— Спасибо, — Ферн поклонился Ворону-Альберу так, как было принято среди старых Охотников — отведя правую руку за спину, а левую подняв к груди. — Я раз познакомиться с тобой. И вдвойне рад, что никто из нас сегодня не умер.

— И Эйлин тоже, — ворчливо добавил Альбер. — Поговори с ней… Потом. Может, всё-таки поймёт. И отстанет от меня.

— Честно говоря, сильно сомневаюсь, — вздохнул Ферн. — Но, как минимум, я приложу все усилия.

— Спасибо тебе. — Альбер неожиданно склонился в церемониальном рыцарском поклоне. — За то, что ты сделал для моей королевы и нашего рода.

— Не за что, — пробормотал Ферн. — Я — Охотник. Я охочусь на чудовищ. И если этим чудовищем вдруг оказывается человек… — Он не договорил. Альбер понимающе кивнул — и будто бы растворился в воздухе. Мелькнули черные перья, похожие на подхваченные ветром хлопья пепла. Только запаха гари они после себя не оставили…

Проведав Эйлин в часовне (старая Охотница спокойно спала, впрочем, не выпуская из руки Клинок милосердия), Ферн отправился в Старый Ярнам. Ночной город казался вымершим; где-то в отдалении трещало пламя, но ни человеческих голосов, ни воя чудовищ, ни выстрелов Охотников слышно не было. Это спокойствие пугало намного сильнее обычного шума: Ферна преследовала мысль о том, что он в одиночестве очутился на изнанке мира яви, в его собственном Ярнаме-кошмаре…

Огромная красная Луна заливала улицы тревожным светом, делая тени ещё резче, а темноту в подворотнях и арках — ещё глубже. Кровавый шар, казалось, завис над городом в неустойчивом равновесии, и любой громкий звук или неосторожный шаг приведут к тому, что Луна скатится со свинцовых облаков на Ярнам, ломая шпили величественных зданий, кроша и обрушивая стены, мосты и лестницы, — и разобьётся, а точнее, лопнет, как раздутое брюшко гигантского кровососущего насекомого; и небесная кровь затопит улицы, смешавшись с уже пролитой на мостовые кровью людей и чудовищ.

По тайному ходу Ферн спустился на окраину Старого города, в церквушку, к двери которой неугомонный Джура прикрепил покрытую копотью и бурыми пятнами записку: «Этот город давно покинут. Охотникам тут не место». Протиснувшись между тяжёлыми створками, он шагнул на небольшую площадку-террасу, с которой когда-то открывался прекрасный вид на нижние кварталы — лабиринты узких улочек, ведущих к церкви Доброй чаши и старому кладбищу. Сейчас нижний город тонул в сизом дыму, окрашенном багровыми оттенками лунного света.

Вот и мост, знакомый до последней выщерблины в брусчатке. Ферн ступил на него, как всегда, сжимая рукоять меча и напряжённо вглядываясь вперёд, в затянутое дымом пространство по другую сторону горбатой каменной «спины». Оттуда обычно, как ни готовься, как ни всматривайся, внезапно и резко выскакивали местные жители — заражённые и обратившиеся горожане. Они до судорог боялись огня, что было неудивительно, если вспомнить, сколько их сородичей погибло здесь в «очищающем пламени» Охотников Церкви Исцеления, — и поэтому Ферн обычно брал с собой зажжённый факел, чтобы отпугивать чудовищ: тогда имелся шанс пробраться вглубь старых кварталов невредимым, ни разу не пустив в ход оружие и, соответственно, не разозлив Джуру.

Ферн никогда не замечал в поведении местных обитателей признаков человечности — для него они были просто чудовищами, дикими зверями, алчущими крови. А сейчас, шагнув в клубы едкого дыма и не дождавшись уже привычной атаки, Охотник, щуря слезящиеся глаза, разглядел удивившую и поразившую его сцену: у стены здания сидели двое поросших шерстью, наполовину обратившихся горожан, и один каким-то тряпьём перевязывал второму руку чуть выше локтя, время от времени наклоняясь к уху раненого и бормоча что-то явно успокаивающее. Рядом стояла закутанная в серые лохмотья заражённая, держа в одной костлявой руке помятый и закопчённый котелок, в другой — какой-то бесформенный комок. Когда её сосед закончил перевязку, она протянула этот комок раненому. Тот закивал, что-то пробормотал и впился в непонятный кусок зубами. Ферн догадался, что это какая-то еда, но по цвету явно не мясо, а значит, местные обитатели питались не только лишь случайно забредающими сюда людьми…

А ещё они, оказывается, обладали состраданием и помогали друг другу. Совсем как люди?.. Ферну невольно вспомнился лазарет в часовне Идона. А может, Джура в чём-то прав?

Охотник медленно приблизился. Заметив его, заражённая дёрнулась и пронзительно завизжала. Сидящие на тротуаре раненый и его «лекарь» вскинулись и уставились на Ферна, с опаской косясь на факел и заслоняя лица покрытыми жёсткой шерстью руками.

Ферн отвёл руку с факелом назад.

— Я вас не трону, — сказал он медленно и внятно, вглядываясь в лица заражённых и пытаясь определить, понимают ли они его. — Мне просто надо пройти к башне и поговорить с Джурой. Я… Я пришёл не охотиться. У меня важное дело. Пропустите меня… Пожалуйста.

Тот заражённый, что бинтовал руку товарищу, несколько мгновений внимательно разглядывал Охотника из-под нахмуренных косматых бровей, затем медленно кивнул. Ферн кивнул в ответ и двинулся дальше, к короткой широкой лестнице, ведущей на террасу с обрушившимися во время давнего пожара перилами. Все чувства Охотника были обострены: он не доверял обратившимся и, пройдя мимо них и удаляясь, подсознательно ожидал нападения, но его так и не последовало. Однако за спиной послышались осторожные шаги, и Ферн обернулся, едва сдержавшись, чтобы не вскинуть оружие. Но заражённый, следовавший за ним в нескольких шагах, развёл руками, демонстрируя, что не собирается нападать, а потом указал вперёд, где в клубах сизого дыма двигались сгорбленные силуэты. Ферн догадался, что его «сопровождающий» хочет убедиться, что Охотник действительно не собирается причинять никому вреда, а заодно предупредить местных жителей, чтобы не нападали первыми и не нарушали хрупкое «перемирие».

Ферн шёл по знакомым улочкам, переходам и лестницам со всё усиливающимся чувством нереальности происходящего. Старый Ярнам, одно из самых опасных мест в городе, встречал его хотя и насторожённой, но всё же тишиной. Никто не рычал, не визжал, не скрежетал когтями по камням, стремясь впиться Охотнику в глотку. Обитатели полуразрушенных домов и захламлённых улочек опасливо оборачивались, провожали взглядами Охотника и его сопровождающего и возвращались к своим занятиям. Ферн только сейчас смог разглядеть, как же на самом проводят время жители Старого города: одни пытались чинить постройки, пострадавшие от пожара, другие готовили какую-то еду, причём на мясо она не походила, во всяком случае издали; Ферн серьёзно озадачился вопросом, чем же питаются здесь эти бедолаги, если, вопреки распространённому мнению, они не пожирают друг друга и не нападают на людей. Впрочем, люди здесь появлялись крайне редко, и, как правило, это оказывались Охотники — отнюдь не лёгкая «добыча».

Значит, горожане как-то приспособились, размышлял Ферн. Все старые запасы круп, овощей и прочей снеди должны были давно закончиться. Выходит… Выходит, обратившиеся ярнамиты продолжают каким-то образом вести нехитрое хозяйство; возможно, что-то выращивают и собирают урожай?..

Это просто в голове у Охотника не укладывалось. Он решил поподробнее расспросить Джуру, если ненормальный старикан вообще соблаговолит вступить с ним в беседу, а не раскричится сразу же и не прогонит незваного гостя, угрожая своим пулемётом.

Ну вот, стоило только вспомнить…

— Эй! Охотник! Что ты тут забыл? — раздался с вершины башни скрипучий голос, которому вторил скрежет поворачиваемой заржавевшей турели. — Сколько раз я должен повторять — Охотникам тут не место! Убирайся, пока я…

— Я пришёл поговорить! — выкрикнул Ферн, поднимая руки с мечом и факелом. По основанию шеи пробежал холодок: Охотник отчётливо понимал, что в любое мгновение может раздаться пулемётная очередь. Джура не отличался терпением и сдержанностью в общении с незваными гостями.