первым. Мне просто нужно собраться с мыслями и сосредоточиться. Потратить оставшийся день на то, чтобы собрать себя воедино, и тогда слияние пройдет гладко, а я вернусь в Даллас надирать задницы взрослым дядям в залах суда.