– Да, я все понимаю. Но не стоит расстраиваться из-за таких мелочей. Ничего серьезного.

– Ты так думаешь? – спустив ноги на пол, Аморанок затрясся от холода и поспешил накинуть одеяло себе на плечи. – Назар, ты ведь был на площади, когда казнили дочь этого…этого…

– Вы говорите о Марии Веиной?

– Да, Назар, о ней. Вы ничего нового не узнали о тех лохмотьях?

– Нет. Да и что тут узнаешь? Мне кажется все и так ясно.

Аморанок подумал, что не стоит Назару так слепо верить всяким небылицам. Иногда он сожалел, что не может серьезно поговорить о некоторых вещах с одним из своих самых близких людей. Вернее сказать, единственным своим близким человеком.

– Конечно, она была ведьмой, – промямлил Аморанок, – В этом ты прав. Но все-таки я хотел бы найти какое-то иное объяснение. Ведь, если эти лохмотья дело ее рук, значит ее не взяло даже пламя костра, и она смеется над нами. А я думаю, что это не так. То есть кто-то смеется, но не она. Она была колдовкой и только. Такие проделки ей не под силу. Она сожжена. И ее вещи тоже.

– Кто же смеется? Вы думаете сам искуситель вмешался? Думаете это его происки? – Назар казался бледным.

Аморанок с досады дёрнулся, но усмирил свой гнев. Он был слишком слаб, чтобы проявлять недовольство и затевать споры.

– Я не это имел ввиду. Конечно, и такой вариант исключать не стоит. Но может быть… какое-то более подходящее объяснение найдется? Какая-нибудь зацепка, которая выведет на негодяя, совершившего это гнусное дело?

Его сподвижник, очевидно, не понимал к чему клонит наместник.

– Как ты думаешь, возможно, чтобы это сделал обыкновенный человек? – нетерпеливо спросил Аморанок, – кто-нибудь, кто имел на это свои причины?

– Кто же мог это сделать? И главное для чего?

– Я бы хотел это узнать. Ты не думал, что это может быть отец девушки? Что это он мстит нам подобными шалостями. Но шалостями весьма опасными.

Пристальный взгляд Назара проник в самую душу Аморанка.

– Зачем ему заниматься такими делами? Он должен быть нам благодарен. Ведь возможно его дочь не так будет страдать там, только благодаря нам.

– Да, но он отец. Сейчас здравого смысла от него требовать не стоит…

Наместник замолчал. Молчал и Назар. Прошло несколько минут, наполненных горечью непонимания. Минут, положивших первый кирпичик в возведении стены между многолетней привязанностью двух стариков.

– Назар, – заговорил Аморанок, прерывая томительное молчание, – мне нужно узнать, мог ли кто-нибудь подкинуть эти вещи туда, была ли такая возможность?

– Мы это выясним.

– Это в самом деле важно. Такое не должно сходить с рук всяким лицемерным греховодникам.

– Мы все узнаем. И если это дело рук человека – этому умнику придется ответить за подобную выходку. Что касается отца Веиной, то он покинул город. Он исчез на следующий день после казни дочери. Стража видела, как он выехал через Главные врата. Больше он не вернулся.

– Хм… Говорят, там был жених этой девушки? Кажется Родион…

– Да. Он был там. Он нам хорошо известен. Состоит на службе у императора. Но в последнее время отстранился.

– Понаблюдайте за ним. Уж не это ли таинственный шутник? Может он готовит новую шутку? Если да, то я хочу быть в курсе, понимаешь?

– Мы все сделаем, Влас.

Назар вышел. А наместник остался сидеть на кровати. Сгорбившись под тяжестью одеяла, он болтал по полу костистыми ступнями и снова и снова прокручивал в голове мысль, не дававшую ему покоя.

На следующий день из резиденции вышли трое разведчиков и отправились по указанному адресу. Родион в это время сидел у себя дома и бессмысленно смотрел в стену напротив. Он и помыслить не мог, что к нему спешат шпионы из армии наместника. Сидя у себя в комнате уже с месяц, Родион постепенно стал забывать и про сон, и про еду. За это время к нему наведывались только его дядя Лев и близкий друг Каспар. И оба были озабочены его состоянием. Они понимали насколько ему сейчас тяжело, но не понимали, как можно не спать пятую ночь и совсем ничего не есть. Лев подумывал обратиться к известному врачу – его хорошему знакомому и одному из лучших специалистов в Авиране, но Каспар выступил против. «Сейчас он должен побыть один. Даже нас, самых близких людей, он видеть не хочет. Ты заметил с каким трудом он встречает нас? Представляешь, что будет, если на пороге появится врач? Оставим пока эту затею. Надо ждать». Лев нехотя согласился.

В самом деле, Родион совсем не был болен физически, и врач не мог ему помочь. С того дня, когда он навсегда потерял Марию, ему стало безразлично, что происходит вокруг. Он больше не желал быть участником происходящего. Чтобы встать и выйти на улицу, ему требовалось призвать все свои душевные силы, этого он не хотел делать. Более того, для него это было невыносимо. Облегчение приходило только когда он засыпал и видел сны. Но случилась ещё одна подлость: вот уже которую ночь он не мог уснуть. За окном темнело и светлело. Снова темнело и светлело. Утром улицы пресыщались шумом, вечером голодали без него и с жадностью обгладывали и обсасывали каждый звук, как собака – припрятанную кость. Но бывало все менялось местами. И тогда Родион не мог отыскать границы между днём и ночью, между явью и вымыслом, и только повторял: «Как время искажает реальность. Как оно бессовестно искажает реальность». И дни казались ему одним длинным днем, тянувшимся бесконечно долго и уныло.

Сегодня он не ждал ни дядю, ни Каспара. Сильный стук в дверь грянул до того неожиданно, что Родион вздрогнул всем телом. «Что такое?» Пришлось встать и пойти отворить.

– Родион Лучин?

На пороге стоял молодой человек в красном плаще, кожаном нагруднике и высоких кожаных сапогах с пряжками. Родион знал, что на плаще этом во всю длину выбита золотая ящерица: такую носили разведчики наместника. Много времени не потребовалось, чтобы определить, кто явился к нему домой, и появление его не предвещало ничего хорошего.

– Что вам здесь надо?

– Я пришел поговорить о Марии Веиной. Точнее об ее казни. Вы кажется почтили своим присутствием то трагичное мероприятие? У нас появились некоторые вопросы к вам по этому делу.

Родион молча смотрел в глаза человеку в красном плаще, но внутри у него все похолодело.

– Я так понимаю, вы готовы ответить на мои вопросы? – спросил разведчик.

Впрочем ответа дожидаться не стал. Он нахально оттолкнул Родиона от двери и вошел в дом. Незваный гость решил не церемониться.

– Отвечайте на мои вопросы откровенно, – затараторил он, – Не старайтесь вилять. Ложь – первоисточник всего зла. Она пустила корни по всей земле. И мы, по мере наших сил, стараемся выкорчевать ее корни. Не делайте так, чтобы мы выкорчевывали еще и ваши насаждения. Мы не жалуем таких садовников.

– Я слушаю, – холодно произнес Родион.

– Прекрасно! – воскликнул разведчик, – хорошее начало! Ответьте пожалуйста, вы присутствовали до конца казни? Куда вы пошли потом? Или может быть вы задержались еще какое-то время на площади?

Пока он задавал свои вопросы, глаза его ощупывали помещение, в котором он очутился, переступив порог. Он медленно скользил взглядом по немногочисленным предметам. Подошел к окну, затем вернулся на прежнее место и снова все осмотрел. Заглянул в холодный камин. Подошел к шкафу, кулаком постучал в дверцу, распахнул ее и закрыл. Вообще же в гостиной Родиона, где они сейчас находились, почти нечего было рассматривать. Ей недоставало интересности. Но разведчик так не считал. Он дотошно приглядывался к каждой неважной безделушке. До смешного дотошно. Родион начинал понимать, зачем здесь этот человек. Его подозревали. Но в чем? Он постарался вспомнить, как добирался домой после казни. Но сколько не ломал голову, не мог этого сделать. В тот день он не помнил себя и вообще ничего не помнил, поэтому складно ответить на заданные вопросы казалось невозможным. Разведчик истолковал его молчание по своему.

– Вам нечего сказать?