Значит, Красная Луна всегда присутствовала здесь, в этом сне, внимательно наблюдая за Германом и его подопечным. А Кукла — на самом деле служанка этого странного существа с голым позвоночником вместо туловища и обрамлённой пучками щупалец маленькой головой. И это существо — Великий. Юный Великий, которому нужна кровь, чтобы питаться, расти и набираться сил.

И Охота — это выкармливание младенца…

Ферн с отстранённым спокойствием наблюдал, как существо неуклюже спускается на поляну, покрытую белыми цветами, как ковыляет к Охотнику, как тянет к нему тонкие руки, обхватывает, будто стремясь обнять…

«Добрый Охотник! Ты… ты ведь не бросишь меня одного? Ты останешься со мной?»

«Ночь Охоты никогда не закончится…»

— Конечно, я останусь с тобой. — Ферн осторожно высвободил руку из цепких, но не жестоких объятий юного Великого и осторожно коснулся странного безглазого «лица». — Не бойся, малыш. Всё будет хорошо.

Лунный ребёнок счастливо вздохнул, совсем как человеческое дитя, согревшееся в заботливых руках няни. И прижал Охотника к себе. Сильно, но осторожно.

Алый свет померк.

— Как же тут… Ужасно, — бормотала Эмили, разглядывая покосившиеся, почерневшие от сырости и соли, полусгнившие и полуразвалившиеся постройки Рыбацкой деревушки. — Всё такое… Испорченное. Как они тут жили, бедняги?

— А может, мы видим эту деревню такой, какой увидели её напыщенные учёные из Бюргенверта и высокомерные Охотники-церковники, — задумчиво сказала Юри. — А их взгляды были затуманены алчностью и жаждой крови, и они не были способны отличить простую жизнь простых людей от нищеты и разрухи.

— Может, и так. — Эмили в очередной раз поскользнулась на тухлой рыбине и поёжилась. — Но всё равно — безрадостное место.

— Здесь всё пропитано горем, — тихо сказала Рита. — И знаете что? Дело тут не только в том, что Охотники перебили всех жителей. Мне кажется, Великие были очень расстроены, когда поняли, что из себя представляют люди. А ещё пытаются возвыситься до них…

— Ну, что думали Великие, мы до сих пор не можем даже предполагать, — заметила Юри. — Мастер Кэрилл, который понимал их и умел говорить с ними, так и не смог провести параллели между человеческими эмоциями и отношением Великих к разным явлениям и событиям. Хотя, с другой стороны… Любому — ну, возможно, почти любому, — виду живых существ свойственно заботиться о детёнышах. И не только о своих — в природе известны случаи, когда самка одного вида подбирала и выкармливала оставшихся без матери детёнышей другого вида. Но известны и противоположные примеры… — Юри продолжала что-то бормотать себе под нос, будто бы уйдя в себя. Эмили рассеянно слушала её рассуждения, продолжая шагать по мощёной грубо обтёсанными камнями скользкой дороге. Куда они идут — девушка не имела ни малейшего представления, полагалась лишь на то, что Юри виднее, где может оказаться их цель.

Улица была пуста — нигде ни движения, ни звука. С опаской заглянув в несколько домишек, Эмили и Рита убедились, что и там нет ни живых, ни мёртвых обитателей деревни. Куда же все подевались?

— А может, здесь тоже побывал твой муж и упокоил всех жителей, — тихо сказала Рита, когда Эмили с растерянным видом вышла из очередной пустой лачуги.

— Может, и так. А это значит, что нам нечего бояться — на нас никто не нападёт. Но всё же — куда мы идём?

— Всё глубже в Кошмар, всё темнее кошмары… — нараспев произнесла Рита. — Мне кажется, мы здесь мало что решаем. Нас ведут хозяева мира снов — ведут туда, где мы должны будем что-то увидеть или что-то сделать. Поэтому просто идём и не сомневаемся.

— Так, значит, это всё только иллюзия — то, что я решила прийти сюда по своей воле, чтобы найти Кори? — Эмили наконец произнесла вслух то, что вертелось в мыслях уже много часов. — Кто-то поймал меня на крючок моей привязанности и вынудил пойти по пути, который нужен не мне, а ему?

— Скорее всего, так и есть. — Рита печально кивнула. — Вся судьба Охотников, как мне кажется, — это такой путь. Путь обмана, путь манипуляции. Нам говорили: «Лоуренс святой, Древняя Кровь — панацея для человечества! Чудовища ужасны, они — наши истинные враги!» И мы верили, и шли по улицам с огнём и сталью. И чем всё закончилось? Для Ярнама… И для нас.

— Но это же… — Эмили в ужасе уставилась на подругу.

— Да, — кивнула та. — Это игра. Игра Великих, и мы — мы все, начиная от Лоуренса и заканчивая тобой и мной, — все мы в ней фигуры, только разной степени значимости. А правил игры мы не знаем, и цели тоже не знаем, и кто против кого играет и каковы ставки — и подавно не нашего ума дело. От нас требуется только делать то, для чего мы как фигуры предназначены. Кто-то занимается исследованиями, пишет научные труды, кто-то читает проповеди, кто-то под покровом ночи выслеживает чудовищ. Сейчас наш ход — пройти сквозь Кошмар. Так идём же, у нас всё равно нет выбора.

Эмили только покачала головой и тяжело вздохнула.

Заглянув в очередную хижину, стоящую на краю обрыва, Рита, как обычно, бегло осмотрелась и хотела было уже развернуться и выйти, но вдруг застыла, вскинув левую руку в предупреждающем жесте. Затем держа наготове оружие, медленно двинулась вглубь строения. Эмили и Юри затаив дыхание вслушивались в происходящее внутри… Как вдруг тишину разорвал горестный вскрик-стон:

— Саймон?..

И глухой удар. И снова тишина.

Эмили, решительно отстранив Юри, бросилась по скользким ступеням ко входу.

Сложенный Убийца чудовищ валялся на полу посреди комнатки с низким потолком. Рита стояла на коленях у стены, согнувшись и будто бы перебирая ворох каких-то тряпок.

— Что там? — шёпотом спросила Эмили, остановившись на пороге.

— Ну как же так, ну почему… — пробормотала Рита странным голосом, и Эмили поняла, что та плачет.

— Что случилось? — Девушка подошла ближе и опустилась на колени рядом с подругой. — Что это?.. Ох…

На полу лицом вниз лежал замотанный в какие-то лохмотья человек. Рита пыталась осторожно перевернуть его на спину, но почему-то медлила, то опуская руки на плечи лежащего, то снова отдёргивая. Ладони е ё были в крови.

— Ранен? — Эмили привычным движением потянулась к горлу лежащего человека — нащупать пульс.

— Не знаю… — прошептала Рита. — Я… Не знаю. Ох… — И она прижала ко рту тыльную сторону запястья, не испачканную кровью, но всё же не сдержала слёзы и судорожный вздох-рыдание. — Я… Боюсь. Проверь, пожалуйста… — И она отвернулась.

Эмили наконец нащупала то место, где бьётся на горле пульс, прижала пальцы к холодной коже и замерла на мгновение…

— Есть! — вскрикнула она. — Рита, он жив! Помоги мне… — И она начала осторожно переворачивать раненого.

Рита тихо охнула и принялась помогать. Уложив незнакомца на спину, Эмили не медля сняла со спины мешок с припасами, одновременно разглядывая незнакомца: многослойное одеяние, будто бы найденное на помойке уже рваным и после этого ни разу не штопанное и не стиранное; на голове — грязная матерчатая повязка, закрывающая глаза. А грудь и живот будто бы разворочены клыками и когтями ликантропа. Крови на полу немного, а от второго входа тянется бурый след. Значит, этого беднягу едва не разорвали где-то в другом месте, и он ухитрился как-то добраться сюда. Вот это воля — при таких ранах, при такой кровопотере…

— Так ты знаешь его? — рассеянно уточнила Эмили, доставая корпию, бинты и нитки с иглой. — Ты вроде бы кричала «Саймон»…

— Да, — едва слышно проговорила Рита. — Он… Это Саймон, друг моего учителя.

— О… Я слышала о нём, — вспомнила Эмили. — Он был врачом-исследователем Церкви и одновременно Охотником, так?

— Да, верно. Он и Брадор были доверенными лицами Лоуренса. Ты… Ты думаешь, это можно вылечить? — Голос Риты дрогнул. Эмили привычными движениями разрезала остатки лохмотьев на груди Саймона и принялась осторожно стирать кровь легчайшими касаниями куска влажной корпии.