Бой утих лишь с приходом ночи. Враги отошли в пустыню, а Красс приказал легионерам немедленно отступать к Каррам. Бросив на произвол судьбы 4000 раненых, римляне закрепились в городе и напрасно стали ждать подкрепления. После попытки парфян взбунтовать деморализованных солдат Красс отдал приказ оставить Карры и отступать. С остатками армии он решился идти через горную Армению, выбирая труднопроходимые для конницы противника места. Близ горного местечка Синнака парфяне вызвали Красса на мирные переговоры и коварно убили 9 июня 53 года[97]. Отрезанная голова римского полководца была отправлена ко двору парфянского царя. Огромная армия Красса была почти полностью уничтожена. Чудом уцелел лишь отряд Гая Кассия, квестора Красса, отступавший по старой дороге к Евфрату и добравшийся в конце концов до римской провинции.

Со смертью Красса триумвират перестал существовать. Цезарь потерял своего самого преданного союзника, а Помпей всё больше стал тяготиться альянсом с Цезарем, склоняясь к союзу с олигархами.

Юный Вергилий, который в это время уже учился в Риме, очевидно, скорбел вместе со всем римским народом о гибели доблестного полководца и его армии. Спустя много лет в четвёртой книге поэмы «Георгики» поэт сравнил вылетающий рой пчёл с тучей парфянских стрел, некогда погубивших армию Красса:

Не менее драматично разворачивались события в Галлии. В 52 году вспыхнуло самое мощное и грозное общегалльское восстание, идейным вдохновителем которого стал молодой вождь племени арвернов Верцингеториг. Это был неординарный во всех отношениях человек, сумевший объединить под своим руководством многочисленные галльские племена. Борьба была долгой и упорной, и не раз римские войска терпели поражение. В конце концов Цезарю удалось захватить главный оплот восставших — укреплённый город Алезию, где укрылся Верцингеториг со своей армией. По сообщению Плутарха, «во время осады этого города, казавшегося неприступным из-за высоких стен и многочисленности осаждённых, Цезарь подвергся огромной опасности, ибо отборные силы всех галльских племён, объединившихся между собой, прибыли к Алезии в количестве трёхсот тысяч человек, в то время как число запёршихся в городе было не менее ста семидесяти тысяч. Стиснутый и зажатый меж двумя столь большими силами, Цезарь был вынужден возвести две стены: одну — против города, другую — против пришедших галлов, ибо было ясно, что если враги объединятся, то ему конец. Борьба под Алезией пользуется заслуженной славой, так как ни одна другая война не даёт примеров таких смелых и искусных подвигов. Но более всего удивительно, как Цезарь, сразившись с многочисленным войском за стенами города и разбив его, проделал это незаметно не только для осаждённых, но даже и для тех римлян, которые охраняли стену, обращённую к городу. Последние узнали о победе не раньше, чем услышали доносящиеся из Алезии плач и рыдания мужчин и женщин, которые увидели, как римляне с противоположной стороны несут в свой лагерь множество щитов, украшенных серебром и золотом, панцирей, залитых кровью, множество кубков и галльских палаток. Так мгновенно, подобно сну или призраку, была уничтожена и рассеяна эта несметная сила, причём большая часть варваров погибла в битве. Наконец сдались и защитники Алезии — после того, как причинили немало хлопот и Цезарю, и самим себе. Верцингеториг, руководитель всей войны, надев самое красивое вооружение и богато украсив коня, выехал из ворот. Объехав вокруг возвышения, на котором сидел Цезарь, он соскочил с коня, сорвал с себя все доспехи и, сев у ног Цезаря, оставался там, пока его не заключили под стражу, чтобы сохранить для триумфа»[99]. К концу 51 года все оставшиеся очаги восстания были подавлены, и Галлия окончательно перешла под власть римлян.

Пока Красс сражался с парфянами, а Цезарь — с галлами, Помпей пребывал в Риме и, заручившись поддержкой сенатской олигархии, постепенно усиливал своё влияние на государственную политику. После смерти Красса он стал стремиться к единоличной власти. Цезарь же стал восприниматься им не как союзник, а как опасный соперник, от которого необходимо избавиться[100]. Цезаря тревожило возросшее могущество Помпея, но он не стремился к открытой вражде со своим прежним союзником. В отличие от Помпея, за которым стоял сенат, Цезарь мог опираться только на свои верные легионы да на несметные богатства Галлии. Он с успехом использовал полученные в качестве трофеев галльские сокровища для подкупа известных римских политиков, стремясь подорвать влияние Помпея.

28 февраля 52 года по причине массовых беспорядков, охвативших Рим после убийства любимца плебеев Клодия, Гней Помпей был избран консулом без коллеги по должности. Почти год он являлся единоличным правителем Рима, практически диктатором. При этом Помпей сохранил своё наместничество в испанских провинциях и, самое главное, продлил его срок ещё на пять лет» Он быстро навёл порядок в Риме, издал ряд важных законов и провёл несколько громких судебных процессов против организаторов беспорядков и взяточников[101]. Кроме того, Помпей протащил через сенат закон, в соответствии с которым Цезарь по окончании срока наместничества должен был не только распустить свои легионы, но и отчитаться перед сенатом обо всех своих действиях в провинциях. Это давало возможность привлечь покорителя Галлии к суду[102].

1 марта 50 года истекли наместнические полномочия Цезаря в Галлии. Он попытался их продлить, но безуспешно. Тогда один из его сторонников, народный трибун Курион, решился провести через сенат довольно смелое предложение, согласно которому Цезарь и Помпей одновременно снимают все свои чрезвычайные полномочия, дабы не создавать в государстве нежелательного политического дисбаланса и не допустить возвышения одного человека. Народ и часть сенаторов одобрили это предложение, но олигархи, выступавшие на стороне Помпея, сорвали его утверждение, требуя, чтобы Цезарь первым распустил свои войска и явился в Рим.

1 декабря этого же года состоялось очередное заседание сената, на котором снова был поднят вопрос о прекращении полномочий Цезаря. Сенат опять склонился к предложению Куриона, но сторонники Помпея сорвали заседание. 1 января 49 года сенат проголосовал за лишение Цезаря всех полномочий и приказал ему немедленно распустить свои легионы. В случае отказа он объявлялся врагом отечества. 7 января сенат, наконец, объявил Цезаря вне закона и приказал Помпею, наделённому неограниченными полномочиями, набирать войска[103].

Цезарь оказался перед весьма сложным выбором: либо война с сенатом и Помпеем, то есть, по сути, со всей Римской республикой, либо забвение и смерть. После долгих и мучительных размышлений он выбрал войну и выступил с пламенной речью перед своими легионерами. У Цезаря была прекрасная, дисциплинированная, закалённая в кровопролитных боях с галлами армия. Войска же Помпея были раздроблены, находились в основном в провинциях и более десяти лет не участвовали в сражениях. Кроме того, на стороне Цезаря были некоторые представители римской политической элиты, на которых он мог опереться.

В ночь с 10 на 11 января 49 года Юлий Цезарь форсировал со своими войсками пограничную реку Рубикон, которая являлась рубежом между Цизальпинской Галлией и Италией, и тем самым объявил войну Римской республике, ибо вступление проконсула с армией на территорию Италии воспринималось как военный мятеж[104]. По свидетельству Плутарха, когда Цезарь приблизился к реке, «он заколебался перед величием своего дерзания. Остановив повозку, он вновь долгое время молча обдумывал со всех сторон свой замысел, принимая то одно, то другое решение. Затем он поделился своими сомнениями с присутствовавшими друзьями, среди которых был и Азиний Поллион; он понимал, началом каких бедствий для всех людей будет переход через эту реку и как оценит этот шаг потомство. Наконец, как бы отбросив размышления и отважно устремляясь навстречу будущему, он произнёс слова обычные для людей, вступающих в отважное предприятие, исход которого сомнителен: «Пусть будет брошен жребий!» — и двинулся к переходу»[105].