Чуть нахмурившись, Афсун Султан повернулась к рабыне, которая, заметив ее взгляд, быстро стерла слезы с лица и поклонилась, смотря в пол.
– Как тебя зовут? – неожиданно мягко спросила султанша.
– Мириам, – пролепетала ей в ответ наложница.
– Скажи мне, зачем ты брала в долг золото у других девушек? Неужели тебе не хватало собственного жалованья?
Наложница замялась и, покосившись на недовольного Идриса-агу, тихо заговорила:
– Вышло так, что недавно, когда в одну субботу к нам, как всегда, пришла торговка тканями, я выбрала у нее одну ткань. Она была дорогой и очень мне понравилась, а Ханзаде-хатун сказала, что в последний раз пришла к нам. Мол, она больше не будет торговать. Ну я и решилась у двух девушек, с которыми хорошо общалась, понемногу взять взаймы золота, чтобы добавить его к своему и заплатить за ткань. В следующем месяце я не смогла отдать им золото, потому что у меня пропал мой мешочек с жалованьем. Я вечером положила его под подушку, а утром его уже не было. Пришлось снова взять в долг, но мне дали слишком мало золота, так что я не смогла выплатить долги собственные. И все в гареме на меня обозлились…
– Что все это значит, ага? – возмутилась Афсун Султан, обернувшись к напрягшемуся евнуху. – В гареме воровство и беспорядок процветают, а ты и пальцем не пошевелишь?
– Клянусь, госпожа, она впервые говорит, что у нее пропало золото! – горячо ответил Идрис-ага и, сурово глянув на Мириам-хатун, процедил: – Ты почему молчала, что твое золото украли?
– Но я же…
– Госпожа, не беспокойтесь, я с этим разберусь, – прервав ее, проговорил он. – Простите, что мы побеспокоили вас подобным.
Афсун Султан чуть усмехнулась, потому что поняла, что Идрис-ага лжет – он знал о пропавшем золоте, но предпочел не устраивать разбирательства, чтобы не показать, что в гареме, за которым он следит, есть проблемы. С жалостью взглянув на плачущую рабыню, султанша заговорила:
– Ширин, пусть из моих личных средств выплатят долги Мириам-хатун, чтобы положить конец возмущению. А ты, ага, впредь не закрывай глаза на подобное. И немедленно выясни, кто взял чужое золото. В гареме должен царить порядок. Если ты не способен его навести, я посоветую Фатьме Султан сменить тебя более подходящим человеком.
– Разумеется, госпожа. Я все сделаю. Можете быть спокойны, – покорно склонил тот голову.
– Спасибо вам, султанша! – в порыве благодарности сев на колени, Мириам-хатун ухватилась за подол ее алого платья и поцеловала его. Видимо, ее действительно сильно притесняли в гареме, раз она испытала такое облегчение от того, что ее долги выплатят. – Спасибо!
– Утри слезы и впредь будь разумнее, чтобы избежать подобных неприятностей, – с теплотой отозвалась Афсун Султан и увидела проблеск улыбки на заплаканном лице. – Ну ступай.
Мириам-хатун поклонилась и, окрыленная, ушла. А Идрис-ага, смекнув, что ему надо вернуть расположение султанши, залепетал:
– Госпожа, раз уж вы столь внимательны к делам гарема, я хотел бы рассказать вам еще кое-что.
– Я слушаю.
– Известно, поход закончен, и шехзаде возвращаются в свои санджаки. Шехзаде Мурад уже уехал, а теперь готовится отбыть и шехзаде Осман. За то время, что он был регентом, многие девушки в гареме возжелали оказаться в числе его наложниц. И теперь чуть ли не дерутся за право поехать с ним в Амасью. И это еще не все проблемы… Янычары вернулись, и совет решил повысить им жалованье, как всегда, но казна-то все еще полупуста – военных трофеев армия привезла мало. Правда, повелитель должен привезти золото испанцев, как я слышал. В нем наше спасение. Фатьма Султан из-за выплаты советом жалованья янычарам, так еще и повышенного, не смогла в срок дать девушкам и слугам причитающееся им золото. Они возмущены еще и этим. Клянусь Аллахом, такого еще не было! Калфы и те со мной уже пререкаются. Нет на них управы…
– А что же Фатьма Султан? – в непонимании спросила Афсун Султан, удивленная, что в гареме столько проблем, а они все об этом даже не ведают. Да во дворце скоро бунт вспыхнет, если дело дальше так пойдет! – Почему она не вмешается?
– Я говорил госпоже обо всем, но она велела мне и Айнель-хатун попытаться успокоить гарем, так как сделать ничего нельзя, ведь в казне едва хватает золота на государственные нужды. Фатьма Султан советовалась вроде как с главным казначеем. Она надеется, что все само собой уляжется.
– Повелитель вернется не раньше, чем через несколько недель, и это при условии, что ему ничто не будет мешать в пути. За этот срок возмущение гарема, который второй месяц останется без жалованья, на которое и живет, превратится в ярость, и мы все окажемся под угрозой бунта. Ждать в такой ситуации неразумно!
– Я думаю также, госпожа, но кто я, чтобы противиться воле управляющей гарема?
Возмущенная и не на шутку встревоженная Афсун Султан на несколько мгновений замолчала, видимо, раздумывая, что можно сделать в сложившейся ситуации, а после решительно подхватила в руки подол своего роскошного красного платья.
– Идем со мной.
Идрис-ага покорно последовал за ней в ташлык и, встав у дверей, громко провозгласил:
– Внимание! Хасеки Афсун Султан Хазретлери.
Девушки тут же бросили свои дела и, поднявшись, склонились в поклонах, как и калфы. Степенно пройдя вперед, Афсун Султан огляделась и, удивив Идриса-агу, который ожидал, что она будет гневаться и поставит всех на место, вдруг улыбнулась.
– Я только узнала, что проходит. Оказывается, в гареме вспыхнуло соперничество за право сопровождать шехзаде Османа в Амасью. Хочу напомнить всем, что такого права удостоятся лишь его фаворитки, которые уже входят в гарем шехзаде. Остальным же стоит смириться и успокоиться, потому как правила для всех одинаковы. Не будучи фавориткой одного из шехзаде, вы все – наложницы султана Баязида Хана. И ваше место – в гареме Топкапы. Надеюсь, это всем ясно?
Ответом ей было гробовое молчание и опущенные в пол взгляды. Десен, которая стояла среди остальных наложниц, случайно поймала на себе взор Лейлы. Она смотрела на нее с сожалением, ведь она-то в Амасью поедет. Шехзаде Осман уезжал на днях, а Десен так и не попала к нему – вот, чем было вызвано сожаление той. Но Десен послала ей через весь ташлык свою красивую теплую улыбку, как бы отвечая «я еще не потеряла надежды».
– Также мне доложили, что вам задержали жалованье, – тем же спокойным и даже миролюбивым тоном продолжила Афсун Султан. – Казна не может позволить себе выделить средства гарему – этим и вызвана задержка. По возвращении повелителя положение исправится, ну а пока… Я из личных средств обещаю выплатить жалованье всему гарему за этот и следующий месяцы, чтобы никто не чувствовал себя несправедливо обделенным. Вдобавок к этому я подарю вам, девушки, ткани и драгоценности, чтобы утешить тех, кто вопреки желанию стать частью гарема шехзаде Османа останется в Топкапы, и поднять всем настроение. Вы должны помнить – монаршая семья печется о вашем благе и не оставит вас даже в трудное время. Будьте благодарны и проявляйте уважение.
Гарем радостно и облегченно зароптал, а Афсун Султан, ловя на себе восхищенные взгляды, широко улыбнулась, ослепив всех своей красотой, и, развернувшись, вышла под потрясенным взглядом Идриса-аги.
– Ага, следуй за мной, – на ходу поманила его рукой султанша. – Я хочу обсудить, сколько золота мне необходимо выделить на нужды гарема.
Идрис-ага, который, кажется, обрел очередную хозяйку, тут же с готовностью засеменил за ней. Хмуро посмотрев им вслед, Айнель-хатун, которая все это время стояла на балконе возле дверей покоев Валиде Султан, с обеспокоенным видом поспешила войти в них, чтобы обо всем доложить своей госпоже.
Дворец Топкапы. Дворцовый сад.
Ветер овевал их, поднимая в воздух полы платьев и платки женщин, прогуливающихся по увядшему саду под блеклым светом осеннего солнца. Бельгин Султан, как всегда, была воплощением нежности в своем бледно-голубом изысканном платье и накидке из белого соболиного меха. В ее светлых волосах, уложенных в сложную прическу с косами, сверкала скромных размеров корона с бриллиантами. Подле нее, держась за ее локоть, ступала Айнур Султан. Она, отдав дань своему любимому цвету, сегодня облачилась в белоснежное платье привычного целомудренного кроя. Поверх него юная султанша набросила широкополый светло-серый плащ с глубоким капюшоном, который покрывал ее сереброволосую голову.
