После этих слов она увидела, как взгляд брата становится уже хорошо знакомым ей – бурлящим от негодования и пронзительным.

– И за что я должен извиняться? – процедил шехзаде Орхан. – Я сказал то, что думаю.

– Порой то, что мы думаем, ранит других людей.

– Это проблема Мехмета, раз уж он такой ранимый.

– Я не собираюсь говорить в подобном тоне, – устало выдохнула Айнур Султан и попыталась отойти, но брат ухватил ее за руку и, поднеся ее к губам, поцеловал, заставив ее сердце дрогнуть.

– Если ты так этого хочешь, я извинюсь перед ним, но не потому что виноват, а потому что ты мне дорога.

– Но ты виноват, Орхан! – уже было растаяв, возмущенно воскликнула Айнур Султан и высвободила свою руку. – Это ведь не впервые. Сколько раз ты причинял боль Мехмету, а я просто смотрела на это со стороны? Больше подобного не будет. Мы оба были не правы. И теперь я тоже хочу все исправить. Я желаю, чтобы мы все жили в мире, как и пристало братьям и сестре. Не понимаю, почему ты не можешь быть и с Мехметом таким же, каким ты бываешь со мной?

Раздраженно выдохнув, шехзаде Орхан отошел от нее и запустил руку в свои темные волосы. Видя, что он все больше злится, Айнур Султан напряженно следила за ним взглядом и стояла на месте. Но замолчать она была не в силах.

– Орхан, я дорожу вами обоими! Почему вы вечно ставите меня перед выбором? Мы же можем проводить время все вместе, не отделяясь от кого-то одного.

Тот обернулся на нее с усталым лицом и невесело усмехнулся, как будто она сказала глупость.

– Я не падок на жалость, Айнур. И считаю, что Мехмет сам виновен в том, как к нему относятся. Все трясутся над ним, словно он все еще беззащитный ребенок, который, упаси Аллах, может пораниться, если шагнет в сторону от материнской юбки!

Айнур Султан вздрогнула от последних его слов, которые брат в негодовании почти что прокричал. Он осознал, что перегнул палку, и снова шагнул к ней, обхватив ладонями ее лицо и жадно вглядевшись в него.

– Есть только ты и я! – горячо заговорил он, пронзая ее своим взглядом. – Так было всегда. И я не хочу ничего менять.

– Но это неправильно, – порядком измученная этим разговором, с болью в голосе отозвалась Айнур Султан. – Орхан, у тебя, кроме меня, есть семья. Отец, твоя мама, Ибрагим, который тебя обожает. Мехмет, Осман, Мурад, Эсма, в конце концов. Вся наша большая семья! Они все тоже заслуживают быть частью твоей жизни. Почему же ты отвергаешь их?

– Наверно потому, что они первыми меня отвергли только за то, какой я, – обнажив свою затаенную обиду, жестко произнес шехзаде Орхан, а после, как часто бывало, порывисто прислонился своим лбом к ее, положив ладонь сестре на затылок. – Кроме тебя мне никто не нужен…

Больше не имея сил спорить, Айнур Султан затихла, опустив веки, и молча стояла так некоторое время, чувствуя, как болезненно щемит в груди. После она чуть отстранилась и заглянула ему в глаза, выражающие такую же болезненную привязанность, которую питала она сама. Хотя, наверно, все же не такую глубокую и мучительную. С сожалением Айнур Султан признала, что для нее в брате не заключался весь мир. Для нее также существовали и отец, и мать, и другие братья. Но для шехзаде Орхана существовала только она, и это словно бы еще больше привязывало ее к нему – султанша не могла отвергнуть человека, который любил ее и нуждался в ней больше, чем кто-либо другой на целом свете.

Дворец Топкапы. Гарем.

Возвращаясь к себе, шехзаде Орхан как раз проходил мимо уже закрытых к ночи дверей ташлыка, как ему навстречу из коридора вышел Идрис-ага. Увидев его, евнух остановился и склонил голову.

– Шехзаде, не угодно ли вам чего? – заметив, что юный наследник не в духе, осторожно спросил Идрис-ага. – Наложницу не нужно к вам отправить?

– Нет, – отрезал шехзаде Орхан, раздраженно глянув на него, и уже собирался обойти его, как остановился, озадаченный вопросом.

– Так вы, значит, уже слышали о вашей матушке?

– Что с ней? – тут же напрягся юноша. – Ей нездоровится?

– Нет-нет. Хвала Аллаху, со здоровьем у Афсун Султан все в порядке. В гареме другая беда приключилась…

Войдя в покои матери, шехзаде Орхан огляделся и увидел ее сидящей на тахте у окна уже в ночном одеянии и в красном шелковом халате поверх него. Она в изумлении обернулась на открывшиеся двери и растерянно моргнула, увидев направляющегося к ней старшего сына.

– Орхан?.. – сердце ее тут же сжалось в тревоге. – Что-то случилось?

– Мне показалось, что-то случилось у вас, валиде, – с мрачным намеком ответил шехзаде Орхан, присев рядом. – Я только что узнал. Оказывается, вы теперь благотворительностью занимаетесь?

– Ох, прекрати, – выдохнула Афсун Султан и покачала темноволосой головой. – Ты, верно, тоже считаешь, что я поступила неправильно? – сокрушенно воскликнула она. – Что мне не следовало вмешиваться?

– Вам действительно не следовало вмешиваться, но поступили вы правильно, – он усмехнулся, вызвав у матери слабую улыбку. – Что вы намерены делать? Откажетесь от обещаний, как и требует Фатьма Султан?

– Я уже дала ей ответ и, раз ты тоже считаешь, что я поступила правильно, я не отступлюсь от своего решения. Неужели султанша не понимает, что в таком положении нельзя бездействовать? Она о своем авторитете печется, когда пора бы подумать о благополучии всех нас. Гарем и так уже на грани! Открылось, что наложницы друг у друга в долг берут. Жалованье задерживают на два месяца до возвращения повелителя. Еще и это воровство… Я уважаю твою тетю, Орхан, но гарем ко всему этому привело ее попустительство. И излишняя снисходительность. Я ценю доброту, но не тогда, когда она идет во вред.

– Все так, но вам не стоит открыто идти против нее, – выслушав ее, заметил шехзаде Орхан. – Известно, как повелитель ценит Фатьму Султан. Увидев, что это вы нарушили правила, он примет ее сторону, и тогда его гнев обрушится на вас.

– Ты все-таки предлагаешь мне отступить? – с горечью отозвалась Афсун Султан. – Унизиться в страхе перед гневом султана, что является не менее унизительной причиной?

– Нет. Можно поступить умнее. Сделайте вид, что вы раскаиваетесь. Придите к Фатьме Султан и скажите, что не желаете идти против нее, потому предлагаете компромисс. Одолжите ей лишь часть того золота, которое вы намеревались выплатить наложницам в качестве их жалованья. Переговорив, сойдитесь с ней на том, что вы дадите ей часть суммы, а остальное пусть выделит она сама, если уж взялась отстаивать свою власть над гаремом. Не думаю, что у Фатьмы Султан нет сбережений. Подарки же оставьте за собой. Тогда вы исполните свои обещания, данные гарему, но вместо гнева повелителя встретите его благодарность. Ведь окажется, это вы в трудный момент не оставили его сестру и помогли ей всем, чем смогли, в делах гарема, который был на грани бунта. А Фатьма Султан, наоборот, удостоится его неодобрения, доведя гарем до подобного. Кто знает, какое решение может принять повелитель в таком свете?

Афсун Султан задумчиво выслушала сына и, обнаружив, что это весьма неплохой ход, удивленно улыбнулась.

– Орхан, это же…

– Не благодарите, – ухмыльнулся шехзаде Орхан и, взяв ее руку, поцеловал, после чего решительно поднялся и направился к дверям. – Спокойной ночи.

– Подожди, но… – растерялась султанша, которая не хотела так быстро его отпускать, толком не успев выразить свою благодарность и вообще узнать, как у него обстоят дела. – Орхан, да постой же!

– Уже поздно, валиде. Я зайду завтра, – сказал он, коротко обернувшись у дверей, и ушел.

Взбудораженная занятным предложением сына, Афсун Султан заставила себя не расстраиваться из-за его быстрого ухода и, закусив пухлую нижнюю губу, в раздумьях прошлась через все покои, обхватив себя руками за плечи.

Дворец Нилюфер Султан.

Она уже готовилась ко сну, стоя возле зеркала в черной шелковой сорочке и расчесывая темные волосы гребнем. Задумчиво смотря на свое отражение, Нилюфер Султан думала о том, что, верно, могла бы сейчас не стоять вот так и не смотреться в это зеркало. Засада, устроенная для них на охоте, вывела ее из равновесия, а тот факт, что все они были на волосок от смерти, по-настоящему пугал.