– Ты меня напугал! – крикнул Каспар, приглядываясь к другу, – Спрашиваю, чего ради ты орёшь как ненормальный?

Прижимая ладонь, покрытую волдырями, к груди, Родион старался осознать, что с ним только что произошло. Первая попытка ответить хоть что-нибудь внятное оказалась безуспешной. Слова застревали в его пересохшем горле.

– Что такое? Тебе не хорошо?

– Нет, ты наверное заметил, что со мной все замечательно, – прохрипел Родион и сипло закашлялся.

– Что произошло?

– Ответь сначала, зачем ты за мной шпионишь? Я мог тебя убить.

– Только не говори, что ты собирался стукнуть меня вот этим булыжником, но случайно уронил его и отдавил себе пальцы. Нет, ты серьёзно собирался убить меня этим камнем? – Каспар почесал голову, – Родион, давай зайдём. Надо поговорить с тобой.

– Что ты делал за углом? – спросил Родион, как только они вошли в дом.

– Шпионил, разве не ясно? Пока тебя не было, сюда наведывались неизвестные мне люди. Я подходил к твоему дому, когда заметил их. Они заглядывали в окна, осматривали дверь и о чем-то говорили. Мне показалось, что они хотят пробраться внутрь. Я спрятался за углом и ждал до самого конца их разговора, из которого не разобрал ни слова. Они ушли незадолго до твоего прихода. Ну а я остался на месте и продолжил ждать. Когда ты подошел, я подумал это кто-то из них вернулся. Тебя что-то тревожит?

Родион, насупившись, молчал.

– Ничего не хочешь рассказать? Ну хотя бы о тех людях? На твоих друзей они похожи не были. Ты кого-то ждал?

– Скажи, они были одеты в плащи и сапоги псов Аморанка?

– Вот о чем ты подумал? – Каспар усмехнулся, – Расслабься, на мой взгляд это были не очень осторожные домушники, среди дня обсуждающие у тебя под дверью, каким образом лучше обчистить такого недотепу, как ты. Может сегодня мне остаться? Думаю, они пожалуют к тебе в гости поздно ночью.

– Каспар, все это куда серьёзнее, чем ты думаешь. Утром ко мне приходил один из его разведчиков. Ещё несколько ждали снаружи. Он задавал мне вопросы. Вынюхивал что-то. Ходил по комнатам. А потом как сквозь землю провалился. Поэтому я не сильно удивлюсь, если они уже просочились в дом, и может быть спрятались прямо под этим креслом!

Родион резко сдвинул большое дубовое кресло. На полу обозначился ровный квадрат пыли, нетронутый много месяцев.

– А может в этом шкафу? Он им особенно интересовался.

Он подошёл к высокому старому шкафу, простоявшему в доме, наверное лет сто, и распахнул его настежь. Пустая утроба равнодушного старожила, испещренного трещинами, как морщинами, презрительно выплюнула ещё горстку пыли. Каспар с тревогой наблюдал за поведением друга.

– Послушай, успокойся, – сказал он, – О чем они тебя расспрашивали?

– О том дне. Том проклятом дне, когда её казнили.

Ноги Родиона подкосились. Он упал на кресло и обхватил голову.

– Что-то случилось, Каспар. Но он не сказал, что. Видимо мне не суждено забыть тот день. Он и так не идёт у меня из головы, а тут ещё это…

Родион уставился в пол. Он продолжал сжимать голову руками и слегка раскачивался вперёд назад. Он не понимал, что с ним происходит. Нечто вытягивало из него силы. Страшная слабость разливалась по его телу. Страшная до того, что волосы на затылке начинали шевелиться. При желании, он не смог бы подняться на ноги. Каспар стоял у двери и тоже что-то высматривал на полу. Повисла тишина.

– Странно, – произнес Каспар, – Может она сбежала?

– Тебя там не было, поэтому ты так говоришь. Это невозможно. Я сам все видел.

– Но что они хотели узнать?

– Что я делал после казни. Куда пошёл. Чем был занят. Всё это какая-то бессмыслица.

А потом он прошёл в мою комнату и там растворился в воздухе. Ну и что? Я знаю, он меня не оставит в покое. Эти псы не оставляют своей жертвы до тех пор, пока не изведут ее. Но меня им извести не выйдет. Я их не боюсь.

– Я бы тебе посоветовал так: не бойся, но поостерегись, – Каспар взглянул на руку Родиона, – что это? Такие увечья не каждый день получаешь. Ты случайно не повелитель огня? Ты не думал, что твоя рука и притянула к тебе этих людей?

– Не валяй дурака, Каспар. Этот ожог тут не при чем. Я получил его сейчас, у двери. Камень был раскаленный. Ума не приложу, откуда он взялся у меня под окном.

– Тот, которым ты собирался меня убить? Теперь понимаю, что там с тобой произошло. Может и к лучшему. Ожог – это не пробитая голова твоего друга, верно?

Родион вымученно улыбнулся.

– Да, ты прав. Прости, но я сейчас ничего не соображаю. Ты бы мог зайти вечером?

– Конечно. О чем речь. Сегодня вечером я буду у тебя и мы с тобой поговорим.

– До вечера, Каспар.

– Увидимся.

Каспар ободряюще похлопал друга по плечу и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Родион знал, что Каспару тоже нелегко, хоть он никогда никому не показал этого. Что творилось у него в душе оставалось загадкой даже для Родиона, не говоря уже об остальных. За долгие годы их дружбы он понял, что Каспар не выносит и капли жалости по отношению к себе. Нередко он представал перед людьми бессердечным гордецом, не способным пролить ни единой слезы, что бы ни произошло. «Лучше порицание, чем сострадание», – говорил он и улыбался. Никакое событие не могло выбить его из колеи. Он всегда держал спину прямо и сохранял улыбку на лице. Любил ободряюще хлопать Родиона по плечу, даже если не Родион, а он сам нуждался в утешении. Но разве мог Каспар нуждаться в утешении? Мог, но не хотел. И когда Каспар потерял свою сестру, которую любил больше всех на свете… И о которой, конечно, не забыл до сих пор и не забудет никогда…

Родион вышел на улицу, чтобы вернуть друга, если тот ещё недалеко ушёл, пожать ему руку и сказать, что все будет хорошо. Он сразу заметил на дороге его силуэт. Каспар медленно шёл по направлению к центру: прямая спина, твёрдый ровный шаг. Мнимое спокойствие и не изменяющее никогда хладнокровие – он мог обмануть этим кого-угодно, но не своего близкого друга и не теперь, когда не знал, что тот стоит за его спиной и пристально следит за ним. Повесив голову, Каспар все дальше удалялся от дома. Родион с грустью смотрел ему вслед, пока он не скрылся за углом.

Родион вошел в гостиную и упал на диван, с ожесточением взъерошив волосы. Однажды дядя рассказал ему, что случилось с сестрой Каспара.

Росли они без матери – она умерла при рождении дочери. Отца никогда не бывало рядом. Богдан Раев слыл деловым человеком, которого собственные дети интересовали меньше всего. Воспитывали их то одни, то другие родственники, и что такое настоящая любящая семья, они не знали, но знали, что такое настоящая братская любовь. Сестру Каспара звали Кристина. Она была голубоглазой девочкой с тёмными локонами всегда заплетенными в тугую косу. Он же, черноглазым мальчишкой со светлыми, почти белыми волосами, которые никак не укладывались на его голове и несколько вихров обязательно оставались торчать кверху. В этом заключалось их различие. Черты лица у них были до того схожи, что многие принимали их за близнецов. Они росли красивыми и ласковыми малышами. Поэтому некоторые из их многочисленной родни брали на себя обязанность позаботиться о них. Но длилось это до времени, после чего дети переходили в другие руки, затем в третьи, и в такие моменты брат с сестрой остро чувствовали, что кроме друг друга никого в мире у них больше нет.

Когда пришла беда, Кристине было всего шестнадцать лет. Каспару исполнилось восемнадцать. Жили они в то время у двоюродной тетки по линии отца Норы. Был у нее сын Фаго, злобный мстительный парнишка, лет восемнадцати. Он не любил свою мать, мучил её при любой возможности, а возможностей всегда имелось достаточно. Он мог создавать их из ничего. Каспара он ненавидел лютой ненавистью. Он бы убил его во сне, если бы мог, но на это не хватало смелости, а вредить по мелочам ему надоело. Фаго постоянно разрабатывал планы по уничтожению своего троюродного брата, но никуда эти планы не годились. Кроме одного, о котором Каспар и потом вспоминал время от времени.