Ферн едва успел уклониться от выстрела, и не совсем удачно: пуля зацепила левую руку выше локтя. Пистолет сразу стал казаться очень тяжёлым, но Охотник на него и не рассчитывал: в бою с таким количеством врагов можно было полагаться только на размашистые удары двуручного меча и на короткие тактические отступления.

Однако всё это не слишком помогло: противников было много, и действовали они, так же, как и самый первый из встреченных здесь Охотников Кошмара, с нечеловеческими силой, ловкостью и злобой. Ферн, истекая кровью и уже почти ничего не видя — от боли в глазах потемнело, — едва не скатился по лестнице под мост, где его уже поджидали алчно хлюпающие хоботками кровососы… Но в последний момент теряющего сознание Охотника кто-то подхватил за шиворот и дёрнул вверх. Ворот плаща впился в горло, но Ферн этого уже почти не ощутил. Душная темнота сомкнулась над ним, поглотив жуткое заплесневелое светило Кошмара. Покой…

— Эй, Охотник!

Ферн широко распахнул глаза — и тут же зажмурился, закусил губу и глухо застонал. Тело разрывала хорошо знакомая боль — похоже, кто-то вколол ему кровь, и раны затягивались, а было их так много, что болевой шок грозил снова отправить Охотника в беспамятство. Но всё же сознание не покинуло его, боль отступила, и Ферн, тяжело дыша, наконец снова открыл глаза и посмотрел на своего спасителя.

Перед ним сидел бродяга. Во всяком случае, одежда на нём выглядела так, будто её нашли на помойке и после этого ещё долго носили, не утруждаясь стиркой и штопкой. Голова незнакомца под рваным матерчатым капюшоном была обмотана грязной тряпкой, скрывающей глаза. Ферн смутно припомнил, что где-то уже видел подобный головной убор.

— Очнулся, — довольно констатировал бродяга. — А это значит — ты не здешний. В смысле, не из Кошмара. На нас, местных, кровь не действует.

— А ты кто? — хрипло выговорил Ферн.

— Нет уж, — бродяга кривовато улыбнулся. — Это я тебя спас, так что я имею право первым задать вопросы и получить на них ответы. Ты кто? Что ты забыл в Кошмаре? Ты, наверное, просто не туда повернул? Ты вообще в своём уме?

— Меня зовут Корнелиус Ферн, — медленно и чётко проговорил Охотник. — Я в своём уме. Во всяком случае, я не потому здесь оказался, что спятил в мире яви.

— А, так ты понимаешь, что это за место. — Незнакомец кивнул. — Отлично. Только вот… Никто из тех, кто в самом деле спятил, не осознают, что они спятили. Так что грош цена твоему заявлению, ясно? Ну да ладно, я и так вижу, что ты не безумен. Тогда расскажи: как ты сюда попал? Если ты не пленник Кошмара, значит, ты пришёл сюда по своей воле. Вот мне и хотелось бы знать: зачем?

— Я ищу свою жену, — ответил Ферн.

Собеседник развёл руками в жесте удивления.

— Ты хочешь сказать, что твоя жена — Охотница, и она поддалась опьянению кровью?!

— Нет. Я думаю, что Кошмар теперь забирает не только тех, кто впал в кровавое безумие, но и всех, кто балансирует на грани яви и сна. И моя жена, похоже, как раз и оказалась на этой границе… Из-за меня, — закончил Ферн почти шёпотом и опустил голову.

— Как это? — заинтересовался странный бродяга. — Расскажи!

— Может, всё-таки сначала скажешь, кто ты? — устало пробормотал Ферн. — В конце концов, я никуда от тебя не денусь, всё расскажу. А мне ведь надо как-то к тебе обращаться.

— Меня зовут Саймон, — сказал бродяга, сел прямо и уставился завязанными глазами куда-то вдаль. — Я был Охотником-наблюдателем Церкви Исцеления.

— Тот самый Саймон? — удивлённо выдохнул Ферн, приподнимаясь на локтях и садясь. — Мне совсем недавно о тебе Джура рассказывал!

— О, этот старый дурень ещё жив! — Саймон явно обрадовался этой новости. — И как он там? Всё так же торчит в Старом Ярнаме и нянчится с чудовищами?

— Именно. — Ферн улыбнулся. — Палит из пулемёта во всех входящих и ругается. А вообще устроился он неплохо. Я был у него дома.

— Ого! — Саймон с весёлым изумлением покачал головой. — Как это ты ухитрился втереться в доверие к старикану?

— Ну, он просто поверил, что я понял, почему он защищает чудовищ, — туманно пояснил Ферн.

— А ты и вправду понял? — Саймон неожиданно посерьезнел и подался вперёд. Ферн поёжился — он не думал, что можно так явственно ощущать на себе тяжёлый взгляд завязанных глаз.

— Думаю, да. Просто… Они ведь и в самом деле не чудовища. Они — хоть и странные, страшные… Но всё-таки люди. Я видел, как они живут. Я слышал их речь. Они не звери, просто выглядят как звери.

— Вот, — выдохнул Саймон и расслабился, привалившись спиной к стене. — Это я и надеялся услышать. Теперь я точно знаю, что ты не опьянён кровью. Но вот слегка помешанным, уж прости, мне тебя хочется признать. Ты вообще понимаешь, во что ввязался? Даже если ты и найдёшь здесь свою жену… Кстати, ты должен мне рассказать, как она могла тут очутиться и почему это могло произойти из-за тебя, — так вот, даже если ты её и найдёшь, как ты собираешься покинуть Кошмар сам и вывести её? Если бы это было так просто…

— Понятия не имею. — Ферн тряхнул головой. — Я знаю одно — без неё я не уйду.

— Я же говорю — безумец… — Саймон снова развёл руками. — Ну, тогда рассказывай, как так вышло. Слушаю тебя.

— Ну и дела, — протянул Саймон, когда Ферн закончил рассказ. — Выходит, мир яви всё больше погружается в мир снов, и нащупать границу между ними уже сложно… Ох, сдаётся мне, вашему миру скоро конец. Тебе ведь тоже так кажется, да? — Он повернул к Ферну лицо, и тот снова ощутил на себе тяжёлый взгляд.

— Может, и кажется, — осторожно отозвался он. — Но я всё равно хочу попытаться найти Эмили. Даже в Кошмаре мне с ней рядом будет спокойнее.

— Это я понимаю, — кивнул Саймон. — Но не знаю, чем тебе помочь. Здесь главенствует единственное правило: «Кошмар у каждого свой». Поэтому, если даже ты найдёшь кого-то, кто будет выглядеть и говорить как твоя жена, это может оказаться всего-навсего порождение твоего собственного кошмара. Попросту говоря, ты встретишь не Эмили, а материализовавшиеся страхи и подозрения, связанные с ней. И кто знает — не захочется ли тебе после этого убить её?

— Н-надеюсь, что всё же смогу отличить настоящую Эмили от поддельной, — процедил Ферн сквозь зубы.

— Надейся, надейся, — хмыкнул Саймон. — Ты пока ещё не понял: надежда — непозволительная роскошь в Кошмаре. Но тем не менее, я от всего сердца желаю тебе удачи — и готов помочь чем смогу. Ты знаешь, хотя бы примерно, куда тебе следует идти?

Ферн помотал головой.

— Я так и думал. Что ж, подсказка первая: вот за этой дверью, — Саймон указал на инкрустированную растительным узором дверь в конце ответвления коридора, — находится то помещение, которое в нашем мире называлось часовней Идона. Если ты, как ты утверждаешь, видишь сон Охотника, то после смерти ты будешь возвращаться к жизни там, у лампы, так что открыть двери будет полезно: в случае чего быстрее доберёшься до места, где тебя остановят. А дальше… Дальше попробуй добраться до церкви — той, в которой в нашем мире был тайный ход в Старый Ярнам. Я немного провожу тебя, но мне нельзя проходить слишком далеко в ту сторону.

— Почему?

— Там меня ждёт мой собственный кошмар, — медленно и явно нехотя проговорил Саймон. — Рано или поздно он… Доберётся до меня и здесь. Но я не хочу торопить события.

— Понял. Тогда ты вообще не ходи — я сам доберусь.

— Не сомневаюсь. — Саймон снова хмыкнул — но уже совершенно не весело. — Ты всё-таки весьма напоминаешь одержимого, уж прости. Ты ищешь жену, и я понимаю твои резоны, — но тебя легко может увести в сторону зов тайн. Ты ведь чувствуешь, что Кошмар скрывает какую-то тайну, верно? И не сможешь остановиться, пока не разгадаешь её. Но будь осторожен: тайны неспроста являются тайнами. И некоторые из них не желают быть раскрытыми. Особенно если они весьма неблаговидны…

— О чём ты? — Ферн нахмурился.