То, что он явился прямиком в особняк наместника, означало какое-то особенно важное происшествие. Обычно Аморанок принимал в резиденции – его двухэтажном дворце на Главной площади. Обратившись к Аморанку несколько раз и не получив ответа, Данил набрался храбрости прикоснуться к нему. Только так можно было вырвать наместника из когтей его больного воображения, да и то не всегда. Труся ужасно, что и это не подействует, молодой лжеборец приблизился к Аморанку и неуклюже ткнул пальцем ему в плечо. Это пробудило жестокого властителя. Он вздрогнул, медленно поднял голову и уставился на Данила своими подозрительными глазами.

– Ваше Высокоборство, – заговорил Данил, – Меня послали доложить вам об одном странном происшествии по поводу колдуньи, сожженной в ту далекую пятницу прошлого месяца на Главной площади.

Он замолчал в ожидании ответа. Но и наместник хранил молчание. Могло показаться, что он и вовсе не слушает. Это было далеко не так.

– Ее звали Мария Веина. Вероятно вы помните. Так вот, вчера, на том месте, где ее казнили были найдены вещи, лохмотья, что были на ней в пятницу прошлого месяца. И даже ее медальон с именем Родион внутри.

Аморанок продолжал молчать. Это взволновало лжеборца. На щеках у него выступили красные пятна.

– Вещи были совершенно целы в этот раз. Но они сгорели, Ваше Высокоборство, в тот далёкий день. Мы это сами видели. Как же так произошло?

Наконец Аморанок заговорил:

– Чего ты хочешь от меня? Чтобы я их сжег? Вы, – он ткнул сухим пальцем в воздух с такой силой, что сам весь содрогнулся, – Вы не смогли сжечь какие-то тряпки, так еще притащились ко мне об этом докладывать?

Данил, дождавшись хоть какой-то реакции от Аморанка, решился робко возразить:

– Мне кажется тут дело не в нас, Ваше Высокоборство. Это очень странно. Такого раньше никогда не бывало… Эти вещи… Теперь, спустя месяц…

– Я надеюсь вы их уничтожили?

– Еще нет. Ведь…

– Уничтожьте. Не надо их хранить. Да и чему вы удивляетесь? Ведь она была ведьмой, а с этими отродьями всякого насмотришься.

И все же после своих последних слов Аморанок продолжал выжидательно вглядываться в лжеборца. Ему казалось, что Данил сказал не все, и его мучило это кусачее чувство. Наместник принял бесстрастный вид и видел, что очень огорчил этим юношу, которого так потряс необъяснимый случай. Сам наместник не желал показывать замешательства. Несмотря на свою длительную практику с ведьмами и колдунами, ни с чем подобным ему до сих пор не довелось столкнуться. Но все считали иначе. Он выглядел человеком много чего повидавшим за время своей продолжительной борьбы с нечистью. И много чего испытавшим. Ведь не зря же он сидел в этом кресле. Выказать неподобающее ему волнение или того хуже, страх, он не мог себе позволить. Но в душе испытал и то, и другое. Он приобрёл с помощью своего положения огромное количество благ, но все же лишился некоторых удобств, доступных простым смертным.

– Что-нибудь ещё?

Данил колебался, и этим возбуждал в наместнике все большее любопытство. Вытянув шею, он не сводил глаз с нерешительного юноши. За каждым его движением Аморанок поводил головой, как змея, готовая сделать смертоносный бросок. Он чуть не выскакивал из кресла. Данил взялся за ручку двери и приоткрыл её.

– Я был уверен, что вы захотите посмотреть на эти…вещи, и поэтому уговорил Яника отправиться со мной. Он сейчас стоит за дверью и ждёт разрешения, чтобы внести их сюда.

Аморанок разочарованно сгорбился и опустил глаза. Он сам не знал, чего ждал от Данила, но не этого. Он даже не понял, о каком еще Янике сейчас говорил юноша, и что он там принёс. В любом случае это не то: слова были сказаны не те.

– Ваше Высокоборство, Яник ждёт только вашего разрешения… Эти вещи стоит осмотреть.

«Ага, вот оно что», – смекнул Аморанок и решительно замахал руками.

– Нет, нет и нет! Мне здесь не нужны эти тряпки. Как вам вообще такое в голову могло прийти! Тащить их сюда, вместо того чтобы сразу уничтожить! Я все сказал, но ты хочешь сказать мне что-то ещё?

– Нет, Ваше Высокоборство. Это все.

– В таком случае…

– О да, конечно.

– Подожди. Скажи, пожалуйста, почему о тебе не доложили? Ты ворвался в мой кабинет очень неожиданно. Где подевались мои люди?

Данил густо покраснел. Только теперь он понял, что совершил непростительную оплошность.

– Это я виноват, – ответил он, – Ваши люди не успели доложить вам обо мне. Я опередил их. Я думал, что вы должны как можно скорее услышать эту небывалую весть.

Аморанок не пришел в ярость, как ожидал лжеборец.

– Твое нетерпение тебя погубит, Данил, – пророческим тоном изрек он, – Можешь идти и впредь будь сдержаннее, чтобы не произошло. И тогда ты проживешь долго счастливых лет.

Данил поклонился и вышел из кабинета. Как только дверь закрылась за ним, Аморанок больше не смог бороться с желанием увидеть уцелевшие в огне вещи. Он вслед за Данилом выскочил в коридор, где застал щуплого старика Яника. Лжеборца уже след простыл. Яник низко поклонился.

– Я ждал…

– Я знаю, чего ты ждал, – неприязненно перебил Аморанок, – раз уж ты ещё здесь, будь добр показать мне то, с чем пришёл сюда.

Старик развернул толстое покрывало, в которое упрятал лохмотья, и протянул его наместнику. Аморанок с упавшим подбородком, оттянувшим вниз уголки его губ, отшатнулся. И эта ошибка, как ему показалось, выдала его с головой. Он посчитал, что выглядел трусом перед глупым стариком.

– Да как ты смеешь приближаться ко мне с этими грязными тряпками! – заорал он вне себя от гнева, брызжа слюной на Яника, – я велю тебя сжечь вместе с этим отребьем на Главной площади! Может быть тогда ты уяснишь свое место!

Старичок, не в силах отвести испуганных глаз от наместника, только чмокал губами. Он оказался виноватым в одном из самых сильных пороков Аморанка – трусости. И расплачивался за свою вину, дрожа от страха. Но гнев Аморанка быстро угас. Он снова принял невозмутимый вид.

– Сжечь их! – приказал наместник и скрылся в кабинете.

А старик стоял у двери, пригвожденный немой оторопью. Он смотрел на лохмотья и о чем-то думал. Не веселы были его мысли. Но то, что эти лохмотья явились предвестниками нового времени, ещё более ужасного, чем нынешнее – об этом не мог подумать бедный Яник. То, что грядёт оно как безжалостный великан, где каждый день подобен шагу сего исполина – не знал этого и жестокий наместник. Это стало началом нового времени в страшной истории древнего города.

Наместник закрылся в кабинете. Как он не старался думать о другом – ничего не выходило. Напрасно Аморанок тщился переключиться на прежний предмет своих размышлений. Мало того, он совсем позабыл, что занимало его мысли до прихода Данила. Раздосадованный, что такая мелочь встревожила его, наместник ерзал в кресле и никак не мог удобно устроиться. Сердце его, подобно птице в клетке, трепетало и рвалось наружу. Да, он считал данное происшествие мелочью. В отличии от своих священников, он уже давно не верил в то, чем занимался. Ни ведьмы, ни колдуны его больше не интересовали. «Вздор!» – неизменно восклицал Аморанок про себя, выслушивая удивительные доклады лжеборцев и приговаривая к казни ту или иную «колдунью». Так, он не сомневался, что найдется объяснение и для этой истории, как для тысяч других. Но тем более необъяснимым был страх, который он испытывал. Тем более подавляющим и гнетущим. Аморанок уже дошёл до того, что начал злиться на Данила, который, как ему казалось, заразил его своей глупой тревогой. Однако взял себя в руки и по обыкновению погрузился в глубокую задумчивость. Шло время, а он все не мог найти разгадки.

– Сам не разобрался в чем дело, так пришёл щедрой рукой рассыпать зерна страха здесь, в моем кабинете, в моем доме. Да ещё, мерзавец, надеялся тут же увидеть всходы. Лохмотья… Хм… Так в чем же дело… Откуда там могли взяться какие-то тряпки? Да и её ли это вещи? Какая же глупость. И о чем только думали эти олухи!