Считая себя должницей Наташи, Лера поспешила на помощь «бедной, богатой, избалованной девочке».

– Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не курила на «пожарной» лестнице, – как строгая нянька, стала выговаривать она, подходя к растерявшейся девушке. – Коридор около директорского лифта – это запретная территория! Вот застукает тебя там с сигаретой в зубах Юрий Владимирович и будет склонять на каждом собрании. А если шеф и его жена увидели бы тебя, подслушивающей под открытой дверью «личных покоев»?! Разразился бы новый скандал. Нет, Наташ, ты определенно добиваешься выговора!

Слова Леры «скандал» и «выговор» подействовали на начальницу отдела «обеспечения», словно красная тряпка на быка. Мария Семеновна Жмыхина, прижав к необъятной груди обе руки, тяжело засопела – вся ее поза выражала осуждение. Ей вспомнилось недавнее, скандальное увольнение с работы ее племянницы (Ирина вздумала флиртовать со стареющим Казановой на глазах у его личной секретарши, что было глупейшим поступком) – новость об увольнении быстро разнеслась по кабинетам, и многие коллеги тихо позлорадствовали, а теперь снова назревал скандал, только уже с другой сотрудницей. Отдел «обеспечения» опять будут склонять на собраниях, будут обсуждать и снова злорадствовать – такого неуважения к своему любимому отделу Мария Семеновна допустить не могла и тоже решила «спасти» зарвавшуюся девушку.

– Подслушивать на лестнице нехорошо, – укорила она болтливую сотрудницу, стараясь сгладить инцидент и настроить коллектив на работу. – Ваши постоянные перекуры, девочки, до добра не доводят! Работать надо, дорогие мои! Работать!

Пропустив поучения начальницы мимо ушей, Наташа благодарно взглянула на свою протеже.

– Вот такая я болтушка, – с покорным видом пожаловалась она на свой «длинный язык». – Говорю и говорю…

Но желание рассказать об услышанном скандале было настолько велико, что щеки девушки снова вспыхнули возбужденным румянцем. Наташа глубоко вздохнула и даже открыла рот, чтобы сообщить всем пикантные подробности супружеского скандала, но совершить еще одну ошибку Валерия ей не дала.

– У меня тоже новость – я развожусь с мужем! – брякнула она первое, что пришло ей на ум, и тут же пожалела о сказанном – говорят, мысли, высказанные в слух, обретают собственную жизнь и начинают материализоваться и исполняться.

– Как разводишься? – ахнула Наташа – эта новость была куда интереснее вчерашних сплетен. – А как же Костик?

– А что Костик? – Лере даже не пришлось что-то изображать: раздражение и обида на мужа тут же выбрались из темного уголка ее души и полезли наружу, раздуваясь с каждой секундой все больше и больше. – Костик отца то видит не больше десяти минут по выходным, когда тот вылезает из-под своей драгоценной машины и устраивается с пивом перед телевизором. А в простые дни Костик в девять часов уже спит, а Геннадий только ужинать садится. Что есть отец у моего сына, что его нет – ребенку все равно!

– Правильно! – поддержала Лия рассерженную коллегу. – Мужчины портят нам жизнь! – высказав свое мнение, Лия посмотрела на сидящего, вечно дремлющего на стуле водителя, «оживающего» только за рулем прикрепленной к отделу машины, и жестко добавила: – Все мужчины сволочи и гады!

На обидную фразу Артем Барышев никак не отреагировал, он повозился в кресле, приоткрыл глаза, надвинул пониже бейсболку, и снова закрыл, отказываясь принимать участие в разгорающемся споре.

– А вот в этом, ты Лия, ошибаешься! – решительно возразила Наталья – у восемнадцатилетней девушки на все имелось свое собственное мнение. – Не все мужчины одинаковые – есть среди них и заботливые отцы, и верные мужья.

– Ха-ха-ха! – похожая на голодного галчонка Лия отвернулась от единственного представителя мужского пола в кабинете и схватилась за «животик». – Хоть одного такого мужика нам покажи! Мы его, как редкий экземпляр, будем показывать во всех музеях мира за огромные деньги!

Не обращая внимания на обидный хохот, Наташа ободряюще улыбнулась Лере и приобняла ее за плечи.

– И как это тебя угораздило, дорогая моя, до такого додуматься? – искренне посочувствовала она старшей подруге и вздохнула. – Развод – это, так тяжело… особенно для детей.

Как это «тяжело особенно для детей» Наталья знала по собственному опыту…

– Пойдем, покурим, – предложила Лера и только тут заметила, что все еще не переобулась – так и держит кроссовки и носки в руке. – Ой! Только я сначала переобуюсь, а то простужусь с вашими разговорами – ноги промочила.

– Иди, только быстро, – прогоняя неприятные воспоминания о намечавшемся разводе родителей, разрешила Наташа и, усевшись на свой рабочий стол, заболтала длинными ногами, обтянутыми дорогими синими-пресиними джинсами с английским флагом от колен и ниже.

– Опять курить! – осуждающе покачала кудлатой головой начальница отдела. – Ох, молодежь, молодежь – не бережете вы свое здоровье!

Лера кивнула головой, соглашаясь с начальницей – действительно не бережем, и шагнула к закрытой двери кабинета…

Неожиданно дверь кабинета распахнулась, чуть не стукнув Леру по носу – она едва успела отскочить в сторону, и на пороге кабинета возник Юрий Владимирович Волков – высокий интересный сорокалетний мужчина с усталыми глазами и высокомерно-презрительным выражением на лице. Все присутствующие тут же почувствовали себя почти преступниками, крадущими у хозяина оплаченное рабочее время.

– Почему закрыта дверь? – строго поинтересовался хозяин и директор фирмы в одном лице, недовольно оглядывая притихших женщин и вскочившего с кресла водителя.

Виновница инцидента похлопала длинными, загнутыми ресницами, и, сложив губки бантиком, с наивностью ребенка сказала правду.

– Дверь мы закрыли специально, чтобы никто не мог подслушать наш разговор. Речь шла о вас!

Опешив от такой наглости (впрочем, опешил не только он), Юрий Владимирович судорожным движением поправил дорогой полосатый галстук – что было на фирме признаком надвигающейся бури, и нахмурил брови.

В кабинете повисла напряженная тишина.

Провинившиеся дамы старались не дышать, дабы не усугублять трагическую ситуацию – лучше молча умереть на рабочем месте (возможно, выплатят приличную компенсацию семье), чем из-за пустых разговоров потерять доходное место, а водитель бочком выскользнул из кабинета, предпочитая совсем скрыться с глаз разгневанного начальства.

Не растерялась одна Наташа.

– Думаю вам незачем знать, какой подарок мы готовим вам к вашему юбилею, – продолжила она, проследив взглядом за сбежавшим представителем сильного пола, и обворожительно улыбнулась нахмурившемуся начальнику.

Но начальник (в отличии многих мужчин) на обворожительную улыбку юной красавицы не поддался.

– Не относящиеся к работе вопросы можно обсудить и во время обеденного перерыва! – отчетливо произнес он и, поискав глазами «козла отпущения» (в данном конкретном случае козу, ибо в кабинете остались только особы женского пола) напоследок распорядился: – А вы, Валерия Сергеевна, зайдите ко мне в кабинет! Обсудим недавно поступившую на вас жалобу.

Развернувшись, Юрий Владимирович стремительно вышел из кабинета и зашагал по коридору в направлении своих «личных апартаментов», по пути заглядывая в другие кабинеты и распекая других нерадивых сотрудников.

– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… – передразнила Наташа директора фирмы, и «дамы» облегченно заулыбались.

Одна лишь Лера, озадаченная директорским приглашением «на ковер», осталась серьезной, подхватилась, выскочила из кабинета и бросилась в туалет переодеваться – промокшие ноги совсем заледенели.

На ее беду, все кабинки в туалетной комнате были заняты, и Лера помчалась на «пожарную» лестницу у директорского лифта, чтобы хоть там, скрывшись от всех, стащить с ног промокшие сапоги и колготки и, наконец-то, избавиться от леденящей сырости и пронизывающего холода.

С уходом Леры работа так и не возобновилась: Наташа снова уселась на свой стол в ожидании подруги, а Лия с завистью исподтишка любовалась переливами английского флага на джинсах «провинциалочки» и одновременно обдумывала услышанное – новость настолько поражала, что Лия не знала, как отнестись к неожиданно раскрывшейся связи Натальи и хозяина фирмы.