– Я…могу сказать, я плохо помню подробности… – Родион помолчал, безуспешно напрягая память, – В то утро я вернулся домой. И весь оставшийся день, и все последующие дни был дома. Мне нечего вам поведать.

– Меня интересует, сразу ли вы вернулись домой? Вы уверены, что все последующие дни были дома? Например, пару дней назад вы никуда не отлучались?

Разведчик был чрезмерно саркастичен и задавал вопросы, истекая ядом.

– Я хотел бы знать, что произошло и почему вы вот так заявились ко мне?

– Узнаете в свое время, а сейчас отвечайте. Это в ваших интересах.

– Да, я сразу вернулся. И больше не выходил.

– А не подходили ли вы пару дней назад к тому месту на котором была казнена Мария Веина? Или может быть видели, как кто-то другой подходил к нему?

Разведчик не сводил глаз с Родиона. Вся сила его разума и весь опыт его шпионской деятельности сосредоточились в этих глазах, буравящих как стальные клинки. Но Родион остался спокоен под его взглядом.

– Нет. Я не подходил и не видел. А теперь ответьте, почему вы задаете мне эти вопросы?

Разведчик усмехнулся и уже в третий раз осмотрел комнату.

– Я жду ответа, – настаивал Родион.

Шпион наместника забормотал:

И добавил:

– Я же сказал, узнаете в свое время. А сейчас еще далеко не ваше время.

Первое волнение, вызванное появлением разведчика и его вопросами, улеглось. А холодное спокойствие легко перерождается в гнев, если собеседник ненавистен. Это и стало причиной того, что Родион начал терять самообладание.

– Если ты сейчас же не уберешься из моего дома, я вышвырну тебя сам, – произнес он, насколько мог сдержанно.

– Да неужели!? – воскликнул разведчик и глаза его лукаво заискрились, – Ну попробуйте. Только знаете ли вы, что я не один? И как только вы дотронетесь до меня своим пальцем, ваше будущее место пребывания определено. Не уверен, что вам там понравится, поэтому держите свои руки при себе. Это в ваших интересах. А пока я хотел бы еще кое о чем спросить. Зачем вы пошли на ту казнь? Разве так приятно видеть смерть своей возлюбленной? К примеру я, когда казнили мою, на казнь не явился.

– Я не стану отвечать ни на один вопрос.

– Напрасно.

Надоедливый посетитель больше ни о чем не спрашивал, но и уходить не спешил. Он продолжал ленивым взглядом исследовать комнату, дабы найти ответ в слепых и глухих стенах. Стены рассказали ему не больше хозяина. Тогда он прошел на кухню, похлопал там дверцами шкафов, подвигал стульями и вышел в коридор. Оттуда поднялся на второй этаж и исчез в спальне. Родион крался по лестнице. Деревянные половицы скрипели под его ногами. Он не думал о них. В голове у него не было ни единой мысли, но проснулось какое-то животное чутье. Он приготовился не на жизнь, а на смерть отстаивать свои права и достоинство. По мере приближения к спальне в нем зрела уверенность, что подлец разворошил его постель и что-то в ней ищет. Эта картина так ясно встала перед его мысленным взором, что больше никаких сомнений на этот счет не осталось. Стараясь не производить лишнего шума, он заглянул через приоткрытую дверь и…обомлел. Спальня была пуста. Разведчик испарился. Он не мог пройти обратно, тогда они бы неминуемо столкнулись в коридоре. Другим образом из спальни не выбраться. Родион влетел в комнату и в одну минуту перевернул все вверх дном.

– Ты, скользкая гадина, выходи!

Он рассвирепел оттого, что разведчик так нагло провел его. Не обнаружив никаких следов нежданного посетителя, он выскочил из комнаты и понесся на кухню, в гостиную. Он обежал весь дом, заглянул в каждый угол и даже под диваны, и только после этого немного успокоился. Тысячи мыслей вертелось в голове и ни на одной он не мог сосредоточиться. Вероятно в какой-то момент его сознание обмануло его: ему показалось, что разведчик прошел в спальню, но на самом деле он повернул за угол спальни. И уже потом, пока Родион разыскивал его у себя в комнате, спустился вниз по лестнице и убрался из дома. Такой обман зрения был вполне возможен в его состоянии, а вот исключительная ловкость ненавистного шпиона вызывала сомнения. Мысли о том, что эти люди способны на подобные приемы, Родион с негодованием отгонял. Но и разведчик со своим таинственным исчезновением недолго его занимал. Он задумался о Марии.

– Так что же произошло с ней? Дядя может знать.

Он быстро оделся и вышел на улицу.

Промозглая сырая погода, не привычная для жаркого авиранского лета, раскинулась над городом пасмурной пеленой. Мелкая морось сонно висела в воздухе, оборачиваясь то в одну, то в другую сторону в зависимости от направления ветра. Родион укутался в плащ и отправился к дяде. С заборов на него глядели озябшие вороны. А на воронов из окон шикали и взмахивали руками хозяева заборов. Встревоженные вороны взлетали, каркали, и кружили над головами людей. Те не сдавались, что-то кричали им в ответ и грозили кулаками. Но наглотавшись сырости и они захлопывали ставни. А вороны оглашая своей бранью всю округу, взмывали в небо. Дойдя до конца улицы, Родион свернул в длинный грязный переулок, поплывший от одного предчувствия дождя. Переулок носил гордое название Неприступный. Все места в городе, улицы, переулки и даже здания получали свои имена не просто так. Нарекали их исходя из истории, вида или какой-нибудь особенности. Что касается Неприступного, то в сезон дождей он полностью оправдывал свое название. Родион не побоялся ступить в тенета Неприступного и сделал это только для того, чтобы не проходить мимо площади и даже не приближаться к ней. Площадь он стал ненавидеть ещё сильнее, чем прежде. От одной мысли о ней его замутило, и очутиться там даже проходом он не пожелал.

Лев жил в восточной стороне города, на улице Света. Улица Света была самой просторной улицей Авирана. Шириной она равнялась ширине шести вместе сложенных улиц. Дома на ней глядели друг на друга издалека, как через небольшое поле. На улице Света совсем не было теней. Она лежала раздольной долиной, залитой солнцем так густо, что вся светилась. И негде было укрыться на ней от ясного света. В пасмурные дни, открытая всем ветрам, она полнилась их тяжёлыми вздохами и свистом.

К тому времени, когда Родион достиг улицы Света и разыскал на ней особняк Шанталовых, Лев уже уехал по своим делам. Что это были за дела, никто не знал. Это известие расстроило Родиона, и без того мрачного и угрюмого. Он посчитал самым правильным вернуться домой и ждать, в надежде, что дядя сам к нему заедет. Родион прижал подбородок к груди, затянул потуже плащ и поспешил домой той же дорогой. У своего дома Родион огляделся. Улица пустовала. Блеклые, сырые дома утопали в аромате акаций. Всего несколько кустарников погрузили всю улицу в сладкое благоухание и наполнили призрачным теплом, которое в этот день отказалось дать солнце. Родион вдыхал запах и чутко ловил все долетавшие до него звуки: вот захлопала крыльями вспорхнувшая птица, тяжелая капля сорвалась с дерева вниз, прямо в лужу, не просыхающую уже несколько дней, где-то недалеко открылась и захлопнулась дверь. Но один звук, последний, заставил его сдержать дыхание. Кто-то за углом его дома зашевелился. Неизвестный стоял у стены и слушал, а теперь захотел приблизиться, и Родион уловил его движение. Никакого страха он не испытывал, только гнев. Они заявились к нему этим утром, всего несколько часов назад, а он уже устал до чертиков. Он решительно двинулся на шум за углом, но остановился. Его взгляд упал на округлый гладкий булыжник. «Вот оно, оружие. Только надо постараться быть тише». Крадучись, он подошёл к камню и взял его. И дико закричал от острой парализующей боли, пронзившей его руку. Пальцы его скрючились и не отпускали камня, как он не пытался от него избавиться. Поры на его коже источали горячий пот. Он превратился в сосуд с бурлящим кипятком и битым стеклом внутри. На крики из-за угла выскочил Каспар и бросился к другу. И только когда он схватил Родиона за плечо и крепко тряхнул, камень соскользнул с ладони и ударившись о мостовую, откатился к стене дома.