Содрогаясь от отвращения, Ферн попытался вырвать руки из цепких пальцев этого существа, но оно (она?) неожиданно тихонько засмеялось, тряхнуло уродливой головой, и наваждение рассеялось. Вот только лицо у девушки стало другим.

Губы упрямо сжаты в линию, глаза не такие большие и не серые, а тёпло-карие. Слегка вьющиеся длинные волосы связаны в «хвост», шляпка исчезла. Да и волосы больше не белые, а каштановые с рыжиной… Только лицо осталось таким же безжизненно-неподвижным.

— Кто вы? — помертвевшими губами выговорил Охотник. — Я вас знаю…

— Я вижу, ты хочешь покинуть меня, — холодно произнесла знакомая-незнакомая девушка. — Что ж, добрый Охотник, не смею тебя удерживать, хоть мне и придётся тосковать в одиночестве. Иди же. Найди своё предназначение в мире яви, — и она отпустила руки Ферна. Вдруг резко стемнело, на тёмно-синем бархатном небе вспыхнули мириады звёзд… А затем, словно сметённые с небосвода неведомым космическим смерчем, небесные огоньки взвихрились вокруг Охотника, закружились сверкающей метелью, запорошили глаза кристаллами льда… Ферн, теряя ориентацию в пространстве, протянул руки вперёд, сквозь серебристые вихри, и притянул к себе сидящую совсем близко девушку. Обнял её, прижал к груди, поглаживая по волосам и бормоча:

— Я никуда не уйду. Я останусь с тобой. Эмили…

— Господин Ферн… Ох, как я переволновалась! Слава Великим… — Шёпот и тёплое дыхание щекотнули ухо. Ферн вздохнул и крепче прижал к себе незнакомку… И вдруг отпрянул, с ужасом уставившись на ту, кого на самом деле только что сжимал в объятиях.

— Мисс Лейтер?! — Он ошалело огляделся по сторонам, смутно узнавая комнату, затем с отвращением покосился на собственные руки, как на нечто чужое, непонятно как к нему приросшее. — Я… Ох, как же так вышло… Простите меня великодушно. Я не должен был… — Он осознавал, что лепечет какую-то чушь, отчаянно при этом краснея, но ничего не мог с собой поделать — он и в самом деле не понимал и не помнил, как оказался здесь, в лазарете при часовне, да ещё и в объятиях мисс Лейтер! Под одним с ней одеялом! Это же… Его охватила паника: а что если в результате ранения он частично потерял память — и, пока был не в себе, успел натворить чего-то неподобающего? С его-то болезненной одержимостью в последнее время… Он в замешательстве оглядел девушку — вроде бы следов вероломного нападения не видно. То есть он не пытался… Ох, ну и положение! Что же делать, как теперь себя вести? Как просить прощения, особенно когда не понимаешь — за что именно?

…Да ещё и сердце, подлый предатель, колотится так, что, кажется, его слышно в соседних комнатах, где лежат другие раненые.

Она так близко. Она обнимала его. Сама обнимала его! И шептала ему на ухо, что рада, что волновалась…

Да что же происходит-то?!

Ферн, путаясь в одеялах, попытался подняться на ноги — и понял, что сил у него на это пока что не хватает. Старый Ярнам, вспомнил он. Ликантроп, заражённая, яд. Лазарет часовни. А он не помнит, как здесь очутился. Наверное, его принесли товарищи. Он оглядел себя — ну конечно, одежда изодрана и в крови. Снова он напугал милосердного ангела часовни, очутившись на её пороге в полумёртвом состоянии. А она… Она плачет?

Ферн, с трудом дыша сквозь застывший в груди комок, протянул руку и коснулся щеки Эмили, по которой сбегала слезинка. Девушка молча смотрела на него, кусая губы. Неподвижно… Вдруг студёным ветром налетело воспоминание: он так же сидит, поджав ноги, и смотрит в прекрасное и печальное лицо… Но — то лицо было неживым. А это — хотя и такое же застывшее, плакало сейчас каждой своей чёрточкой. Плакало от боли. От боли, причинённой им…

— Я так больше не могу. — Губы шевельнулись, но Ферн не услышал ни звука. Прочитал, услышал сердцем? Неважно. Понял. Понял совершенно точно. — Ещё один такой случай, господин Ферн, и я…

— Мисс Лейтер! Эмили… — Ферн хотел просить прощения, говорить что-то успокаивающее, глупое, бессмысленное и лживое вроде «Этого больше никогда не повторится»… Но вместо этого он, отчаявшись найти хоть сколько-то подходящие слова, просто взял руку девушки и, низко склонившись, поцеловал. И застыл так, задыхаясь счастьем от того, что она не отнимает руку.

— Я тоже, кажется, больше уже так не могу, мисс Лейтер, — сказал он глухо. — Если бы я не был тем, кем являюсь, я смиренно просил бы вашей руки. А так… Я не знаю, что делать. Это моё наказание, это мне должно быть больно, не вам! Как мне искупить свою вину? Если бы я знал… — И замолчал, ощутив нежное прикосновение. Рука девушки погладила его по волосам, легко коснулась щеки и мягко надавила на подбородок, вынуждая поднять голову и встретиться с Эмили взглядом.

— Кем же вы таким являетесь, что не можете просить руки безродной нищенки из ярнамских трущоб? — горько спросила Эмили. — Ваш род слишком знатен, чтобы допустить такой мезальянс? Или ваши родители уже устроили ваш брак с дочерью знатного соседа? — В её глазах льдинками блеснули обида и непонимание.

— Нет, нет, всё совсем не так, — пробормотал Ферн, чуть сильнее сжимая пальцы девушки в безотчётном страхе, что вот сейчас она отнимет у него руку — и что-то драгоценное рухнет, рассыплется, пропадёт безвозвратно. — Наоборот, мисс Лейтер. Я — человек без рода, без имени и без чести, и я не осмелился бы предложить такому чистому созданию, как вы, связать со мной жизнь.

— А я бы согласилась, — тихо сказала Эмили, опуская взгляд. Так тихо, что Ферн даже не сразу поверил, что действительно услышал это. А когда осознал, когда смирился…

Он-то думал, что уже знает, что такое боль.

Эти простые слова так полоснули по сердцу, что пришлось до крови прикусить губу, чтобы никак себя не выдать. Вот оно, заслуженное проклятие. Вот оно — исполнение мечты по вывернутой логике кошмара. Ты желал этого? — что ж, бери. Не можешь? — так зачем просил, ничтожество?..

Честь. Для Ферна, отказавшегося от родового имени, это не было пустым словом.

— Не говорите так, мисс Лейтер, — Ферн с трудом заставил себя поднять на девушку взгляд. — Вы меня совсем не знаете.

— Так расскажите. — Её голос дрогнул. — Или я… Не имею права просить об этом?

— Я… Я не хотел, чтобы вы знали. Да, я трус. Я боялся, что вы перестанете… — Ферн снова опустил голову и посмотрел на руку Эмили, которая всё так же спокойно и доверчиво лежала в его ладонях. Нет, она должна узнать всё! Пусть он увидит в её взгляде заслуженные презрение, отвращение, ужас… Но это будет честно. Он не может быть нечестным с ней.

— Вы меня тоже совсем не знаете, господин Ферн, — с горькой иронией сказала девушка. — Но это не мешает вам делать выводы о моём характере и… О моей наивности, и о степени высокомерия, скажем так.

— О чём вы? — пролепетал Охотник, снова вскидывая взгляд на бледное и строгое лицо собеседницы.

— Возможно, вы удивитесь, но я не из тех наивных мечтательниц, которые способны потерять голову от таинственного мрачного облика и зелёных глаз. — Эмили снова усмехнулась, но уже теплее. — Я многое о вас узнала. Я слушала, что рассказывали другие Охотники, я говорила о вас с Агатой. Я знаю, скольких горожан вы спасли и привели в часовню, рискуя жизнью. Я знаю, что ваши товарищи уважают вас за то, что вы всегда в первую очередь думаете о других и надёжно прикрываете им спины. Кем бы вы ни были в прошлом, сейчас вы уже не тот человек. Никто из тех, кто вошёл в Ярнам, не остаётся тем же, кем был за его пределами. И вам это известно лучше, чем мне — я-то здесь родилась. Так вот, я не боюсь вашего прошлого. Вы сами боитесь его — и это отравляет ваше настоящее и лишает будущего. Зачем?

— Я не могу отрицать, что это прошлое — часть меня. — Ферн покачал головой.

— И не нужно. — Эмили слегка сжала его пальцы. — Просто позвольте мне самой судить, насколько это для меня приемлемо. Не решайте за меня — это всё, о чём я прошу. Возможно, вы приписываете мне намного большую чёрствость, или же трусость, чем я того заслуживаю.